Как выжить женщине в Средневековье. Проклятие Евы, грех выщипывания бровей и спасительное воздержание - Янега Элеанор
Неудивительно, что «Книга о Граде женском» произвела среди публики настоящий фурор. Чтобы оспорить саму идею неполноценности женщин от природы, Кристина Пизанская пускает в ход такие риторические аргументы, оперировать которыми обучали мужчин. В своих доводах она искусно играла на столь свой ственным ее современникам восхищении прошлым и преклонении перед древними, принуждая свою аудиторию задуматься о мифологических и исторически реальных женщинах как о фигурах безусловно достойных почитания наравне с мужчинами. А дальше ловко подводила к образу Девы Марии — тут уж все добрые христиане не могли не согласиться, что она вторая достойнейшая среди рода человеческого (естественно, после ее сына), — и выбор Девы Марии главой Града женского плавно подводил аудиторию к мысли, что женщины тоже могут обладать святостью и что им под силу сойтись всем вместе, дабы прославлять и превозвышать эту святость. Читатели так полюбили эту книгу, что Кристина Пизанская написала продолжение — сиквел, как сказали бы мы сегодня, — «Сокровище Града женского», или «Книгу трех Добродетелей», в которой рассказывалось, как дать женщинам образование, которое позволило бы им соответствовать идеалам ее вымышленного города. Она не только переосмыслила воззрения на женщин и задала новые идеалы, но и хотела, чтобы общество начало помогать женщинам получать образование и встать вровень с героинями, которых она прославляла в своей книге.
Хильдегарда и Кристина Пизанская — две самые известные женщины- писательницы Средневековья. Безусловно, были и другие, но, к сожалению, даже исчерпывающий перечень средневековых женщин, которые были выдающимися людьми своего времени, — от Элоизы6 (ок. 1090–1164) до Маргариты Поретанской7 (ум. 1310) — будет намного короче соответствующего перечня значимых средневековых мужчин. И причина тому, как тогда, так и сейчас, вовсе не в способностях женщин. Скорее, дело в восприятии женщин обществом, которым владела навязчивая идея неполноценности женщин по сравнению с мужчинами. Даже когда голоса женщин, мыслящих иначе, прорывались сквозь препоны стереотипов и доходили до нас, например, голоса Хильдегарды и Кристины, а до них — Гипатии и Гиппархии, это все равно были лишь исключения из общего правила. У подавляющего большинства женщин в средневековую эпоху не было возможности получить образование, чтобы вступить в диалог с патриархатом, не говоря уже о том, чтобы доказать его несостоятельность, и это было для всех нас огромной потерей.
Проповеди и литература
Большинство людей Средневековья, будь то мужчины или женщины, не имели возможностей для полноценного образования. Нет, в теории всякий мог прийти в соборную школу и приобрести некоторые знания, однако бóльшую часть населения в Средние века составляли крестьяне (85%). Они жили и умирали (как и большинство людей во всю историю человечества) на фермах. Они проводили всю свою жизнь, выращивая и собирая урожай, поэтому не могли позволить своим детям ежедневно посещать занятия37. Если ребенок хотел стать облатом, а потом принять монашеский постриг, его родным приходилось крепко задуматься, смогут ли они обойтись без пары рабочих рук в хозяйстве и преодолеть финансовый барьер. Последнее объяснялось тем, что семья должна была деньгами или частью своей земли оплатить содержание ребенка до того времени, пока он не повзрослеет настолько, чтобы самому полноценно трудиться в монастыре. Для работавших на земле крестьянских семей это было почти непосильным бременем, и особенно в тот период
Деревенские жители идут в церковь Миниатюра Симона Бенинга. Ок. 1550 г.
Средневековья, когда технологический прогресс еще не коснулся сельского хозяйства и не было возможности повысить урожайность.
Не только недостаток в деньгах мог стать преградой, большинству крестьян по закону не разрешалось отсылать своих детей куда-либо. Притом что крестьяне составляли 85% населения средневековой Европы, 75% составляли сервы8. А быть сервом означало быть несвободным. Самого такого крестьянина нельзя было принудительно купить или продать, а вот его труд — можно. Кроме того, сервы были несвободны в передвижениях. Им запрещалось переселяться в другие места или уходить в города без разрешения господина. Богатые землевладельцы, указывавшие своим сервам, где им жить, и рассчитывавшие на их бесплатный труд, вовсе не хотели лишать себя молодых работников ради того, чтобы те читали античных авторов. Иными словами, для подавляющего большинства населения вопрос об образовании даже не обсуждался.
