Мария Згурская - 50 знаменитых загадок Средневековья
В совершеннейшем отчаянии Борис отправил в Путивль трех монахов с заданием отравить самозванца. Монахов быстро разоблачили, но Борис об этом уже не успел узнать — скончался…
Смерть Годунова была скоропостижной. Встав из-за стола после обеда в Кремле со знатными иноземцами, царь неожиданно упал, изо рта, носа и ушей пошла кровь. Он прожил еще два часа, успев по обычаю того времени принять монашеский постриг и благословить на царство шестнадцатилетнего сына Федора. От живших в Москве немецких докторов тут же пошел слух, что царя отравили.
Петр Басманов, выехавший к сосредоточенным в Кромах правительственным войскам, сумел склонить на сторону «царевича Дмитрия» большую часть влиятельных командиров: двух братьев князей Голицыных, Салтыкова, рязанских дворян братьев Ляпуновых, начальника «иноземного полка» фон Розена. Началась сумятица; на меньшую часть войска, оставшуюся верной Федору, ударили казаки самозванца, и все было кончено. С этого дня ни о каком вооруженном сопротивлении уже не было и речи.
В Москву прискакали посланцы Лжедмитрия и, собрав огромную толпу, стали читать грамоту самозванца. Некоторые недоверчивые слушатели потребовали прибытия князя Василия Шуйского, который в свое время расследовал в Угличе убийство малолетнего царевича.
Шуйский прибыл, взошел на Лобное место и сообщил, что царевича и в самом деле некогда спасли от посланных Годуновым убийц, а в могиле покоится некий поповский сын. (Интересно, что за несколько дней до этого Шуйский целовал перед московским народом крест, присягая в том, что в Угличе был убит истинный царевич.) Примерно то же сказал Богдан Вельский, родной дядя царевича.
После этих авторитетных свидетельств народ устремился в Кремль свергать царя Федора Борисовича. Вдовую царицу, юного царя и его сестру Ксению в телеге отвезли в дом, где Борис жил до того, как стал царем, и приставили крепкий караул. Тем временем народ грабил дома приближенных Годунова.
На следующий день москвичи составили «повинную грамоту», приглашавшую Дмитрия занять прародительский престол. Подписали ее патриарх Иов, митрополиты, епископы, бояре, окольничьи, дворяне, стольники, стряпчие, приказные люди, дворяне московские, дети боярские, торговые люди — все без исключения сословия.
Всех родственников Годунова (74 семейства) отправили в ссылку. Настала очередь царской семьи. Вдовствующую царицу удавили веревкой. Федор яростно сопротивлялся, но в конце концов его оглушили дубиной и тоже задушили. Его сестру Ксению не тронули — она не могла претендовать на трон. О ее дальнейшей судьбе существует две версии: согласно одной, Ксения вскоре попала в постель к самозванцу и была потом отправлена в монастырь перед приездом Марины Мнишек; по другой, Ксению сразу же после убийства матери и брата постригли во владимирском монастыре под именем инокини Ольги.
Тела выставили напоказ, а народу объявили, что вдовая царица с сыном отравились.
Так закончилась история царствования Бориса Годунова — зятя Мал юты Скуратова, потомка знатного татарского рода, первого «выборного» государя всея Руси. Его гроб вынесли из кремлевского Архангельского собора и вместе с останками жены и сына закопали за городом на простом заброшенном кладбище.
20 июня 1605 года Лжедмитрий торжественно вступил в Москву, все население которой высыпало на улицы. Звонили все колокола, духовенство во главе с новым патриархом Игнатием шествовало с хоругвями и образами. Лжедмитрий ехал верхом, в золотом кафтане. Когда он проезжал по мосту в Китай-гор од, вдруг поднялся недолгий, но сильный пыльный вихрь, прямо-таки ослепивший людей, — некоторыми это было принято за дурное предзнаменование.
Если охарактеризовать правление Лжедмитрия одним словом, лучше всего будет сказать: спокойное — не отмеченное серьезными потрясениями и бунтами.
Реформы, предпринятые Лжедмитрием, были, даже по свидетельству человека, не признававшего его, голландского купца Исаака Массы, «безупречны и хороши». Новый царь объявил свободу торговли, промыслов и ремесел, отменив прошлые ограничения. А вслед за тем уничтожил «всякие стеснения» тем, кто хотел выехать из России, въехать в нее или свободно передвигаться по стране. Сохранились свидетельства англичан, писавших, что «это был первый государь в Европе, который сделал свое государство до такой степени свободным». И время сохранило слова самого Лжедмитрия, актуальные и по сей день: «От свободной торговли, дозволенной всем и каждому, государство богатеет».
