Александр Зиновьев - Русская судьба, исповедь отщепенца
На черном рынке "Зияющие высоты" (а затем и другие книги) продавались за огромные деньги. Один из моих поклонников переписал всю книгу от руки микроскопическим почерком, так что получилась книга размером с небольшую записную книжку. Он сам приносил ее показать мне. Короче говоря, несмотря ни на какие препоны, книга распространялась по стране, мнение западной прессы о ней просачивалось в Москву, нас постоянно навещали советские и западные люди. Наша квартира превращалась в своего рода оппозиционный центр. Это, естественно, вызывало тревогу у властей.
ЛИТЕРАТУРНАЯ РАБОТА
В эти годы я много писал, несмотря на крайне неблагоприятные условия. Иногда мне удавалось незамеченным агентами КГБ ускользнуть из дому. Я шел к моим знакомым, у которых по нескольку часов писал и оставлял рукописи. В подавляющем большинстве случаев эти люди меня не выдавали, хотя с некоторыми из них я был знаком всего несколько месяцев и даже недель. Были, конечно, и "проколы". Так, один из очень близких мне людей, которому я доверил на хранение копию двух частей книги "Желтый дом", передал рукопись в КГБ. Уже находясь в Мюнхене, я случайно обнаружил, что рукопись основательно использовал писатель-эксперт КГБ. Он же использовал и рукопись книги "Иди на Голгофу", украденную уже на Западе. Об этом я в свое время сделал заявление для прессы и писал в предисловии к русскому изданию книги. Часть моих рукописей исчезла по той причине, что оборвались контакты с людьми, у которых они хранились. Мне неизвестно, что с ними стало.
Отослав на Запад "Светлое будущее" и "Записки ночного сторожа", примыкающие к "Зияющим высотам", я начал работу над большим социологическим романом. Я собрал довольно много материала для книги. Записал некоторые идеи моей общей социологии и теории коммунистического общества, критику официальной идеологии, идеи новой религии. Включил в книгу "Балладу о неудавшемся летчике", написанную еще в 1943 году. Короче говоря, материала для книги было в избытке. Но обработать ее на литературном уровне, который устроил бы меня, мне не довелось. Нависла угроза ареста. Хранить рукописи без риска их потери стало невозможно.
И я переслал их на Запад по различным каналам. Значительную часть рукописей переслал на Запад австрийский журналист Э. Хуттер. Как я уже писал выше, в КГБ как-то узнали об этом, и Хуттер под каким-то предлогом был выслан за это из Москвы. Хотя я предупредил моего издателя В. Димитриевича, что эти рукописи суть лишь литературный архив и черновой материал для будущего романа и что печатать их следует лишь в случае моего ареста, он решил опубликовать их как готовое произведение. Возможно, мое предупреждение до него не дошло. Когда я оказался на Западе, книга уже готовилась к печати, на нее уже были затрачены средства, уже делался перевод на французский. Я не стал задерживать ее издание, намереваясь со временем радикально переработать ее. Книга вышла по-русски в 1979 году с названием "В преддверии рая". Но жизнь сложилась так, что переработку ее мне не удалось осуществить до сих пор. Многие идеи и материалы книги я использовал в других книгах: "Коммунизм как реальность", "Иди на Голгофу", "Евангелие для Ивана". Так что если я когда-нибудь выберу время на ее переработку, это будет совсем новая книга. От замысла книги-симфонии мне пришлось потом отказаться, поскольку он не соответствовал литературной ситуации на Западе.
Поскольку меня все-таки не арестовали и у меня оказалось в запасе время, я начал писать "Желтый дом". Написанное я передавал сразу же итальянскому журналисту П. Остеллино, ставшему моим другом. Он пересылал рукописи во Францию через Италию. Я смог получить их лишь в конце 1978 года.
