Владимир Мавродин - Рождение новой России
Более того, придет пора, когда тот же страх перед мятежным крестьянством приведет прогрессивно мыслящих дворян даже в тайные общества. В «Эпилоге» бессмертного произведения «Война и мир» Л. Н. Толстой вложил в уста Пьера Безухова слова о членах тайного общества, консерваторов, отнюдь не враждебных правительству: «Мы только для того, чтобы Пугачев не пришел зарезать и моих и твоих детей…»
Вышеизложенное дает основание утверждать, что до Радищева в русской передовой общественно-политической мысли, независимо от того, кем были ее носители: дворянами, разночинцами, вельможами, учеными и т. п., решение крестьянского вопроса даже самыми радикально настроенными умами мыслилось как решение его прежде всего в интересах государства и дворянства, и лишь попутно, поскольку решалась эта первая, важнейшая задача, в интересах крестьян, но при этом обязательно без их участия. Только Радищев признал права крестьян на революционное, с оружием в руках, решение крестьянского вопроса.
Лекция 15
Крестьянский вопрос в творчестве народных масс — челобитных, наказах, подпольной политической литературе и в фольклоре
Классовая борьба народных масс в Российской империи облекалась в различные формы, принимала различную оболочку.
Социальные чаяния и стремления крестьян и работных людей, казаков и однодворцев, их политические настроения находили отражение в челобитных и «пасквилях», в устном народном творчестве и наказах, в немногочисленных произведениях художественной литературы, порожденных народом, и в «богохульстве».
В бесчисленных челобитных помещичьих, монастырских, приписных и ясачных крестьян, адресованных в разные инстанции от воеводских канцелярий до Сената и Синода, императоров и императриц, выступает полная трагизма и безысходности жизнь крестьянина, бесправного, обобранного, замученного тяжелой работой, но верящего в справедливость и пытающегося «сыскать правду».
В крестьянских челобитных проходит мысль о том, что их, крестьян, дело есть дело государственное. Ища «правду», крестьяне заботятся не только о себе, а и о государстве. Так, пусть еще не в очень ясной форме, но умами крестьян начинает овладевать убеждение в том, что именно они являются основой государства, и все, что вредит им, вредит и государству. Отсюда твердое убеждение крестьян в том, что истинными виновниками всех бед и зол являются помещики и управители, монастырские власти и чиновники, но отнюдь не сам царь, который просто не знает о горестях народных, а узнав, все изменит в пользу крестьян.
Вот почему «мирские челобитчики» годами ждали удобного случая, чтобы вручить челобитную императрице Екатерине I или Анне Ивановне, Елизавете или Екатерине II, стоически перенося лишения и голод, тюрьмы и плети, преследования и ссылку.
Чувствуя за своей спиной силу крестьянского «мира», который всегда прав просто потому, что он — «мир», «мирские челобитчики» готовы были на любые жертвы для того, чтобы оправдать его доверие. Наивный монархизм русских крестьян побуждал их при этом обращаться к памяти Петра Великого. Забыты были и рекрутская повинность, и тяжелые работы, и обременительная подушная подать, и многое другое, связанное с именем и деятельностью Петра. Перед умственным взором крестьянства вставал царь, который «даром хлеба не ел, пуще бурлака работал» и рассматривал крестьянина прежде всего как подданного, а затем уже как собственность помещика.
В безвременье «верховников», в мрачную годину «бироновщины», в царствование Елизаветы и особенно в век «екатерининских орлов» крестьяне все больше переставали быть гражданами империи, превращаясь в «крещеную собственность». Отсюда и нередкие в крестьянских челобитных обращения к памяти Петра, ссылки на петровские указы.
Выражая эти настроения, дворовый человек Андрей Цывелов говорил (1750): «При прежнем-де государе все было хорошо, а ныне не то».
Челобитные — это «бунт на коленях», не больше. Но они имели большое значение, так как, формулируя требования? крестьян, отражали их социальные чаяния, их настроения, сплачивали крестьян, укрепляя в них веру в силу «мира», в силу крестьянства и, наконец, что также очень важно, постепенно внушали крестьянам мысль о тесной связи властей и господ, государства и феодалов, о невозможности «сыскать правду» и «управу» на «обидчиков», о взяточничестве и продажности чиновников. Правда, вера в царя, вернее в возможность вмешательства «хорошего царя» в дела в пользу крестьян, не исчезала еще многие десятки лет, вплоть до начала XX в., но все чаще раздавались голоса о том, что ныне царствующий государь далек от идеального «хорошего царя». Так, например, дворовые женщины помещика Яковлева были казнены за то, что называли Анну Ивановну «мироедкой… переевшей крестьян». Государственный крестьянин Сидор Рекунов, «озлоблясь зато, что в народе она, государыня (Анна Ивановна. — В. М.), сделала плач великий», говорил: «…дай-де бог государыне нашей умереть», за что и был сослан на заводы. Работный человек из однодворцев Г. И. Истомин весной 1739 г. отказался пить за здоровье Анны Ивановны, которая «нас разоряет».
