Дмитрий Хазанов - 1941. «Сталинские соколы» против Люфтваффе
Наряду с сетованиями на чрезмерно широкий фронт наступления, трудный характер лесисто-болотистой местности и большой расход сил последний сообщил, что после пополнения имевшихся соединений он намерен ликвидировать советские войска, окруженные в районе Луги, прорвать оборонительные позиции у Ленинграда и в северо-восточном направлении для соединения с финнами. Никаких окончательных распоряжений по материалам совещания отдано не было.
Войска фон Лееба действительно несколько потеснили советские на разных направлениях, а финские завязали бой за Сестрорецк. Командующий Северо-Западным направлением и Ленфронтом маршал К.Е. Ворошилов отдавал грозные распоряжения, требовал согласованных действий, стойкости, «биться, как подобает честным воинам нашей Красной Армии», но достичь перелома к лучшему так и не смог [3]. Вдобавок ко всему, вечером того же дня, 4 сентября, в Ленинграде разорвались первые артиллерийские снаряды, выпущенные дальнобойными пушками противника. Немцы обстреляли станцию Витебская-Сортировочная, заводы «Большевик», «Салолин» и «Красный нефтяник». Как доложили впоследствии И.В. Сталину, за двое суток из района Тосно батарея 240-мм орудий выпустила 82 снаряда преимущественно по Володарскому, Фрунзенскому и Московскому районам (погибло 53 человека, 101 получил ранения), а дожди и низкая облачность не позволяли нашей авиации обнаружить и уничтожить батарею [4].
Неизвестный защитник неба города на Неве
Вечером 5 сентября Гитлер провел совещание, после которого Гальдер записал в своем дневнике: «Ленинград. Цель достигнута. Отныне район Ленинграда будет «второстепенным театром военных действий». Исключительно важное значение Шлиссельбурга. Для полного окружения Ленинграда по внешнему кольцу (до Невы) потребуется 6–7 дивизий. Сильные пехотные части сосредоточить по возможности за Невой. Окружение с востока; соединение с финнами. Танки (корпус Рейнгарда) и авиация (части 1-го воздушного флота) возвращаются в прежнее подчинение (имеется в виду переброска на центральное направление 41-го мк и 8-го авиакорпуса. — Прим. авт.). Необходимо очистить от противника побережье. Соединение с финскими войсками следует пытаться осуществить в районе Лодейного Поля» [5].
Несомненно, основное внимание фюрера уже было приковано к Москве. Осень вступала в свои права, требовалось до наступления распутицы и начала сильных дождей захватить советскую столицу, быстрыми темпами завершалась разработка плана операции «Тайфун». В директиве N 35, подписанной 6 сентября, Гитлер, в добавление к зафиксированному ранее Гальдером, приказал «не позднее 15.9 значительную часть подвижных войск и соединений 1-го воздушного флота, особенно 8-го авиакорпуса, высвободить для группы армий «Центр». Однако прежде всего необходимо стремиться к полному окружению Ленинграда, по меньшей мере с востока, и в случае, если позволят условия погоды, провести на него крупное воздушное наступление; особенно важно уничтожить станции водоснабжения» [6].
Погода благоприятствовала действиям авиации. Например, 6 сентября люфтваффе содействовали наземным войскам в районах 8-й ГЭС, Шлиссельбурга, Отрадного. Наибольшая поддержка оказывалась 20-й моторизованной дивизии — на участок суши рядом с руслом Невы размером 5х5 км у Павлово, куда стремилось прорваться соединение, с раннего утра обрушивали смертоносный груз группы и подразделения немецких самолетов, сменяя друг друга. В 5 ч по среднеевропейскому времени его бомбили 33 Do17 из I/KG2 и III/KG3, через 45 мин их сменили 5 бомбардировщиков, в 9 ч 25 мин — другие 33 бомбардировщика… В тот день многочисленные бомбы падали в районах Невской Дубровки, Кекколово, Аннино и других по обе стороны от полноводного русла реки.
Советские пленные за работой на аэродроме Коровье Село у Пскова
Воспользовавшись отвлечением большинства истребителей 7-го иак на поддержку наземных войск, отдельные немецкие бомбардировщики проникли к центру Ленинграда — одна из авиабомб попала в жилой дом на Невском проспекте неподалеку от Московского вокзала; пострадало 38 человек. Всего части 1-го воздушного флота выполнили за 6 сентября 1004 самолето-вылета, из которых 600 совершили бомбардировщики и пикировщики, на что советская сторона ответила 339 вылетами, в том числе 36, произведенными бомбардировщиками [7].
Неоднократно возникали необычные, если так можно выразиться, нештатные ситуации. Так, осколки вражеских снарядов и мин разбили последнюю рацию в 194-м иап на аэродроме у Невской Дубровки. Поскольку проволочная связь не работала с начала сентября, полк потерял всякое сообщение со штабом 7-го иак, которому подчинялся. По своей инициативе командир части капитан М.М. Кузьмин связался с командиром действовавшей поблизости 1-й дивизии НКВД полковником С.И. Донсковым и начал вести работу в интересах соединения, штурмуя неприятеля в районе станций Мга, Ивановское, Пелла, совершая по 6–7 боевых вылетов. Участились бомбардировки аэродрома вражеской авиацией, усилился обстрел. К счастью, удалось восстановить связь с полковником С.П. Даниловым, после чего 7 сентября 194-й иап перебазировался на аэродром Шоссейная, на юго-западной окраине Ленинграда [8].
Город на Неве пережил первый массированный налет 8 сентября. В 16 ч 55 мин на высоте 4000 м две группы «юнкерсов» общим числом 23 машины под прикрытием «мессершмиттов» прошли над Пулковскими высотами на север. Наши истребители опоздали с вылетом и вступили в бой уже над пригородами Ленинграда. Все же им удалось нарушить строй вражеских машин, заставить многие экипажи беспорядочно сбросить бомбы. Из бомбоотсеков высыпались преимущественно зажигательные бомбы — начались пожары у Средней Рогатки, Шоссейной, в поселке Купчино. Из 6327 зажигалок 16 упали в Красногвардейском районе, 1311 — в районе Смольного, а остальные — в Московском районе. Всего в городе вспыхнуло 178 пожаров.
Огромное пламя взметнулось над Бадаевскими складами. В 1914 г. их построил купец С.И. Растеряев. Десятки деревянных зданий, возвышающихся на расстоянии всего нескольких метров друг от друга, занимали площадь 27 гектаров на юго-западе Ленинграда (около депо Витебского вокзала, недалеко от шоссе на Лигово [Урицк]) и вмещали огромные запасы разнообразных продуктов. К тушению пожара приступили 168 пожарных команд, но справиться с огнем, поднимавшимся на десятки метров и полыхавшим на полутора гектарах, не удавалось почти сутки. Сгорели 3 тыс. т муки, 2,5 тыс. т сахара (трехдневный рацион Ленинграда). Многими блокадниками эта трагедия воспринималась как причина последующего голода.
В небе пара «ишаков» из 158-го иап
После 22 ч к городу на высоте 6000 м стали подходить одиночные бомбардировщики — на этот раз с фугасными бомбами. Очаги пожара являлись хорошими ориентирами для гитлеровских летчиков. В течение часа на ленинградцев обрушилось 48 авиабомб, преимущественно SC250. По свидетельству заместителя главного инженера ВВС Ленинградского фронта по вооружению инженер-майора В.Н. Стрепехова, имелись разрушения в торговом порту, отмечены попадания в здание Московского вокзала (здесь три бомбы не разорвались). В тот день рухнули 12 жилых домов, водонапорная башня, несколько небольших построек; 24 человека погибли и 122 получили ранения.
«В вечерний налет крепко досталось району Смольного, — вспоминал генерал А.А. Новиков о событиях 8 сентября. — Я ехал на заседание Военного совета фронта среди дыма и горевших зданий. Кругом грохотало от взрывов бомб и стрельбы зенитных орудий, в небе лихорадочно метались лучи прожекторов. В свете их вырисовывались темные силуэты домов и дымные шапки артиллерийских разрывов. Картина была фантастическая и угнетающая. На заседание я опоздал. Когда вошел, уже шло обсуждение дел. Все были угрюмы, говорили мало и скупо — в город только что пришла тяжелая весть — гитлеровцы только что захватили Шлиссельбург. Ленинград оказался в блокаде» [9].
Утром после пожара на Бадаевских складах никто в Ленинграде больше не сомневался, что город стоит перед страшнейшим за всю свою историю испытанием, — писал американский историк Г. Солсбери. — Воздух наполнился запахом горящего мяса, острым смрадом обуглившегося сахара, сильным запахом горящего масла и муки. Все знали, что Бадаевские склады — самые большие в городе, что там городские запасы зерна, сахара, мяса, масла, сала, и теперь все потеряно. «Бадаевские сгорели, — говорили старушки, — теперь конец — голод!» [10].
Ни о пожаре на складах, ни о потере Шлиссельбурга донесений из штаба Ленинградского фронта в Москву своевременно не поступило. И.В. Сталин узнал обо всем из своих источников. 9 сентября вождь жестко и нелицеприятно спрашивал К.Е. Ворошилова и А.А. Жданова: «Куда девались танки КВ, где вы их расставили, и почему нет никакого улучшения на фронте, несмотря на такое обилие танков КВ у вас? Ведь ни один фронт не имеет и половинной доли того количества КВ, какое имеется у вас на фронте. Чем занята ваша авиация, почему она не поддерживает наши войска на поле?» [11].