Не стоит, однако, думать, будто крестьяне не знали «античной мудрости» о вывернутых наизнанку пенисах и женской истерии или о том, какими изображает женщин библейский миф о сотворении человека. Пускай кому- то из сельских приходских священников не хватало монастырского или университетского образования, однако сам их сан требовал грамотности — иначе как бы они читали Библию и составляли проповеди для своей паствы?
С другой стороны, солидное образование, скорее всего, имели и те, кто скрупулезно от руки переписывал экземпляры Библии, которыми пользовались сельские священники. Однако сам текст Библии как таковой не содержал в себе все тонкости и перипетии рассуждений о полах и не мог передать их между строк, и потому средневековые Библии содержали не только библейский текст как таковой. Переписчики добавляли в них глоссы, то есть обстоятельные истолкования сложных мест, помещая их на полях вокруг библейского текста. Глоссы рассматривались как абсолютная необходимость для каждого, кто искал совета в Библии или использовал ее текст, а чтение Библии без глосс, особенно в период между зрелым и поздним Средневековьем, называли «чтением вслепую».
В частности, с начала XII века христиане наряду с каким-либо разделом библейского текста, например с посланиями апостола Павла к коринфянам, читали Glossa Ordinaria, то есть общепринятый комментарий к Священному Писанию, хотя приводились и другие глоссы38. В середине страницы размещался библейский текст, а обрамлявшие его тексты на полях объясняли читателю, как ему следует истолковывать соответствующие фрагменты. Глосса обычно включала отсылки к Отцам Церкви или видным богословам, так что какой бы фрагмент ни взял читатель, он мог сразу узнать из глоссы, что думал по данному поводу, например, Блаженный Августин.
В итоге даже обладатель самого низкого церковного чина мог ознакомиться со сложными богословскими толкованиями библейских текстов, которые читал изо дня в день. И затем он мог проповедовать идеи Священного Писания своим прихожанам.
Но именно в проповедях разворачивалась настоящая масштабная работа средневековой эпистемологии. Средневековая публика, надо сказать, обожала проповеди. В самом деле, при общей скудости развлечений и учитывая, что у простых людей не было возможностей учиться и читать книги, особую завлекательность приобретала перспектива послушать, как растолковывают Библию — почему она имеет непосредственное отношение к их жизни и каким путями им совершенствоваться. Средневековые люди воспринимали себя и друг друга прежде всего как христиан. В ярко выраженном религиозном контексте средневекового общества изучение библейских историй и богословских доктрин было для каждого личной и настоятельной потребностью, какой многие из нас сегодняшних не ощущают или не могут ощутить.
Сотни людей стекались в церкви послушать известных проповедников, а сборники проповедей стали одними из самых влиятельных произведений того времени. Их переписывали и широко распространяли, так что даже в самых отдаленных уголках верующие могли слушать проповеди этих выдающихся личностей, которые повторяли слово в слово их местные приходские священники. По большому счету, проповеди и их списки пользовались такой популярностью в народе, что историки с полным правом называют их средствами массовой информации Средневековья39. Может показаться, что написанную на латыни Библию трудно донести до сознания простого прихожанина, даже если в его приходе и был ее экземпляр, однако средневековое европейское общество прекрасно умело распространять библейские знания. Пусть обычный крестьянин, трудившийся на полях Фландрии, никогда не читал и слова из Аристотеля, но он всю жизнь посещал мессы, где местный пастырь рассказывал о том, как Отцы Церкви соотносят идеи Аристотеля с отрывками из Библии, которые зачитывали в церкви каждое воскресенье. Более того, этому сельскому труженику, возможно, казалось верхом развлечения пойти послушать заезжего проповедника. Средневековые европейцы были пропитаны культурой, которая серьезно относилась к истолкованиям Библии, и потому всеми силами стремились услышать их.