Многим вернули имения, отобранные еще Иваном Грозным. Иным князьям разрешили жениться, что было запрещено в свое время Годуновым — из опасения, что слишком много станет претендентов на престол. Служилым людям вдвое увеличили жалованье, ужесточили наказания для судей за взятки и сделали судопроизводство бесплатным. В Россию стали во множестве приглашать иностранцев, знающих ремесла, которые могли оказаться полезными для Московского государства. Очень важными были новые законы о холопстве. При Годунове человек, запродавший себя в холопы, «по наследству» вместе с прочим имуществом переходил к наследникам своего хозяина, мало того, все его потомки автоматически становились холопами. Согласно указу Лжедмитрия, эту практику отменили — со смертью господина холоп получал свободу, а запродаться в «кабалу» мог только сам, его дети оставались свободными. Кроме того, было постановлено, что помещики, не кормившие своих крестьян во время голода, не смеют более удерживать их на своих землях; а помещик, не сумевший изловить своего беглого крепостного в течение пяти лет, теряет на него все права.
Православную церковь новый правитель не обижал: Лжедмитрий отвел патриарху и архиереям постоянные места в Боярской думе. По воспоминаниям современников, царь охотно председательствовал в думе, где остроумно и быстро решал запутанные дела, а заодно не прочь был упрекнуть бояр в невежестве и предлагал съездить в Европу, чтобы поучиться там чему-нибудь полезному.
Из воспоминаний практически всех — как дружелюбно настроенных к новому царю, так и его заядлых недругов — предстает образ человека умного, живого, веселого и любознательного, охотно перенимавшего европейские новшества, простого в обращении, сплошь и рядом ломавшего устаревшие традиции. Великодушие и щедрость хорошо сочетались в нем с умением завоевывать людские симпатии. При этом Лжедмитрий совершенно не был жесток.
Ярче всего это иллюстрирует случай с Шуйским. Вскоре после венчания Лжедмитрия на царство Василий Иванович Шуйский развернул бурную деятельность: стал по ночам собирать доверенных лиц, главным образом из влиятельного московского купечества, и убеждал их, что новый царь — самозванец, намерен продать Русь полякам, уничтожить православную веру, а посему его следует свергнуть. Братьев Шуйских сотоварищи быстро арестовали, однако Лжедмитрий отказался судить их сам и передал дело собору из духовенства, бояр и представителей прочих сословий. Собор приговорил Василия Шуйского к смертной казни, а его братьев Дмитрия и Ивана к ссылке.
Лжедмитрий помиловал всех и вернул Шуйских ко двору — что его впоследствии и погубило…
Что касается «продажи Руси полякам» и «уничтожения православной веры» — ни малейших следов подобных предприятий не смогли отыскать и самые ярые недруги Лжедмитрия. Наоборот, все свидетельствует, что Лжедмитрий собирался царствовать всерьез и надолго, не уступая и пяди земли былым «покровителям». Очень быстро в Москву приехал польский посол Гонсевский, официально — чтобы поздравить царя с восшествием на престол, а неофициально — напомнить о данных Сигизмунду обязательствах. Посол получил, как говорится, от ворот поворот. От территориальных уступок (которые некогда обещал) Лжедмитрий отказался, уверяя, будто «недостаточно крепко сидит еще на царстве, чтобы принимать такие решения». Войну со Швецией, как ранее обещал королю, тоже не развязал — по тем же причинам. Более того, потребовал, чтобы впредь в официальных посланиях его именовали императором. По дипломатическим правилам того времени это означало, что московский царь требует от короля Сигизмунда признать Речь Посполитую стоящей на ступеньку ниже России…
Примерно так же обстояло дело и с Юрием Мнишеком, мечтавшим стать русским магнатом. Лжедмитрий щедро наградил его деньгами (поведение молодого царя убеждает, что он был искренне влюблен в Марину), но вместо обещанных в полное владение Новгорода и Пскова не пожаловал будущему тестю ничего.
Вслед за тем настала очередь папы римского разочароваться в своем протеже. Когда он собрался было направить в Москву посла, официально, с верительными грамотами, первым, кто воспротивился этой идее, был король Сигизмунд, и он сумел папу отговорить. Вместо посла в Москву выехал молодой итальянский дворянин Алессандро Рангони, племянник одного из папских нунциев.
