Федор Успенский - История Византийской Империи VI – IX вв. Том 2.
Но самое важное, что отмечено и у Феофана и что давало болгарам неоднократно перевес в борьбе с Византией, это были перебежчики. На этот раз на сторону болгар перешел спафарий Евмафий — специалист по инженерной науке, каких в Болгарии еще не было, а если и были, то из греков. Как бы то ни было, Никифор не мог оставить Софию во власти Крума, т. к. этим завоеванием открывались для болгар неограниченные перспективы на западе, расширявшие их власть над разъединенными славянскими коленами. Никифор принял все меры, чтобы приостановить усиление Болгарии, и два года готовился к походу. В 811 г., имея в своем распоряжении громадные военные силы, набранные во Фракии и азиатских фемах, царь Никифор подступил к границе Болгарии. Крум послал к нему в Маркеллы предложение о мире, но на этот раз царь решился нанести удар в самое сердце Болгарии, для чего не побоялся опасных балканских проходов и счастливо миновал их 20 июля.
Есть основание предполагать, что между окружающими царя лицами готовилась измена: оказывается, что некто из приближенных к нему рабов по имени Византии бежал к Круму, захватив царскую одежду и десять талантов золота. Но первые сшибки с врагами были благоприятны для царя. Не только он миновал балканские проходы, но, нанеся поражение болгарам, захватил ханскую столицу, которая находилась в то время в Плиске, или нынешней Абобе, собрал богатую добычу и предал огню аул Крума6. Но весь этот успех не обеспечивал за Никифором победы. В начале IX в. болгаре имели уже свои укрепления на юг от Балканских гор — земляной вал, или эркесию; кроме того, в их распоряжении могли оставаться балканские горные проходы, если только Никифор не оставил достаточных сил для охраны их. Скоро обнаружилось, что победоносное войско оказалось запертым: впереди был Крум с войском, отрезавший движение на север, в тылу горные проходы, укрепленные по приказанию хана деревянными сооружениями. Византийский отряд оказался в отчаянном положении: «Нельзя избежать погибели, разве обратившись в птицу», — говорили между собой люди. Два дня войско было в томительном ожидании, в ночь на третий день в лагере послышался шум приближавшихся вооруженных врагов, и утром следующего дня, 26 июля, индикта 4, произведено было нападение на византийский лагерь.
В схватке был убит царь Никифор и с ним множество знатных лиц, патрикиев и стратигов, протоспафариев и спафариев, стратигов восточных и западных фем вместе с огромным числом войска. По выражению летописца, «погибла вся христианская красота», захвачено все вооружение и запасы, и царская ставка. Такого мрачного дня не запомнит история византийского военного дела. Отрубленная голова Никифора долго висела на дереве «на показ приходивших к нему племен и в наше посрамление», добавляет патриот грек. Затем она была высушена, и очищена, и обложена серебром и в таком виде служила для Крума чашей, из которой он «в похвальбе заставлял пить славянских племенных старшин»7.
В походе принимал участие сын Никифора Ставракий, который был ранен и едва спасся бегством в Адрианополь. Хотя он имел значительную партию и был поддержан патриархом Никифором, но уже в начале октября того же года составился заговор в пользу зятя умершего царя, куропалата Михаила Гангави, женатого на принцессе Прокопии. Слабый и больной Ставракий отказался от престола, а Михаил провозглашен был царем ромэев в ипподроме избранием сената и военных частей, стоявших в Константинополе. Царствование его продолжалось менее двух лет, но не на нем сосредоточивается интерес времени, а на Круме. Важная победа, одержанная над царем Никифором, должна была дать в руки Крума громадные средства для усиления его авторитета среди славянских племен на Балканском полуострове. Это сказалось в ближайшее время в обширных завоеваниях, сделанных им во Фракии и Македонии. Прежде всего Крум напал на пограничные укрепления, составлявшие преграду для распространения болгарской власти во Фракии; таков был Девельт, взятый посредством осады. Весьма любопытно при этом отметить, что между жителями города, которые сдались Круму и перешли к нему в подданство, был и епископ. Все заставляет думать, что тогда уже болгаре начали изменять свои обычаи и входить в разнообразные соседские сношения с греками и славянами.
