Чарльз Робертс - Каменный век (с иллюстрациями)
Гром повернулся и быстрым движением поставил Айю рядом с собою.
– Вождь Боор знает, что Гром – его спуга и верный человек, – сказал он твердо. – Я не украл девушку. Она последовала за мною без моего ведома.
Свирепые крики раздались из группы Мауга, но Гром холодно усмехнулся и продолжал:
– До вечера первого дня, когда на нее напали волки, она не решалась обнаружить передо мной свое присутствие. И когда я понял, почему она пошла за мною, я взглянул на нее и увидел, что она красива и отважна. Тогда я взял ее к себе. Теперь она – моя жена, и я оставлю ее у себя, вождь! Но я уплачу тебе за нее, что следует по обычаю. А теперь пусть Боор укажет моих обвинителей, и я быстро расправлюсь с ними! Потому что мне многое нужно рассказать вам.
– Не надо Гром, – сказал вождь, протянув руку. – Я удостоверил, что ты не изменил нашему племени. О девушке мы поговорим после. Я не хочу указывать тебе твоих обвинителей, потому что и без того мало воинов осталось у нас, и внутри племени не должно быть борьбы. Пойдем – поговорим вдвоем о том, что предстоит нам впереди.
Он встал с камня, огромный и величественный, и направился к своей пещере, но Гром колебался последовать за ним, не решаясь оставить Айю одну среди врагов.
– А моя женщина, вождь? – спросил он. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь обидел ее.
Боор обернулся и бросил повелительный взгляд на молчаливую толпу.
– Женщина Айя, – сказал он громовым голосом, отчетливо произнося слова, – жена Грома. Я сказал.
И он направился к себе. Гром поднял дубину, копье и пошел за ним. Девушка с напускным равнодушием подбежала к группе старух – родственниц вождя, на попечении которых находился сын Грома.
Мауг, только теперь поняв значение слов вождя и бесповоротность его решения, яростно прыгнул вперед и поднял копье на Грома. Но, прежде чем он успел метнуть копье, родичи его, которым совсем не улыбалась мысль навлечь на себя гнев Грома и вождя, плотным кольцом окружили его и вырвали оружие из поднятой руки. Сильный, как лев, он, наверно, освободился бы из их объятий, но другие воины, примиренные с Громом, помня его прежние заслуги перед племенем, также преградили ему путь.
Несколько мгновений Гром презрительным взглядом наблюдал эту сцену. Затем он не спеша повернулся и последовал за вождем, не удостаивая соперника дальнейшим вниманием.
Гром скрылся. Мауг поднялся на ноги. Его взгляд упал на гибкую, высокую фигуру Айи, стоявшую у входа в пещеру, и он готов был ринуться на нее. Он посмотрел на своих родичей, но те мрачно опустили головы. Ослепленный яростью, он решил, что все племя против него.
– Ты еще вспомнишь меня! – крикнул он девушке, схватил с земли дубину и копье, выбежал из амфитеатра, спустился по склону и исчез в темноте леса по ту сторону потока…
Эту ночь Гром провел без сна, опасаясь, как бы вернувшийся соперник не застиг его врасплох и под покровом ночи не увел с собою Айю.
Под утро он заметил пять человеческих фигур, в сером сумраке пробиравшихся вниз по ущелью. Но, не придав этому значения, он не стал поднимать тревогу.
Когда же наступил день, оказалось, что три сородича Мауга с двумя молодыми женами покинули пещеры, чтобы присоединиться к беглецу, ожидавшему их в чаще леса.
Возмущенный этим новым ослаблением племени, вождь объявил их вне закона и провозгласил, что при каждой новой попытке бегства изменник будет предан смерти.
10. НА НОВОМ МЕСТЕ
Гром был в большом затруднении, стараясь дать вождю хотя бы приблизительное представление о сущности необычайного явления. В конце концов ему удалось, пользуясь сравнением с горящими лучами полуденного солнца, объяснить Боору, что в цветущей зеленой равнине у порога гор живет могущественный светлый бог, способный обратить в мгновенное бегство саблезубого тигра и пещерного медведя, и что он, Гром, сумел заставить это таинственное существо служить на пользу человека.
Боор долго и внимательно изучал странное черное пятно, оставшееся от укуса светлого бога на копье Грома. И он понял, что с подобным союзником горные люди будут в силах выдержать новое вторжение колченогих с востока.
