Евгений Анисимов - Россия без Петра: 1725-1740
Но почти сразу начался новый виток борьбы за власть, новая интрига. Многочисленные шпионы стали доносить регенту о том, что среди гвардейских офицеров появилось немало недовольных и что идут разговоры о праве на власть «милостивого» отца императора принца Антона Ульриха, которому весьма сочувствовали в обществе. Бирон, уверенный в себе, устроил публичный допрос принцу, угрожал своей отставкой и вновь добился одобрения правящей верхушки.
Но дни его правления были уже сочтены: в ночь на 7 ноября 1740 года в третий (после 1725 и 1730 годов) раз гвардия вступила в дело: отряд в 80 русских гвардейцев под командованием немцев генерал-фельдмаршала Миниха и подполковника Манштейна ворвался в Летний дворец и захватил спящего регента. Это было полной неожиданностью и для него, и для всей придворной камарильи, — Миних, защищая права родителей царя и пользуясь их поддержкой, решил, что наконец пришел его час — «сокола» и «столпа отечества».
Падение Бирона чем-то напоминало крушение Меншикова: человек ложится спать всесильным повелителем судеб миллионов, а просыпается никем, точнее — арестантом. Вдруг оказывается, что нужно чрезвычайно мало усилий, один толчок, чтобы очередной титан сорвался с вершины власти и с грохотом пал вниз. В чем же дело? Говорить об «узости социальной базы», «отсутствии опоры в массах» — бессмысленно, ибо пока «база» и «опора» спят, узкой кучкой заговорщиков во дворце успешно делаются черные дела.
Миних продержался на той же вершине еще меньше, чем Бирон, — в начале 1741 года, воспользовавшись сгоряча поданным прошением фельдмаршала об отставке, его просто уволили на покой и посадили под домашний арест, и он, так же как его предшественники — Меншиков и Бирон, уже ничего не смог сделать для собственной защиты. Власть наконец-то перешла к тому, кто десятилетиями, шаг за шагом, шел к ней, — к Андрею Ивановичу Остерману, ставшему первым министром при правительнице Анне Леопольдовне. Но он, по своим привычкам, повадкам, не был, в отличие от Волынского, Бирона, Миниха, волевым, сильным лидером. Его стихией была тонкая, незаметная для всех интрига, умение подставлять других, он был никем не любим, темен и непонятен. Вспоминается «Тень» Евгения Шварца: «Первый министр не был лжецом, но он был ужасно хитер. Он плел, и плел, и плел тончайшие паутины вокруг самых простых дел. Король во время последнего доклада хотел сказать: «Утверждаю» — и вдруг зажужжал тоненько, как муха, попавшая в паутину. И министр слетел по требованию королевского лейб-медика».
Остерман слетел иначе, хотя лейб-медик тоже принимал в этом участие. Ночью 25 ноября 1741 года в дом Остермана довольно грубо постучали и выволокли Андрея Ивановича из постели — отряд гвардейцев, возглавляемый цесаревной Елизаветой, ее личным врачом Лестоком и музыкантом Шварцем, совершил очередной государственный переворот. Иван VI, его родители, первый министр уже никогда больше не увидели воли. К власти пришла императрица Елизавета Петровна. Помня судьбу своих незадачливых предшественников, она вынесла из прошлого урок: создала хорошую охрану, но все же, несмотря на более существенную социальную опору своей власти, все свое 20-летнее царствование никогда не спала ночью — так силен был у нее страх ночных переворотов…
Хотя Елизавета Петровна совершила типичный дворцовый переворот, он все же существенно отличался от предыдущих. К ноябрю 1741 года политическая ситуация стала меняться. Было много причин для этого.
С одной стороны, пришли новые времена — исчез страх, который всем без исключения внушал Бирон, покинула политическую сцену и такая заметная фигура, как Миних, новые властители — правительница Анна Леопольдовна и ее нелюбимый супруг Антон Ульрих — были ничтожными личностями. Наступило какое-то странное время, неустойчивое, неясное…
С другой стороны, в глубине общественного сознания формировались новые идеи и ценности. В анненское десятилетие Россия не сорвалась с пути, предначертанного преобразователем России, закрепилась в европейской ойкумене. Идеи рационализма, просветительские тенденции свободно проникали в страну вместе с людьми и книгами. Они порождали представления о единстве мира России и мира Европы. Вместе с тем усиливалось осознание своей самобытности, оригинальности, способности не уступать другим народам в науках и ремеслах. Все это, как известно, получило особое развитие во времена Елизаветы, Ивана Шувалова, Михаила Ломоносова, Александра Сумарокова. Но началось это движение раньше — во времена Анны в среде людей, подобных конфидентам Артемия Волынского, где думали о будущем России, спорили о прошлом, обсуждали реализованную позже И. Шуваловым идею университета.