На полуострове отмечается сильное движение, поднятое военными успехами Крума. Многочисленные города теряют свое население, искавшее безопасности в более южных местностях: бегут жители из Анхиала, Веррии, Провата и Филиппополя. В 812 г. Михаил вышел в поход против Крума, причем августа Прокопия сопровождала его до Чорлу, но его поход не имел положительных результатов. Самым важным предприятием Крума было нападение на приморский город Месимврию, который считался опорой власти империи на этом берегу Черного моря. «Если не поспешишь заключить мир, — писал Крум царю, — то я возьму Месимврию». И действительно, в середине октября Крум начал осаду этого важного города, который кроме крепких стен имел еще защиту и во флоте. Но у болгар уже были в распоряжении военные средства, приобретенные наукой и опытом. Оказывается, что осадное искусство и приготовление стенобитных машин болгаре усвоили от одного арабского инженера, который перешел из византийской службы в болгарскую. При помощи этого техника Крум после месячной осады взял город. Что в особенности было чувствительно для византийской гордости, это то обстоятельство, что в Месимврии как важном и хорошо защищенном морском городе» служившем складом военных запасов и продовольствия, были сложены и те снаряды, которые составляли тщательно охраняемый государственный секрет. Именно там найдено болгарами 36 медных сифонов для бросания так называемого греческого огня, значительный склад этого драгоценного состава и запасы золота и серебра, не говоря уже о складах всякого продовольствия. Поэтому дошедшее в столицу 5 ноября известие о взятии города повергло всех в крайнее сокрушение.
Можно удивляться, что правительство не предприняло в это время никаких мер, чтобы отвлечь внимание Крума от важнейших византийских позиций в Восточной Фракии, как Девельм и Месимврия, но современный и осведомленный источник разъясняет дело: «Был же Михаил ко всем милостив и снисходителен, только в государственных делах без царя в голове[50], во всем подчиняясь магистру Феоктисту и другим вельможам»8. Таким образом, с весной следующего 813 г. Крум начал спешно готовиться к походу на Фракию, как об этом доносили императору бежавшие из Болгарии христиане. Чтобы предупредить это движение, царь Михаил тоже выступил в поход и действительно побудил этим Крума вернуться обратно.
И перед осадой Месимврии, и по взятии города Крум не раз предлагал заключить мир, но в Константинополе неохотно шли на его предложения по причинам, о которых будет речь несколько ниже.
Напротив, весной 813 г. в столице шли обширные приготовления к войне, для чего набор был объявлен даже по малоазийским фемам, или военным округам, что вызвало, впрочем, большое раздражение, в особенности в Каппадокии и в Армениаке. В мае начался поход, но он, по-видимому, не имел определенной цели, т. к., по свидетельству Феофана, войско занималось грабежом и наносило фракийским городам и селениям большой вред. Но вот появился на театре военных действий и Крум и остановился в небольшом расстоянии от царского войска. Место расположения войск и состоявшейся 22 июня битвы называлось Версиникия и находилось неподалеку от Адрианополя9, где раз уже сходились Константин V и Кардам.
Уже одно это обстоятельство показывает, как умело воспользовался болгарский хан своей победой, и как смелы были его предприятия. Начальники византийских отрядов, патрикий и стратиг Анатолики Лев, которого ожидала царская власть после этой битвы, и патрикий и стратиг Македонии Иоанн Аплаки, горели желанием напасть на болгар, но у царя были свои советники. Что момент был весьма серьезный — это чувствовалось всеми, в особенности в столице. Патриарх совершал молебствия в церкви свв. Апостолов о победе над врагами, а в народе происходило брожение на все еще живой основе иконопочитания. С Михаилом для последних открылась широкая перспектива на возвращение утраченного в царствование Никифора положения, но за то отчаянное состояние военных дел возбудило энергию в партии иконоборцев. Для них с именем Константина Копронима соединялось представление о золотой поре военного и политического могущества Византии. Разломав вход в царские гробницы и открыв саркофаг своего героя, они обращались к нему с воплем: «Встань и помоги государству, оно погибает!» В народе распространилась молва, что Константин сел на коня и отправился воевать с болгарами. Против этого движения напрасно боролся епарх города, подвергая виновников наказанию.
