Лев Стекольников - Необыкновенный махаон
— Вам, значит, нравится рисунок? — спросил меня стоявший рядом пожилой мужчина. — Видите ли, — продолжал он, — я его автор… — Тут он назвал свою фамилию. Мы познакомились.
— Как это вы придумали такое удачное сочетание черных и желтых пятен?
Художник улыбнулся.
— Я не придумывал, а взял этот узор готовым у природы. Только чуть увеличил, расширил его. Как вы думаете, откуда взяты эти пятна?
— Подозреваю, что это бабочка.
— Правильно.
Петр Петрович, так звали моего нового знакомого, объяснил мне, что обычно художники используют различные цветы и листья для создания новых расцветок тканей, и он обратил внимание на бабочек.
— Дневные бабочки, — говорил он, — слишком ярки. Получится рисунок для галстука — и только.
А вот ночные… особенно те маленькие, что сидят на кустах, — это неисчерпаемый источник для нашей работы.
Признаюсь, меня очень заинтересовал такой взгляд на бабочек. О такой их полезности я ничего не знал.
Но пора рассказать подробно о той бабочке, которая помогла художнику создать удачный рисунок для материи.
Случалось ли вам идти по тропинке, бегущей в густом кустарнике? Вы задеваете плечом упругие зеленые ветки, и на ваш костюм садится белая паутина, падает сор и какие-то тоненькие «червячки» начинают «ходить» по одежде, изгибая высокой дугой свое тело, словно измеряя путь пядь за пядью.
Это не «червячки», а гусеницы обширного семейства бабочек, которых называют пяденицами или землемерами.
Называются так они из-за своих гусениц, которые, не имея средних брюшных ножек, передвигаются «шагая».
Они могут ловко «перешагивать» с листка на лист, с ветки на ветку. Кроме того, гусеницы могут вставать «столбиком», что их делает похожим на сухие сучки.
Это их спасает от нападения птиц… да что птиц! Не всякий человек сумеет разглядеть гусеницу, притаившуюся среди зелени.
Вот к этому-то интересному семейству и относится бабочка, послужившая моделью для художника.
Это крыжовница или арлекин. Гусеницы ее живут на кустах смородины или крыжовника и поэтому вредны.
Интересная особенность арлекина: и бабочка, и гусеница, и даже куколка окрашены одинаково — всюду черные и желтые пятна по белому фону.
Пядениц на земном шаре около пятнадцати тысяч видов. Есть среди них «прославленные» вредители садов — зимняя пяденица и обдирало плодовый, но есть много и безвредных красивых бабочек. Пяденицы очень нежны и малы.
Собирателю стоит не малых трудов расправлять их. Крупные формы среди них редки.
Можно быть уверенным, что художникам пяденицы еще не раз будут помогать находить «мотив» для расцветки тканей.
На рисунке: вверху — лунна и ее гусеница; ниже — совка-гамма (два положения), пятнистый арлекин с гусеницей; внизу — копьеносная пяденица с гусеницей.Тайна змеиного бугра
Я работал с помощниками в одной из деревень Ленинградской области. За избой, в которой мы ночевали, сразу же начинался пустырь. Посреди его когда-то стояла баня, но она давно сгорела, а на месте пожарища, на невысоком бугре, над иссиня-черными бревнами и трещиновато-серыми камнями буйно цвел высокий розовый иван-чай.
— Вы, ребята, не ходите босыми к старой бане, — сказал нам хозяин.
— А что, наколоть можно ногу на гвоздь? — спросил кто-то из нас.
— Нет, змеи там поселились. Правда, еще никого не жалили, но видят их часто, особенно в августе, после сенокоса…
Мы обещали хозяину быть осторожными и с той поры стали называть пожарище «Змеиным бугром». В выходные дни мы развлекались, как умели. Устроили на пустыре спортплощадку и азартно играли в волейбол.
— Ах! — закричали девушки, когда мяч угодил прямехонько в Змеиный бугор.
— Кому доставать? — зашумели все.
— Мяч летел от моей руки, — значит, мне, — сказал я, и хоть побаивался змей, но не показывал виду.
— Дайте палку!..
Осторожно отогнул зеленые стебли. Иван-чай был мне до плеча. Проклятый мяч лежал меж двух бревен. Я подкатил его палкой поближе, схватил и с деланным спокойствием вернулся на площадку.
Только мы стали играть, как мяч опять угодил в заросли иван-чая. На этот раз лезть за ним довелось дочке хозяина, Клаве. Она очень храбро вошла в зеленую чащу и… через секунду выскочила назад с криком: «Змея!»
