Анатолий Уткин - В начале всех несчастий: (война на Тихом океане, 1904-1905)
Рузвельт преодолел большое испытание. Наедине с французским послом президент отвел душу: «Быть вежливым, симпатизирующим и спокойным, объясняя в сотый раз нечто совершенно очевидное, в то время как единственным желанием является разразиться словами ярости, вскочить и ударить их друг друга лбами — я надеюсь на то, что такое подавление побуждений, в конечном счете, пойдет на пользу моему характеру». Он пишет Алисе: «Если бы я не принес мир, я стал бы посмешищем, и был бы осужден. Ныне меня восхваляют, я вынужденно занял более видную международную позицию».
Сенатор Лодж обратился к европейскому «барометру». Он желал знать, имела ли успех миротворческая акция, предпринятая с целью повышения мирового престижа Америки, и он остался доволен: «Мы — величайшая существующая моральная и физическая сила, и мир на земле зависит от нас». Лодж как бы смотрит через десятилетия, предвосхищая устойчивую тенденцию внешней политики США.
После войны
Созданная еще до войны Антироссийская лига теперь в Японии резко выступала против подписанного мира. Ее агитаторы наводнили Токио листовками, обличающими выработанные в Портсмуте условия. Знамена в городе были в траурном крепе. Газеты печатали карикатуры на Кацуру, Комуру, Ито и других «отцов мира». Только одна крупная газета («Кокумин») поддержала подписанный мир, и редакция была сожжена. «Нити — Нити» назвала его «оскорблением нации». «Ниппон» назвала договор «горькой дозой яда».
Даже детей учили выказывать презрение к этому миру. 5 сентября 1905 г. в парке Хибия состоялся массовый митинг против Портсмутского мира. Толпа уничтожила недавно поставленный Ито монумент. Дом министра внутренних дел подвергся нападению, а затем последовали нападения на полицейские участки. Чтобы защитить американское посольство потребовалось четыреста полицейских. Сожжены были тринадцать христианских храмов, 53 частные резиденции. Толпа перевернула и сожгла даже пятнадцать уличных трамваев. Число убитых и раненых в этих беспорядках превысили тысячу человек. В связи с поджогом трамваев правительство ввело военное положение.
В полночь на 11 сентября 1905 г. случилось то, чего не смог совершить императорский российский флот. Неожиданный гигантский взрыв буквально разнес эскадренный броненосец «Микаса» на части, и он утонул в бухте Сасебо вместе с 251 членом экипажа. Весь мир спрашивал, не совершили ли моряки сеппуку, чтобы смыть позор заключенного мира? В Японии многие считали, что истинные самураи на борту «Микасы» именно так отреагировали на возмутивший их мир. Официальное расследование перенесло вину на праздновавших победу матросов.
Только англичане пользовались благорасположением японцев. В октябре 1905 г. британский дальневосточный флот был встречен в Японии грандиозными торжествами. Гейши бесплатно поили британских моряков пивом в парке Хибия. Император торжественно принял британского адмирала Ноэля и предоставил ему дворец Сиба.
В самой торжественной обстановке японские герои войны — адмирал Того, фельдмаршал Ойяма, генералы Куроки и Нодзу прибыли в свою столицу. Перед статуей Сайго в Кагосима эти члены клана Сацума должили о своих победах. Представлявший противоположный клан Чошу, генерал Ноги на огромном военном параде в Токио взнуздал не превосходного арабского скакуна, подаренного ему Стесселем, а самую простую и неказистую лошадку. Ноги был одет не в парадный мундир, а в боевую простую военную форму. На приеме, созванном императором, он был в той самой военной форме, которую носил день и ночь под Порт — Артуром. Ему с трудом давался доклад императору — слезы заливали его, и он попросил императора совершить хара–кири. Закончив речь, он сел на пол перед троном. Тронутый император запретил ему уходить из жизни «пока я жив».
Когда император умер в 1912 г. Ноги 12 сентября этого года — за ночь до похорон покормил своих лошадей и написал десять писем с «извинениями за прежние промахи». Его жена, сидя пред мужем, коротким мечом перерезала себе горло. Спустя несколько мгновений Ноги поступил так, как завещала ему самурайская честь. Хотя официальные лица осудили этот метод расставания с жизнью, Ноги был фактически обожествлен. Он стал своего рода «богом войны». Он стал символом не только старой самурайской Японии, но и той страны, которая была создана поколением императора Мэйдзи. Той Японии, что победила Россию.
Война вызвала необычайный прилив национализма. В книге «Цель японской экспансии» Каваи Тацуо писал: «Япония является пионером новой эпохи: она является надеждой Азии». Общество «Черного дракона» в Японии воспитывало деятелей индийского национального движения Рас Бихари Боза и Субхаза Чандра Боза, китайских лидеров — Сун Ятсена, Чан Кайши, Ван Чинвэя; ряд деятелей из Филиппин, Вьетнама и других азиатских стран. Теперь в военных академиях молодые офицеры изучали не только карту российского Дальнего Востока, но и Китая, Филиппин, Бирмы, Индии.
