Александр Бушков - Екатерина II: алмазная Золушка
Лукерья. Сестрица! я чай, мы уроды уродами! Посмотри, что за платье, что за рукавчики… как мы маркизу покажемся? Фекла. Накинем хоть шали. Даша! Даша! Даша. Чего изволите?
Лукерья. Принеси мне поскорей пунцовую шаль. Фекла. А мне мою полосатую.
Даша. Тотчас! (Хочет уйти.)
Лукерья. Даша! постой! Сестрица, полно, носят ли уже в Париже шали?
Фекла. Нет, нет, останемся лучше так. Даша, дай румяна. Даша исполняет приказание.
Кажется, в Париже румянятся! Нарумянь меня, миленькая сестрица!
Лукерья. А ты между тем растрепи мне хорошенько на голове.
Они услуживают друг другу.
Даша. Что с ними сделалось?
Фекла. Как бы нам его принять?.. Как будто мы ничего не знаем!.. Займемся работой.
Лукерья. Даша! подай нам какую-нибудь работу. Зашпиль мне тут, сестрица… так… немножко более плеча открой.
Даша. Да какую работу, сударыня? Вы никогда ничего не работаете; разве кликнуть людей да втащить наши пяльцы… Ну, право, они одурели!
Лукерья. Ох нет! Ин не надо? Знаешь ли что, сестрица? Сядем, как будто мы что-нибудь читали. (Бросается в кресла.)
Фекла. Ах, это прекрасно!.. Даша, дай нам две книжки. Сестрица, миленькая, надвинь мне хорошенько волосы на левый глаз!
Лукерья. Так?
Фекла. Постой-ка, нет! нет, еще, чтоб я им ничего не видала. Очень хорошо. Даша, что же книги?
Даша. Книги, сударыня? Да разве вы забыли, что у вас только и книг было, что модный журнал, и тот батюшка приказал выбросить; а из его библиотеки книг вы не читаете, да и ключ у него… Няня Василиса, скажи, право, не помешались ли они?
Няня Василиса. И, мать моя! Бог с тобою; они все в одном разуме.
Фекла. Нет, эдак неловко; лучше встанем, сестрица! посмотри-тко, как я присяду. (Приседает низко и степенно.) А! Маркиз! — хорошо так?
Лукерья. Нет, нет, это принужденно-учтиво; надо так, как будто мы век были знакомы! Мы лучше чуть кивнем. (Приседает скоро и кивает головою.) Ах! Маркиз! Вот так.
Даша. Комедию, что ль, они хотят играть? Да что такое сделалось, сударыни? Что за суматоха?
Фекла. К нам приехал из Парижа знатный человек, маркиз!
Лукерья. Он будет у нас гостить. Даша! ты, чай, сроду маркизов не видала?
Фекла. Ах, миленькая сестрица! Если бы он не говорил по-русски!
Лукерья. Фи! Душа моя, какой глупый страх! Он, верно, в Париже весь свой век был в лучших обществах!
Фекла. Когда я воображу, что он из Парижа, что он маркиз, — так сердце бьется, и я в такой радости, в такой радости, je saurois exprimer[10].
Няня Василиса. Матушка Фекла Ивановна! Извольте радоваться по-русски!
Лукерья. Добро, няня Василиса, недолго тебе нас мучить: назло тебе наговоримся мы по-французски досыта — нам батюшка позволит.
Няня Василиса. Его господская воля, мои красавицы.
Даша (особо). Что за гость! что за маркиз! (Увидя Семена.) Ах, это негодный Семен! Боже мой, что такое он затеял?
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕФекла, Лукерья, Даша, няня Василиса, Велькаров и Семен во фрачке.
Велькаров. Хоть, кажется, у нас смирно и никаких грабежей не слыхать, но ничего нет невозможного. Мы тотчас дадим знать, куда должно, и все способы будут употреблены сыскать воров и возвратить вам ваши вещи и ваши бумаги. Вы между тем останьтесь у меня, отдохните и потом, коли время не терпит, отправьтесь в ваш путь. Вы не будете раскаиваться, что ко мне зашли. Но помните твердо наше условие: ни слова по-французски.
Даша (особо). Да он ни бельмеса и не знает!
Семен. Милостивый государь, я стану сохранять ваше повеление так свято, как будто б я ни слова не умел по-французски, тем более што, живши прежде время долго в России, я довольно изрядно говорю по-русски, хотя теперь я и прямо из Парижа.
Даша. О плут!
Фекла. Боже мой, сестрица! Он по-русски умеет!
Лукерья. Надо быть нашему несчастию! Я думаю, назло нам, судьба всех французов по-русски переучит!