Тем временем старания Айи рассказать об огне и о чудесном подчинении его воле Грома посеяли страх во всех сердцах. Ужас перед неизвестным Светящимся Существом, способным пожрать их всех, был сильнее ужаса перед ордами колченогих, к вторичному появлению которых большинство относилось очень недоверчиво. К этому присоединилось естественное нежелание менять старые родовые жилища на неизвестные места, по признанию Айи, населенные хищниками, которых племя имело основания больше всего опасаться.
Ропот, ворчание и громкий плач доносились из всех пещер. Но так как вождь, после отпадения Мауга и его сородичей, не был склонен терпеть какое-либо сопротивление своей воле, то приготовления к походу шли быстро, как будто среди них царило единодушие.
Сборы в дорогу не требовали много времени и труда – самый богатый из воинов мог положить все свое имущество на плечи слабейшей из жен, – и прежде чем солнце поднялось высоко, племя уже выступало из амфитеатра, предводительствуемое Громом и Айей.
Последним шел вождь, наблюдая за тем, чтобы не было отставших. Когда хвост отряда вышел из горла ущелья, он быстро поднялся на вершину утеса и острым взглядом окинул расстилавшуюся впереди местность.
Он увидел Грома и девушку, а за ними племя, тянувшееся унылой лентой вдоль подножия голого холма, и внезапная скорбь легла на его суровые черты. Затем он повернул голову налево. Очень далеко вверх по течению потока, на открытых берегах его, он заметил движение смутной массы, темным пятном видневшейся на зеленом фоне. Более пристальный взгляд убедил его, что этой движущейся массой были люди – новые орды звероподобных людей – колченогих.
– Гром – верный человек, – пробормотал он и, спустившись по склону огромными оленьими прыжками, догнал племя.
Когда грозная весть передалась из уст в уста, умолк всякий ропот и шум, и даже наиболее строптивые и ленивые лихорадочно устремились вперед, как будто из каждой расселины между скалами, из каждой лесной просеки мог ринуться на них ненавистный враг.
Поход протекал без особых приключений. Так как вождь знал, что даже саблезубый тигр боится звука многих человеческих голосов, то, по его приказанию, племя двигалось вперед, громко разговаривая и перекликаясь. Малые Горы уже остались далеко позади, и можно было не опасаться, что шум этот достигнет слуха колченогих.
На ночь делали привал, когда солнце стояло еще высоко. Они окружали лагерь густым кольцом колючих акаций, срубленных при помощи кремневых топоров, и звери не могли проникнуть через этот барьер.
На четвертый день кочевки они встретили безумца, которого не испугал шум голосов.
Огромный зубр, быть может, тот самый, который за несколько дней до того загнал Грома и Айю на верхушки деревьев, вылез из своего убежища в окруженном тростниками болоте и с ревом бросился на людей.
С предостерегающими, испуганными криками племя рассыпалось во все стороны. Некоторые воины успели метнуть копья, и острые кремни вонзились в бока животного, не останавливая, однако, его натиска.
Гигантский зверь наметил взглядом жертву – старика с густой шапкой седых волос – и с яростью бросился на него. Несчастный заметался в отчаянии между деревьями, прыгая как кролик и испуская жалобные, визгливые крики.
Когда животное настигло его, он упал, парализованный ужасом, и острый рог пригвоздил его к земле.
В это время подбежал с тыла вождь. Бесстрашно подступив к обезумевшему от запаха крови зверю, он изо всей силы ударил его дубиной по голове и вышиб один глаз. В этот же момент подоспевший Гром, рассчитав точно удар, вонзил копье в его разинутую пасть и быстрым вращающим движением выдернул его назад из раны.
С громким отрывистым хрипом зубр качнулся огромным телом, упал на колени и стал медленно склоняться над своей жертвой, обливаясь кровью.
Это происшествие задержало кочевников на целый день. Мертвый был предан земле по обряду и над могилой был насыпан курган из тяжелых камней, как того требовал возраст покойника. Далее нужно было нарезать на куски огромную тушу животного, жестким мясом которого нельзя было пренебречь в походе, полном неизвестности.
При приближении к Долине Огня, Гром намеренно уклонился в сторону и обогнул равнину так, чтобы вулканическая трещина не была видна издали. Он повел племя вдоль лесной опушки, предупреждая соплеменников о том, что ждет их впереди.
Лес внезапно кончился. Не далее, как в ста шагах открылась долина, и у порога ее тянулась длинная тонкая полоса зыбких багряных языков пламени.
В оцепенении стояли горные люди перед непонятным явлением, тяжело переводя дух и испуская тихие, протяжные возгласы. Затем, как по сигналу, упали на колени, касаясь лбами земли. Лишь двое остались стоять на ногах – Гром, в сознании своего превосходства, и прижавшаяся к нему, немного побледневшая Айя.