Российское правительство восприняло результаты Портсмутского мира достаточно спокойно. Витте получил титул графа, его дипломатический шедевр получил признание. Но всех волновала разворачивающаяся первая русская революция. Весь свой новоприобретенный престиж С. Ю. Витте вложил в формирование первого русского парламента — Государственной Думы.
Суд‑1
Вечером 16 ноября 1905 г. пароход «Воронеж» отбыл из японского порта Кобе с группой русских: два адмирала, генерал, 56 офицеров и 25 нижних чинов. Капитан отдал свою каюту Рожественскому, и тот был благодарен за возможность уединения. Его раны еще не зажили. Каждый день ему перебинтовывали голову. 26 ноября Рожественский прибыл во Владивосток. На пути в Петербург Рожественский повидался с генералами Куропаткиным и Линевичем. Те умоляли навести порядок в военном ведомстве, оценить компетентных командиров, повернуть в сторону прогресса. В Сибири Рожественский видел революцию 1905 г. в полном своем развороте — во Владивостоке, в Чите, в Иркутске. Удивительно, но его никто не проклинал. В нем видели жертву Цусимы, а, стало быть, жертву царизма. 4 декабря 1905 г. Рожественский увидел снег. Единственный город, где его никто не встречал, был Санкт — Петербург.
Через два дня после девятнадцатидневной поездки его пригласил к себе царь. Неизвестно, о чем они говорили, но было объявлено о предстоящем разбирательстве.
Уже в 1906 г. Военный суд в Петербурге, проходивший в здании Адмиралтейства, столкнулся с исключительными сложностями. Показания разных лиц разнились невероятно. Главное, открылось много неприятной правды. Поразителен был набор в плавание. Даже плавать в воде могла только треть рекрутированных. Их собирали с бору по сосенке, представителей самых разных профессий, поскольку не было настоящих моряков. Согласно показателям одного из свидетелей, Рожественский верил, что он разбил японцев и т. п. Священники дали под присягой показания, что простые матросы были против сдачи японцам.
Адмирал Небогатов показал, что Рожественский не давал ему перед боем инструкций, и даже не сообщил о смерти адмирала Фелькерзама. У него был лишь один приказ — соединиться с флотом Рожественского, что он и сделал. Ясным и звонким голосом Небогатов сообщил присутствующим, что головой отвечал за жизни тысяч людей. «Я ни в коей мере не мягкосердечный человек, и я уверяю вас, что не поколебался бы пожертвовать 50 тысячами человек, если бы в этом была малейшая польза, но за что я в этом случае должен был рисковал жизнями молодых людей? Это было самоубийство». Адмирал Небогатов сказал, что он был единственным, кто призвал к сдаче в плен. «Что бы ни было сказано в отношении протестов офицеров против сдачи, я могу сказать только одно — я не потерпел бы подобных протестов. Я был командующим и поэтому облеченным властью отдавать такие приказы. А иначе, какой я командующий?»
Вызванный для защиты Небогатова, адмирал Рожественский полностью взял вину за поражение на себя. Он отдал Небогатову приказ пробиваться во Владивосток. Никто из его подчиненных не осмелился бы ослушаться. На вопрос, будь он на месте Небогатова в его обстоятельствах, сдался ли бы он, Рожественский ответил: «Да, скорее всего». — «А если бы среди офицеров был такой, который категорически выступал бы против сдачи и продолжал бой, что бы Вы с ним сделали?» — задал вопрос обвинитель. Рожественский: «Я бы застрелил его».
Встречая все более яростные обвинения (шла революция и правящий круг фактически нуждался в козле отпущения), Рожественский выступил в газете «Новое время» с ответами на самые частые обвинения, со своим собственным видением причин поражения. Главной причиной японской победы Рожественский считал наличие у японцев превосходной артиллерии, включая сюда взрывную силу японских снарядов, точность стрельбы и мощь этой стрельбы. Речь не идет о том, что каждый японский выстрел попадал в цель. «Фактическое соотношение выстрелов и попаданий было» — утверждает уже современный историк, — «низким, возможно ниже десяти процентов…. Японское преобладание заключалось не столько в отличном соотношении попаданий к выстрелам, как в относительном ущербе, причиненном каждым попаданием. Японское попадание причиняло серьезный ущерб, а русской производило больше шума». Взрывная сила японских снарядов была в четыре раза больше, чем у русских. Пресловутая шимоза вызывала много пожаров, уничтожая все на своем пути. А шрапнель просто косила русские команды.