Велькаров. Оставьте излишние церемонии! мы здесь в деревне. Вот мои дочери? останьтесь пока с ними, а я пойду и прикажу для вас комнату очистить; да только помните: ни слова по-французски!
Семен. Я не выступлю из воли вашей. (Особо.) Хоть бы и хотел, да не могу. (Откланивается очень учтиво Велькарову.)
Фекла (тихо сестре). Сестрица, душенька! видно, в Париже теперь учтивы: присядем пониже.
Приседают очень низко и перекланиваются с Семеном.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕФекла, Лукерья, Даша, няня Василиса и Семен.
Семен. Милостивия государини, ви видите пред собою утифительного маркиза, которого злополушния нешасия, и нешастния горести, соправшияся наподобие, когда великие туши с приткою молниею несносные для всякого шувствительного серса, которое серса подобно большой шлюпке на морских волнах катается, кидается и бросается из педы на горе, из горя на нешасие, из нешасия на погибель, из погибели… ошень, ошень жалко, сударини, што не могу я вам этого рассказать по-французски.
Фекла. Ах, маркиз! мы просим у вас прощения за батюшку.
Лукерья. Извините нас, если вы видите в нем еще остаток варварского века!
Фекла. Он для того не позволяет говорить по-французски, что воспитан на старинный манер.
Лукерья. И по-французски не знает!
Семен. Не снает! Боже мой! это ужасно, непростительно, не благородно! Так и ви, сударини, говорите только по-русски?
Фекла. Ах, нет, нет! мы клянемся вам, что до самого приезда сюда иначе не говорили мы, как по-французски, даже до того, что по-русски худо знаем. О! мадам Григри за этим очень смотрела!
Лукерья. Не в похвалу себе скажу, маркиз, только я, право, двух строк по-русски без двадцати ошибок не напишу; зато по-французски…
Семен. Это похвально, ошень похвально! и я жалею, што ви имеете такого батюшку, который…
Лукерья. Если бы чувствовали, как нам стыдно, что он так странен!
Семен. Не знать по-французски, я вообразить этого не могу! я бы умер!
Лукерья. Нам, право, даже совестно перед вами, что мы его дочери!
Фекла (приседая). Ах, маркиз, извините нас в этом!
Семен. Нишего, судариня, нишего, я охотно верю, што ви этому не виновати; но позвольте мне хотя по-русски пересказать вам свои обстоятельства; я имею надежду, што ваша щедрость и ваше добре серее…
Фекла. Мы жадно хотим их слушать. Даша! подвинь креслы маркизу.
Даша исполняет приказание.
Семен (садясь). Милостивия государини, всякому, конешно, странно будет видеть знатного шеловека, каков я, пешком; видеть, што знатный шеловек, каков я, имеет крайную нужду в деньгах; но когда вы узнаете мои обстоятельства…
Фекла. Так вы недавно из Франции? Я думаю, там хорошо, как в раю; не правда ли, маркиз, что когда вы сравните ее с нашею варварскою землею?..
Семен. Какое зравнение, сударини! какое зравнение! Слези из меня текут всякий раз, когда вспомню о Франции! Я вам скажу только одну безделису, но любопитно видеть, точно любопитно, совершенно любопитно, — поверите ли ви, што там все большие города вистроени на больших дорогах?
Лукерья. Ах, Боже мой!
Фекла. Ах, сестрица! как это должно быть весело!
Семен. Я вам после подробнее об этом расскажу, а теперь позвольте мне о моих обстоятельствах…
Лукерья. Сестрица, маркизу низко. Даша! подай лучше стул. Даша исполняет приказание.
Семен (пересаживаясь с поклоном). Мне ошень приятно видеть ваше мягкое серее, сударини, и я надеюсь, што мои обстоятельства…
Лукерья. А особливо против нашего; здесь, право, не знаешь, когда сутки кончатся; а там, маркиз, не правда ли?
Семен. Это правда ваша. Там зутки по крайней мере шестью шасами короше, нежели в России.
Фекла. Вы чудеса нам рассказываете!
Семен. О ето еше безделиса; но позвольте, штоб теперь изъяснил я вам мои жалкие обстоятельства!
Лукерья. Как это приятно, что, живши там, можно получать несравненно скорее, нежели здесь, все новые романы и песенки; скажите, маркиз, кого там теперь более читают?
Семен. Фи! фи! как это неблагородно! Ми все, кто познатнее, никого не читаем.
Фекла. Ну вот, сестрица, а батюшка вечно гневается, что мы мало сидим за книгами. Видишь ли, что и в Париже по-французски только говорят, а не читают.
