Борис Черток - Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны
В угоду срокам и графикам у руководителей испытаний и ведущих конструкторов вырабатывалась опасная самоуверенность. Если по утвержденным инструкциям и методикам все проверки проведены и дали положительные результаты, то любые новые инициативы появляющиеся у сомневающихся, пресекались.
Жизнь показала: никогда не следует отмахиваться от предложений по дополнительным проверкам.
На первом 7К-ОК у Невзорова появилось естественное для опытного радиоэлектронного инженера сомнение в методике проверки фазировки команд в системе ориентации. Ответственный за испытания заместитель Башкина провел эту трудоемкую проверку по двум каналам — тангажу и курсу. Все было правильно, и от хлопотливой проверки по вращению, требовавшей доработки наземного оборудования, отказались. Впоследствии неоднократно приходилось убеждаться, что малейшая самонадеянность наказуема. Надежда на авось недопустима.
Американские ракетные специалисты сформулировали для испытателей и конструкторов еще один «закон Мерфи»: «Если какая-либо неприятность в принципе может случиться, она обязательно произойдет «.
В октябре 1966 года, подстегиваемое американскими успехами по «Джемини» и свежими сообщениями о ходе работ по программе «Аполлон», высшее руководство обеспокоилось затишьем на нашем космическом фронте. К осени 1966 года перерыв в пилотируемых пусках у нас достиг полутора лет и точной даты следующего сенсационного полета никто назвать не решался. Такого затишья не было при Королеве и Хрущеве.
С марта 1965 года по сентябрь 1966 года американцы девять раз выводили в космос свои корабли «Джемини» с двумя астронавтами на каждом. Итого, если считать, начиная с полетов на «Меркурии», у них насчитывался 21 астронавт, в том числе трое летали по два раза. Таким образом, по числу астронавтов (21 против 11) и общему числу пилотируемых полетов (15 против 9) американцы ушли далеко вперед.
В США было объявлено, что в ноябре 1966 года состоится последний полет «Джемини» продолжительностью до четырех суток с астронавтами, которые готовятся к полету на «Аполло». Президент США, отчитываясь перед Конгрессом, докладывал об успешном ходе работ по программе «Аполло». Он заверил Конгресс, что США уже добились превосходства в космосе, но, чтобы удержать его, необходимо форсировать программу «Аполло».
Секретарь ЦК Устинов давал Генеральному секретарю ЦК КПСС Брежневу обещания по поводу новых блистательных успехов в космосе, расчитывая только на «Союзы». Беспокойство руководителей партии и правительства объяснялось также предстоящим юбилейным годом. В 1967 году 50-летие Советской власти должно было быть отмечено великими свершениями во всех областях экономики, науки, культуры. И вдруг такое непонятное для советского народа и высшего политического руководства страны затишье!
Непосредственную ответственность перед Политбюро несли Устинов — в самом ЦК, Смирнов — в Совете Министров. Министр Афанасьев отчитывался перед ними обоими. Тюлин и Керимов были теперь непосредственными подчиненными Афанасьева, и оба были председателями Госкомиссий, под эгидой которых мы должны были начинать новые свершения.
На одно из непротоколируемых заседаний у Мишина приехал Тюлин. Рассмотрев наши предложения по графикам предстоящих пусков, он предупредил, что в октябре этот вопрос «со всей остротой» будет поставлен на коллегии министерства. Афанасьев ему сказал, что намерен серьезно «пощипать» Мишина и всех, кто виновен в полном срыве программы пилотируемых пусков. После коллегии неминуемо обсуждение этого вопроса на ВПК и затем последует доклад в ЦК КПСС.
— От нас ждут возобновления пилотируемых пусков еще в этом году. Вместо вас подарок к 49-й годовщине Октября готовят американцы. Они объявили о полете «Джемини-12» в начале ноября. При СП такого позора не было.
— К 50-й годовщине Октябрьской революции поставлена задача пилотируемого облета Луны на 7К-Л1, а в 1968 году — высадка на Луну, — такую установку привез Тюлин, получивший накачку Устинова и своего министра.
Я осмелился заметить, что американцы обошли нас по числу пилотируемых полетов и астронавтов еще при жизни СП.
Мишин заверил, что первую пару «Союзов» для проведеню стыковки запустим еще в октябре. Если состыкуемся в космосе, то в этом американцев обойдем.
Коллегия, как и обещал Тюлин, действительно состоялась. Нашу работу над 7К-Л1 и «Союзами» признали неудовлетворительной.
