Борис Зотов - По следам золотого идола
- Орлы! - закричал я, подходя к нашему лагерю. - Мы, можно сказать, сидим на реликвиях, топчем их ногами. Тут только копни...
- Храмы идольские и требища всюду раскопа и посече и идолы вся сокруши! - откликнулся Митя Липский.
- Да нет, - поправил меня аспирант, - тут копать надо глубоко. Нужно снять слой земли минимум метра в четыре, ведь речь идет о двенадцатых-тринадцатых веках.
Я чувствовал себя превосходно. Сегодня мне удалось сделать еще один вклад в наше дело, вопреки всем скептикам-нытикам, да еще какой! Ох, опять меня понесло на самовосхваление. Моя бабушка мне в таких случаях насмешливо говорит: "Сам себя не похвалишь, так сидишь как оплеванный". Народный юмор... Чувствуя себя находчивым, ловким, неотразимым и удачливым, я возжелал новых побед.
- Слушай, Вершинина, ты себе не представляешь, что за лодка у дяди Сергеева! Блеск! Настоящий фрегат! Пойдем, покажу, а заодно помогу вымыть тару, - галантно предложил я. И действительно, удача сопутствовала мне: Инга охотно согласилась.
Вскоре мы уже сидели с ней на берегу заливчика, уютно устроившись рядом с единственным на пустом берегу ивовым кустом. Солнце косо опускалось за горизонт, плавя зубчатую кромку далекого леса, и парчовые лоскуты заката лениво трепались на воде прямо у наших ног. Высокие перистые облака отливали перламутром. Со стороны деревни доносилась музыка: кто-то, терзая гармошку, пытался побороть мелодию из "Шербурских зонтиков". Ветер стих, и прозрачная, легкая, как паутина, тишина, не нарушаемая, а только подчеркиваемая плеском рыбьей мелочи, опустилась на реку.
Я видел, как напряглась Инга в ожидании, и чувствовал, что смелость моя как-то растаяла. Собственно говоря, мне еще ни разу не приходилось объясняться в любви, и я не знал, с чего начать. Я осторожно взглянул на нее. Инга не мигая смотрела на багровую верхушку светила, очень медленно и отлого опускающегося за лес.
Сбоку на ее загорелой шее, красиво прикрытой волнистой прядью волос, мерно пульсировала какая-то жилка. "А что, если просто обнять и прижаться губами прямо к этому месту на шее, чтобы ощутить биение ее сердца?" подумал я. Инга, естественно, все понимала, я видел, как она напряглась, в этом напряжении я почувствовал какое-то внутреннее сопротивление тому, что должно было сейчас произойти. "Промедление смерти подобно..." Надо смелей, все говорят, что девушкам это нравится. Но на самом деле неожиданно даже для самого себя спросил:
- Слушай, шеф назвал тебя сегодня Ингулей... Это он придумал? Как, кстати, зовут тебя дома?
- Гуся. Это папа выдумал.
Я невольно рассмеялся.
- А, все понятно: Инга - Ингуся - Гуся!
Напряжение спало, обстановка разрядилась. Нам обоим вдруг стало легко и просто.
- Знаешь, ты молодец, Василий, - быстро и горячо заговорила она, нет, честно, я не ожидала от тебя такой прыти в истории с дядей Сергеевым. Кто бы мог подумать?
- Ну, я почувствовал, что Андрей сознательно отдал всю инициативу нам. Он, видно, хочет, чтобы мы сами действовали, а не только сидели у него за спиной.
- Нет, здорово, слушай! Хотя мне жаль, что завтра наши приключения могут кончиться. Ведь осталось всего ничего: пройти каких-то тридцать километров на лодке, свернуть в протоку за этой самой варакой и поискать в заброшенном скиту. Глядишь, завтра же и вернемся в Слободу с золотым идолом.
- Ну, все может оказаться куда сложнее. У меня есть предчувствие, что все приключения еще впереди. Ведь Пирогов сказал, что все богатство заключено в Библии, и только. А что это за богатство? Ерунда какая-то! Или загадка?
- Я думаю, что в Библии спрятан план, схема или еще какой-нибудь документ на этот счет...
Тут я опомнился. Увлекшись, мы говорили в полный голос, и я завертел головой, осматривая округу. Поблизости я никого не увидел, но беспокоящее чувство присутствия кого-то постороннего заставило меня встать и раздвинуть ивовые ветви. Раздвинул и тут же бросил, меня словно ошпарило! По другую сторону куста, прямо на берегу, темнела фигура лежащего человека. Я успел заметить только смутно белеющее лицо, почти растворившееся в тени низко надвинутого козырька.
В ответ на вопросительный взгляд Инги я молча взял ее за руку и, приложив палец к губам, осторожно уступил свое место.