Эти слабые, подспудные общественные течения резко усилились в бесцветный год правления Анны Леопольдовны, когда у руля политики вроде бы кто-то и стоял, но корабль, как и во времена Петра II, свободно несло по воле волн и ветров.
Людям свойственно идеализировать прошлое. Жестокости, крайности Петровской эпохи реформ для подданных императора-ребенка Ивана VI ушли на задний план, осталась лишь память о Петре Великом, который твердой рукой вел корабль России, сделал ее великой державой. Укоризна бездарному настоящему прямо связывалась с забвением начал Петра, приходом к власти иноземцев, не думающих о благе России. Одновременно поднимается волна симпатий к дочери Петра Великого — Елизавете, которая все годы правления Анны Ивановны находилась где-то на обочине политики. Больше всего симпатизировали доброй, красивой, простой в обращении цесаревне в гвардейских казармах — солдаты, помнившие славные петровские победы.
Вместе с тем не следует преувеличивать эти симпатии. Речь ведь идет о достаточно узкой гвардейской и столичной прослойке. Примечательно, что в отряде, который 25 ноября 1741 года помог Елизавете захватить Зимний дворец и арестовать младенца-императора и его родителей, было всего триста гвардейцев. Среди них не было ни одного офицера, а дворян было менее трети. Начатое в 1742 году дело Лопухиных показало, что императрица Елизавета Петровна не пользовалась поддержкой знати, презиравшей «худородство» и простоту манер дочери Петра. Материалы Тайной канцелярии, безусловно отражавшие общественные настроения, позволяют выбрать дела, говорящие как о глубокой симпатии людей к дочери великого реформатора, так и о презрительном, негативном отношении к ней, рожденной до брака царя со шведкой-портомоей. Типично дело крестьянина Ф. Наумова, сидевшего в 1740 году (уже после смерти Анны) в остроге. В ответ на суждения своих сокамерников о том, что теперь «опричь благоверной государыни цесаревны Елизаветы Петровны быть на царстве некому», он, «лежа у печи», сказал: «Она на царство быть недостойна, он слыхал, что она выблядок». И подобные полярные суждения о Елизавете не были единичны.
В конечном счете ее судьба, как и судьба трона, была определена решительностью, мужеством самой цесаревны и отчаянностью трех сотен гвардейцев из тех десяти тысяч, которые были размещены в столице и, мирно проспав ночь, проснулись, как и все жители Петербурга, уже при новом царствовании.
Камарилья же осталась камарильей, и, когда наступило утро нового царствования, все те вельможи, которые еще вчера подобострастно ловили рассеянный взгляд правительницы и презрительно смотрели в сторону дочери Петра I, пали в ноги новой повелительнице, и она благосклонно приняла их под свою эгиду: почти все, за исключением Остермана, М. Г. Головкина и некоторых других особенно одиозных фигур регентства, остались на своих местах. В. Ф. Салтыков, как и при Анне Ивановне, командовал петербургской полицией, канцлер Черкасский, как и во времена Бирона, невозмутимо заседал на государственных совещаниях, но уже без Остермана, которого сначала вывели на эшафот, а потом помиловали, с тем чтобы он кончил свои дни в Пелыме — сибирской ссылке. Все дела — Остермана, Бирона, Миниха и других — сноровисто и привычно вели чиновники Тайной канцелярии, которую, как и в мрачную эпоху «бироновщины», возглавлял генерал Андрей Иванович Ушаков.
Он, бессменный руководитель сыскного ведомства, мог смело смотреть вперед, в будущее, его работа всегда была нужна трону, кто бы там ни сидел: иноземец, курляндский конюх, или «природная русская» — дочь Петра Великого императрица Елизавета Петровна!..
Источники и литература
АЛОИИ — Архив Ленинградского отделения Института истории СССР АН СССР (ныне — Архив Санкт-Петербургского филиала Института истории России Российской Академии наук).
BE — журнал «Вестник Европы».
ДНР — журнал «Древняя и новая Россия».
ИВ — журнал «Исторический вестник».
ОЗ — журнал «Отечественные записки».
ОР ГПБ — Отдел рукописей и редких книг Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (ныне — Российская национальная библиотека).