Весной 1978 года в Швейцарии вышел в свет мой второй социологический роман - "Светлое будущее". В этом романе действие происходило в Москве, а не в Ибанске, причем в семидесятые годы. Основные темы романа диссидентское движение, эмиграция, соучастие во власти. В романе прямой критике подвергался брежневизм и лично Брежнев. О нем прямо говорилось как о "полководце, не выигравшем ни одного сражения, и о теоретике, не сделавшем ни одного открытия", как о "маразматике, кривляющемся на арене истории". Это был первый и пока еще единственный случай, чтобы советский человек осмелился в такой форме изображать находящегося у власти всесильного главу КПСС. Сейчас в Советском Союзе брежневский период и сам Брежнев подвергаются резкой критике. Многие бывшие брежневские холуи, процветавшие при нем, изображают из себя жертв некоего брежневского террора. Многие из них знали о моей критике Брежнева в "Светлом будущем". А вспомнил ли кто-либо вообще о том, что я делал это тогда, когда это было действительно опасно?! Именно "Светлое будущее", а не "Зияющие высоты" послужил непосредственным поводом к тому, что меня выслали из страны, а Брежнев поспешил подписать указ о лишении меня советского гражданства еще до того (по предположению Р. Медведева), как я покинул страну.
ЭМИГРАНТСКАЯ ВОЛНА
Одним из важных явлений брежневского периода была массовая эмиграция на Запад, получившая название "третьей волны". Первой эмигрантской волной считалась послереволюционная эмиграция. Во вторую волну включали советских граждан, попавших на Запад в связи с войной с Германией 1941 - 1945 годов и оставшихся там.
"Третью волну" на Западе называют русской. Но слово "русская" тут употребляется как синоним слова "советская", так как подавляющее большинство эмигрантов этой волны армяне, евреи, немцы. Число этнически русских людей (до революции их называли великороссами) в ней ничтожно мало. Их можно пересчитать на пальцах.
По своему социальному составу, по причинам, мотивам и целям "третья волна" была чрезвычайно разнообразной. Одни покинули страну с намерением лучше устроиться на Западе в материальном отношении, другие же вследствие неудовлетворенности своим положением в Советском Союзе. Одни эмигрировали добровольно, других спровоцировали на это или вытолкнули насильно. Как массовое явление "третья волна" явилась результатом совпадения многих причин. Она началась отчасти стихийно, отчасти была подогрета западной пропагандой, отчасти была сознательно спровоцирована советскими властями с целью очистить страну от неугодных людей. Но несмотря на все это, она все-таки была социально целостным феноменом. Чтобы понять ее целостность и ее характер в целом, нужно принять во внимание следующее методологическое обстоятельство.
"Третья волна" была типичным примером массового явления. В это явление были вовлечены многие миллионы людей. В нее были вовлечены прежде всего сами эмигрировавшие и желавшие эмигрировать. Их были сотни тысяч. Причем это были представители далеко не самых низших слоев населения. Во всяком случае, в еврейскую часть ее входили люди, занимавшие социальное положение на средних уровнях социальной иерархии и выше. Большинство имело высшее и специальное среднее образование. Многие были известными в стране людьми, занятыми в сфере культуры и науки. В "третью волну" далее были вовлечены миллионы людей из окружения фактических и потенциальных эмигрантов. Они так или иначе переживали эмигрантскую ситуацию и обсуждали ее. В нее, наконец, были вовлечены органы власти Советского Союза, а также средства массовой информации Запада и большое число людей, по тем или иным причинам занятых в эмигрантских делах. Короче говоря, это было явление большого социального масштаба, занимавшее внимание значительной части человечества в течение многих лет и оказавшее заметное влияние на идейную, моральную и психологическую атмосферу как в Советском Союзе, так и на Западе.
"Третья волна", повторяю и подчеркиваю, была несмотря ни на что целостным массовым явлением. Методологически ошибочно рассматривать ее просто как сумму отдельных эмигрантов. Ее свойства как целого не выведешь из свойств ее отдельных участников. Можно опросить абсолютно всех эмигрантов относительно причин, мотивов и целей их эмиграции. Но из результатов опроса нельзя сделать правильный вывод о целом явлении. Люди в таких ситуациях сами не способны объективно оценить свое положение. Их подход к нему субъективен, причем находится под влиянием конъюнктурных обстоятельств. При таком опросе, например, многие (если не большинство) "экономические" эмигранты выдают себя за эмигрантов "политических". Но если даже допустить, что люди дают совершенно объективные и точные ответы, свойства отдельных участников массового явления не совпадают со свойствами этого явления в целом. Если даже допустить, что все сто процентов эмигрантов покинули страну ради демократических свобод, отсутствующих в Советском Союзе и имеющихся на Западе, ошибочно объяснять этим явление в целом. Если даже допустить, что вся "третья волна" была организована советскими властями и западными секретными службами, ошибочно рассматривать ее просто как операцию КГБ и ЦРУ.