— Нам еще Королев гарантировал, что 7К-ОК будет запущен весной 1965 года. Скоро будем встречать 1967 год, а кораблей всё нет. ОКБ-1 и персонально Мишин зазнались. Им, видите ли, указания Центрального Комитета — не закон, — примерно в таких выражениях министр резюмировал сумму адресованных нам обвинений высказанных в заранее подготовленных выступлениях его заместителей Тюлина, Литвинова, Табакова.
Вскоре после коллегии состоялось заседание ВПК, на котором Луна была обозначена указанием сверху «задачей № 1». Нам в пример ставились последние достижения Бабакина, упоминались предложения Челомея, которому якобы ОКБ-1 помешало облететь Луну, и еще раз произносились заклинания: «Луну американцам не отдавать!»
Дней через десять было разослано грозное решение, в котором участники лунных программ 7К-Л1 и Н1-Л3 вновь обязывались все работы по лунным кораблям и носителям выполнять «вне всякой очереди как особо важные государственные задания». Увы! К Октябрьским праздникам, 49-й годовщине, начать пуски «Союзов» мы не могли.
Перед вылетом из Москвы Керимов обзванивал всех членов Госкомиссии с просьбой прибыть в Тюратам «в первых лицах».
Однако из «первых лиц» на полигон прилетели Келдыш, Мишин, Руденко, Карась, Каманин и Правецкий. Из главных конструкторов основного, старого Совета главных прилетел только Рязанский. Керимов возмущался, но нам, непосредственным участникам подготовки, управляться с заместителями было проще.
Утром 18 ноября на 31-й площадке Мишин провел заседание технического руководства. Решили выступить с предложением о пуске беспилотной пары «Союзов» с суточным интервалом: активный корабль «Союз» №2 26 ноября и пассивный — «Союз»№ 1 27 ноября. По заводской документации активным кораблям «Союз» присваивались четные номера, а пассивным — нечетные. В сообщениях ТАСС «Союзы» нумеровались по очередности вывода в космос. Беспилотные корабли в сообщениях ТАСС именовались «Космосами» с соответствующими номерами. Если пассивный после выхода на орбиту окажется не более чем в 20 километрах от активного, что вполне вероятно, то тут же последует команда о включении «Иглы» для начала поиска и сближения.
Если расстояние между кораблями окажется более 20 километров, то потребуется специальный маневр и сближение состоится через сутки. После сближения и стыковки предстояла проверка возможности управления построенным в космосе соединением. На третьи сутки предполагалась расстыковка, а затем, с суточным интервалом, управляемая посадка кораблей. На Госкомиссии выступили с докладами по итогам подготовки систем Рязанский, Мнацаканян, Ткачев, Хрусталев, Исаев. Я доложил об общих итогах и готовности двух кораблей. Кириллов подробно рассказал о ходе испытаний, основных замечаниях и заверил, что все они тщательно разобраны, заключения главных конструкторов получены. Предлагалось утвердить сроки пусков. Как ни старались испытатели, монтажники завода, военные и гражданские, а все же с 26-го Госкомиссия перенесла пуск на 28 ноября, чтобы все было «чисто».
Пуски предстояли беспилотные, но, пока мы занимались техникой, между Мишиным и Правецким, с одной стороны, и Каманиным, и Руденко, с другой, шли горячие дебаты по составу экипажей для следующих пилотируемых пусков «Союзов». По проекту программы предусматривался переход из корабля в корабль двух космонавтов через открытый космос. Каманин настаивал на «абсолютно здоровых военных космонавтах». Мишин требовал включить в основной состав двух космонавтов — сотрудников ОКБ-1 Елисеева и Кубасова. Командиром основного экипажа предполагался Комаров, а запасного — Гагарин. Зачем понадобилось включать Гагарина в эту игру да еще в качестве «запасного», непонятно. Нам, «гражданским» казалось, что Мишин возмущается справедливо. Но по форме он явно перегибал палку в своей перепалке с Каманиным. Когда выяснилось, что в составе запасного экипажа Гагарина вместо Волкова, которого предлагал Мишин, утвержден Горбатко, он возмутился. Его разговор с Каманиным происходил в МИКе, где всегда толпятся не только работающие, но и любопытные болельщики, ожидающие вывоза ракеты на старт.
— Вы протаскиваете своих, считаете, что ваши люди лучше подготовлены. Наши инженеры более грамотны. Так мы с вами работать не будем! — заявил Мишин.
Такие заявления, сделанные в очень запальчивой форме более чем громким голосом, были в той обстановке бестактны. Все окружающие это понимали. Мне Рязанский вечером сказал:
