Алексей Дельнов - Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна
С конца 1938 г. интенсивность боевых действий стала спадать. Япония захватила уже немалую часть китайской территории и занялась хозяйственным освоением добычи. Так, в северо-восточных китайских провинциях, как и в соседствующей с ними образованной в 1931 г. Маньчжоу-го, создавался высокоразвитый индустриальный район, который призван был играть важную роль в наращивании мощи Японской империи. Упор делался на развитие тяжелой промышленности, здесь было налажено массовое производство самолетов и танков.
Планы у Страны Восходящего Солнца были масштаба всемирного: уже была прочерчена ось «Берлин – Рим – Токио», и на картах делались геополитические прикидки – как бы сподручней организовать встречу германских и японских войск в долине Ганга, у южных отрогов Гималаев (и это не были досужие имперские фантазии: если бы немцы в 1942 г. захватили Сталинград, то, повернув вдоль Волги на юг и пройдя через симпатизирующий им Иран, они были бы совсем близко от цели. Япония к тому времени уже оккупировала Бирму и проникла на восток Индии, где с ней готова была взаимодействовать созданная левым крылом Конгресса «индийская национальная армия», уже сражавшаяся с англичанами).
Но пока захваченные китайские территории были подразделены оккупационными властями на три разряда: «зоны спокойствия», «зоны полуспокойствия» и «зоны опасности». В первую входили города, а также местность в пределах 10–15 км от опорных пунктов и важнейших дорог. Полуспокойно считалось там, где днем ситуация контролировалась японскими патрулями, а оставаться на ночь не рекомендовалось. В третьей, безусловно опасной для оккупантов зоне действовали гоминьдановские или коммунистические органы власти, велась партизанская борьба. Японское командование посылало туда для «умиротворения» карательные экспедиции, действовавшие с крайней жестокостью – согласно официально провозглашенному принципу «все жги, все убивай, все грабь».
В декабре 1938 г. японский премьер-министр Каноэ сделал адресованное китайскому правительству заявление: для прекращения конфликта Китай должен всесторонне сотрудничать с Японией и Маньчжоу-го ради «установления нового порядка», присоединиться к борьбе с коммунизмом, признать касающиеся до него «особые интересы» Японии. Чан Кайши не собирался идти ни на какие переговоры, но в руководстве Гоминьдана были и те, кто прислушался к прозвучавшему из Токио призыву. Сказались давние японофильские взгляды Ван Цзинвэя и его сторонников – они пошли на прямой контакт с захватчиками, и в марте 1940 г. в оккупированном Нанкине было образовано «центральное правительство». Во главе его встал Ван Цзинвэй. Была создана и армия, численность которой вскоре достигла 800 тысяч человек – в ее задачи входило «обеспечение порядка» в японском тылу. Этим же должна была заниматься разветвленная администрация «центрального правительства». «Центральное правительство» в своей агитации постоянно указывало на противоречия между Гоминьданом и КПК. Как особо показательный представлялся инцидент, произошедший в начале 1941 г.: в отместку за непрекращающиеся захваты территорий, контролируемых Чан Кайши, гоминьдановские части разгромили штаб 4-й Новой армии и нанесли большие потери ее личному составу.
В сентябре 1939 г. в Европе началась Вторая мировая война, 22 июня 1941 г. фашистская Германия напала на Советский Союз. В июле 1941 г. Китайская Республика разорвала с Германией дипломатические отношения. А после того, как 7 декабря 1941 г. японская авиация и флот нанесли вероломный удар по американской военно-морской базе в Пирл-Харборе и образовалась антигитлеровская коалиция, Китай оказался в ее рядах. На китайско-бирманско-индийском театре военных действий было образовано союзническое командование (с западной стороны основными партнерами были США и Англия). Япония, воздержавшаяся от войны с Советским Союзом, захватила Сингапур, Малайю, Филиппины, Индокитай и повела наступление на юг, в направлении Австралии – создавая вожделенную «сферу совместного процветания». Кажется странным, но только на этом этапе гоминьданоское правительство официально объявило войну Японии.
Красная армия, отойдя от тактики преимущественно партизанских действий, провела в августе – ноябре 1941 г. крупную войсковую операцию, получившую название «битвы 100 полков». Но в результате ответного японского наступления коммунистические части понесли тяжелые потери, территория освобожденных районов сократилась, их население уменьшилось вдвое и стало составлять примерно 50 млн. человек против 100 млн. в 1940 г. После этого руководство КПК воздерживалось от масштабных боевых действий против японцев – предпочитая сохранять силы для неизбежной в обозримой перспективе схватки за власть с Гоминьданом. Справедливости ради надо сказать, что тому тоже не был чужд подобный ход мысли. Оба заклятых китайских союзника исходили из того, что главная заслуга в победе над Японией будет принадлежать внешним силам.
Несмотря на то, что Китай имел немало партнеров по коалиции, он долгое время находился почти в изоляции. С внешним миром, не считая воздушного сообщения, он был связан только долгой и трудной дорогой, ведущей через Синьцзян в Советский Союз, и Бирманской шоссейной дорогой на юге. Не удивительно, что когда в 1944 г. японские войска вновь развернули широкие наступательные операции, гоминьдановская армия с трудом выстояла.
После 1942 г. количество освобожденных советских районов и их территория вновь стали постепенно увеличиваться, и к началу 1945 г. в них проживало около 95 млн. человек (главным «источником роста» по-прежнему оставались гоминьдановские районы, причем прежняя администрация в них иногда попросту уничтожалась).
Восстанавливалась и Красная армия. В ведении партизанской борьбы ей не было равных, а это привлекало и отряды крестьянской самообороны, и попавших в окружение солдат и офицеров гоминьдановской армии, желавших действовать самостоятельными подразделениями, и членов тайных обществ. Довольно успешно проходила мобилизация сельской молодежи: велико было ее желание встать на защиту своих семейств и своих деревень от японских оккупантов. Большое значение имело то, что КПК в эти годы проводила весьма умеренную аграрную политику – в духе единого фронта. Прежняя опора на социальные низы китайской деревни была пока отставлена. В апреле 1945 г. в советских районах насчитывалось 910 тыс. бойцов регулярных частей Красной армии и свыше 2 млн. ополченцев. Но ощущалась большая нехватка оружия. Американская военная помощь адресовалась Гоминьдану, советское правительство, следуя заключенным договорам, тоже направляло ему основную часть вооружений.
КПК не стала возвращаться к единовластию в вопросах местного управления. Проводился принцип «трех третей» – одна треть мест в советах доставалась коммунистам, а две трети – «представителям прогрессивных и промежуточных сил». Постановления, принимаемые органами власти, действующими на советских территориях, увязывались с законами, изданными правительством Чан Кайши.
Но неизбежны были и левацкие срывы. Мао Цзэдун и его сторонники уже в силу своей идейной ориентации, не говоря уж о складе характера и силе привычки, не могли последовательно пребывать в русле «вынужденных уступок Гоминьдану», как называли они социально умеренную политику. Нередки были и злоупотребления, чинимые членами органов местной власти – преимущественно по корыстным мотивам, но под прикрытием революционной фразы. Случалось, что руководители разных уровней, не исключая и партийных работников, старались присвоить себе лучшие земли, лучший скот, лучший инвентарь.
Что касается вооруженной борьбы, то Мао Цзэдун так определил ее стратегическую направленность: «10 % усилий – на борьбу с японскими захватчиками, 20 % – на защиту от Гоминьдана, 70 % – на сохранение своего потенциала». Конечно, жизнь вносила коррективы в подобные установки, и кулаки у красных бойцов чесались на интервентов не меньше, чем у гоминьдановских. Но повторимся: и руководство КПК, и руководство Гоминьдана считали, что главная борьба начнется после того, как союзные державы проделают основную работу по разгрому Японии.
Делая «вынужденные уступки Гоминьдану» в социальной политике, проводимой в советских районах, при руководстве партийной жизнью Мао Цзэдун вовсе не собирался умерять свой пыл и свои амбиции.
В партии сложилась кадровая ситуация, когда 75 % ее членов были неграмотны, а соответственно средний осознанный идейно-политический уровень (а не «сознательность») очень невысок. Поэтому возросли роль образованной партийной верхушки, ее авторитет – и ее отрыв от общей партийной массы. Обстановка, благоприятная для формирования психологии вождизма.
Еще в ноябре 1938 г. на расширенном пленуме ЦК КПК до китайских коммунистов было доведено мнение И. В. Сталина и Георгия Димитрова, что они считают Мао Цзэдуна вождем КПК. В соответствии с реалиями, установившимися в международном коммунистическом движении, это была непререкаемая санкция свыше. На этом же пленуме по инициативе Мао Цзэдуна была подчеркнута необходимость творческой переработки марксизма применительно к китайским условиям – вождь КПК решил встать в ряд великих теоретиков бессмертного учения.