В 1735 г. нескольких крестьян — А. Елисеева, И. Матвеева, Н. Иванова, В. Пороховщикова — били кнутом и сослали «навечно в работу» в дальние города Сибири за отказ праздновать день восшествия на престол Анны Ивановны.
«Государыню бранил» крестьянин И. Герасимов, работавший на кронштадских каналах, Ф. Уткин и другие, а крестьянин М. Тимуков заявил: «…собака-де она, не Анна Ивановна, взял бы да ее тут же изрубил».
Понятно, почему именно в «бироновщину» русские крестьяне высказывали свои чувства к Анне Ивановне, «собаке» и «мироедке», в царствование которой даже «хлеб перестал родиться» и всем стал управлять «злой тиран Бирон из Неметчины».
Восшествие на престол Елизаветы народ встретил положительно, естественно связывая ее имя с именем, а следовательно, и деяниями Петра I.
Народ обманулся в своих надеждах. И вскоре Канцелярия тайных разыскных дел привлекла к ответственности солдата А. Верещагина, назвавшего Елизавету «канальей бабой», дворового человека Г. Еремеева, крепостного крестьянина П. Прокофьева, солдата Г. Шадрина и других, порицавших Елизавету за фаворитизм и распутство, Разумовского и Шуваловых за «разорение» крестьян, работных людей и солдат.
Конечно, все эти выступления против Анны или Елизаветы отнюдь не означали перемены в политических настроениях народа. Нет, речь могла идти лишь о недоверии к царствующей персоне, а не к царизму как форме государственного строя в стране. Иного строя, не монархического, республиканского, русский крестьянин просто себе не представлял. Как в семье без главы, без отца, как в деревне без старосты, так в государстве без царя не обойтись — так рассуждало и долгое время еще будет рассуждать русское крестьянство.
Другое дело, каков царь. Царь может быть «плохим» и «хорошим». И крестьянство ищет этого «хорошего» царя, уповает на него, надеется, ждет чего-то от вступающего на престол, обманывается, продолжает верить для того, чтобы снова обмануться.
Появляются вышедшие из народа, порожденные народом и служащие ему самозваные «государи», исчезают в царских тюрьмах или погибают в далекой Сибири, на смену им приходят другие. И наивный монархизм по-прежнему характеризует настроения широких народных масс.
Социальные стремления и политические настроения различных категорий трудового населения отразились в наказах, которые привезли их депутаты в Комиссию по составлению Нового уложения.
Наказы депутатов от черносошных и ясачных крестьян, однодворцев и других «старых служб служилых людей», государственных крестьян, приписанных к заводам, и казаков содержат в себе материалы, ярко рисующие настроения и чаяния народа.
Все нечастновладельческие крестьяне жаловались на малоземелье, на захват их земель помещиками, монастырями, заводчиками, на ограничение их ремесленной и торговой деятельности, беззаконие, взяточничество и притеснения со стороны властей и т. д.
Ясачные крестьяне — мордва, татары, чуваши и др. — требовали прекращения захватов и покупки заводчиками, помещиками и монастырями земель и угодий, возвращения этих земель крестьянам и прекращения раздачи заводчикам и помещикам государственных земель. «Инородцы», приписанные к заводам, просили «отставить» их от заводов, вернуть им былое положение государственных крестьян, прекратить приписку к заводам.
В наказах ясачных содержатся требования прекращения повышения налогов и повинностей, ликвидации практики переноса их с новокрещен на язычников и мусульман, устройства особого суда на национальном языке, снятия ограничения в торговле и т. п.
Весьма важными и интересными являются наказы государственных крестьян, приписанных к заводам. Всего известно 80 наказов, в свое время изученных В. И. Семевским. Многие из них до сих пор не опубликованы. Изучение наказов работных людей из числа приписанных к заводам государственных крестьян имеет большое научное значение.