— Где? Где? — все мы сбежались к Змеиному бугру, и вдруг я увидел маленькую змеиную головку с блестящим круглым глазом. Головка была покрыта черно-серой зернистой кожей, характерной кожей гадов. Она слегка качалась под ветром вместе со стеблями иван-чая.
Не раздумывая, я ударил палкой. Головка исчезла. Уползла?.. Мы довольно долго, хотя и безуспешно, колотили бедные кусты иван-чая.
«Значит, хозяин был прав, — думал я. — Но что это за змея? На гадюку не похожа, да и тонка очень. Загадка!..»
Август шел к концу. Еще раза два мои помощники видели в густой траве змеиные головки, но все не удавалось убить таинственную змею.
Разгадка пришла неожиданно.
Рано утром, идя на работу, я заметил какое-то живое червеобразное существо, пересекающее пыльную дорогу. Черно-серая зернистая кожа показалась мне знакомой. На хвостовом конце тела торчал желтый рог… Да ведь это гусеница какого-то бражника! Вот она, загадочная змеиная головка! Сбоку у гусеницы блестели крупные глазчатые пятна.
Замечательная покровительственная окраска! Сколько птиц отпугнула своим видом эта безобидная гусеница «среднего винного бражника» — очень красивой сумеречной бабочки. Она выводится на иван-чае; потому-то мы и видели гусеницу на Змеином бугре. Бражник этот очень удачно назван «винным». Крылья и брюшко у него великолепного цвета красного вина, а усики и ноги белые.
Он очень часто встречается под Ленинградом: иван-чая у нас много, особенно в пригородах.
Я рассказал о своем «открытии» товарищам. Все согласились со мной, но название «Змеиный бугор» так и осталось за безобидной горкой, заросшей высоким иван-чаем.
Ольга
Пришел Октябрь. Забыты все вельможи.
До них теперь нам просто дела нет..
А. ЯльмаровВ 1951 году пришлось мне работать в сухих горных степях Армении. Экспедиция была комплексная, — она должна была всесторонне изучить свой район. Входили в ее состав не только геологи и топографы, но и ботаники, и животноводы, и зоологи.
Короткая весна незаметно перешла в прохладное ветреное лето. Прошли дожди. Склоны покрылись редкой растительностью. Заросли колючих кустарников — фисташника, барбариса и держидерева — покрылись цветами. Ботаники называют эти заросли странным словом: «шибляк».
Работа шла своим чередом.
Я был занят съемкой местности, много ходил, но нигде не встречал своих любимцев — бабочек.
Подружились мы со стариком-энтомологом Иваном Ивановичем. Обычно молчаливый, он делался разговорчивым, когда беседа касалась его любимого предмета.
— А есть ли здесь бабочки? — спросил я его.
— Как же, как же, — оживился ученый, — конечно есть. Лёт их начнется именно сейчас. Пусть только ветер утихнет. Я их вам покажу.
Вскоре кто-то из нас принес в лагерь крупную оранжевую с черными краями бабочку, похожую на наших северянок-желтушек.
— Это ольга! — сразу же определил энтомолог.
— Ольга? — все заинтересовались. Посыпались вопросы.
— Почему она так называется? В честь кого? Когда названа?
— Я, кажется, догадалась! — сказала геолог Нина. — Она, наверно, названа в честь жены знаменитого зоолога-путешественника — Алексея Павловича Федченко. Работал он вместе со своей женой, Ольгой Александровной. Это была замечательная женщина. Она сама была хорошим натуралистом. Ясно, что бабочку назвали в ее честь… Как это хорошо! Муж и жена, увлеченные одним делом, связанные крепкой дружбой, — замечательные люди!
Всем показалась убедительной догадка Нины. Я заметил, что Иван Иванович хотел было что-то возразить, но раздумал.
Поздно вечером, когда все уже спали, а мы с энтомологом любовались звездным небом, беседа о таинственной ольге возобновилась.
— Лев Борисович, — обратился ко мне ученый, — а ведь ольга-то не в честь жены Федченко названа.
— А в честь кого? Кем?
— А вот послушайте. Не хотел я молодежь нашу разочаровывать, а вам скажу.
Энтомолог закурил. В темноте повис малиновый огонек папиросы. К дыханию сырой земли примешался запах табака.
— Один из великих князей Романовых, человек весьма недалекий, тщеславный, наверно со скуки стал собирать бабочек. Ну-с, поставил это дело он широко. Сам не ловил, а посылал своих агентов во все концы России. И вот из Закавказья привезли ему бабочку, о которой у нас идет речь. И назвал он ее в честь великой княгини Ольги.