Она посмотрела сквозь ветви и сделала недовольную гримаску. Вышло не здорово, и мы это оба ощутили.
Слышал ли человек за кустом наш разговор? И кто он, почему оказался именно здесь? Задремавший рыбак? Случайный гуляка, заснувший в подпитии? Может быть. А если нет? Может, он все наши разговоры об идоле намотал на ус и только прикинулся дремлющим, не желая, чтобы его опознали?
Как бы то ни было, момент, что называется, был скомкан. Не сговариваясь, мы двинулись берегом в сторону лагеря. "Прокол, прокол, ошарашенно думал я, - похоже, раззвонили о наших секретах на весь свет... Хотя, - пытался успокоить я себя, - ну, что такого? Подумаешь, тайны мадридского двора".
Однако успокоенность не наступала.
Сели. Я молчал. Инга молчала. То романтико-лирическое настроение, которое овладело мной целиком в начале вечера, развеялось бесследно. "Что такое, в сущности, любовь? Любовь, прежде всего, ослепление. Иначе чем объяснить тот факт, что влюбленные считают всех окружающих самыми обычными людьми, кроме одного. Выходит, что все видят, один не видит", - брюзгливо думал я, продолжая серчать на весь свет.
- Ты в миноре? - тихо спросила Инга. - Пойдем-ка, дружок, восвояси...
Я поднял с земли ветку, зашвырнул ее далеко в воду, и она исчезла во тьме.
ЗАПИСЬ 2
- Палатки свернуть, костер залить, вещи тащить к лодке! - весело командовал Андрей.
Мне он поручил тщательно собрать весь мусор, накопившийся в районе стоянки, и предать его земле.
- Туристский закон: все отходы цивилизации вниз гони на полметра и чтоб ни банки-склянки, - наставлял он, вручая мне саперную лопатку.
Я быстро сложил все, что ранее не было сожжено в костре,
в старую газету и огляделся, держа пакет в руках. Между соснами, как раз за стоянкой, ранее прикрытая палаткой, виднелась узкая глубокая яма.
- Василь! Кончай ночевать! - кричали снизу ребята. Они уже перебрасывали рюкзаки из рук в руки, укладывая их в фелюгу дяди Сергеева. Давай по-быстрому!
Я сделал шаг вниз, опускаясь в яму, и сильно ударил лопатой, выворачивая дернину. Стараясь поскорее закончить работу, прямо руками сгреб песок. На поверхности оказалась вывернувшаяся откуда-то стертая, заржавелая подкова. "Взять, что ли, на счастье?" - подумал я, похоронив пакет и отряхивая землю с одежды.
Сбежав вниз по склону, размахивая подковой над головой, еще на ходу заорал:
- Давай приколотим к корме нашей посудины! На счастье!
- Погоди. - Президент фирмы взял находку, повертел в руках. - Откуда это?
- Понес пакет с мусором, копнул раз-другой, там, в яме. А что?
- В какой яме? А ну, покажи! - неожиданно заинтересовался моей находкой Андрей.
Мы снова взбежали на холм.
- Вот, пожалуйста, - с трудом переводя дыхание, показал я на свежевырытую землю.
Андрей присел на корточки у места, где я извлек из земли подкову, потом медленно, пятясь назад, начал спускаться к берегу.
- Все ясно! - крикнул он снизу. - Иди к лодке, там поговорим, а я уж, как всякий умный, обойду по бережку, вверх не полезу.
У мотора хлопотали Сашка и Сергеев.
- Ты только аккумулятор зря не гоняй. Движок у меня с пол-оборота берет. И почаще проверяй, не забита ли решетка. Следи за сливом и, в случае чего, прочищай.
- Все будет железно. Это дело мы понимаем! - солидно отвечал Сашка, вытирая ветошью запачканные руки.
- Когда у меня она долго стоит, я беру вот пузырек с авиабензином и порскаю прямо под воздушный фильтр. Вот, понял? Пошла-а!
Мотор конвульсивно забился, по воде пополз шлейф едкого дыма.
- Это ничего. Сейчас прогреется, будет как ходики.
Видно было, что дядя Сергеев немного переживает переход своего судна в чужие руки, но, как человек добрый и безотказный, старается замаскировать это.
Подошел Андрей.
- Друзья, Ветров случайно обнаружил старую пробную траншею-раскоп. Подковке этой несколько веков.
- Ой, какая маленькая, - умилилась Инга, - от пони, что ли?
- Просто лошади сейчас стали крупнее. Человек, кстати, тоже. Сейчас городские барышни имеют рост древнего богатыря. А в общем, мы, по всей вероятности, находимся около того самого средневекового новгородского поселения, которое начала исследовать экспедиция Сергея Петрова. Это сам по себе факт интересный.
Мы разместились в просторной лодке с комфортом. Мотор, прогревшись, и в самом деле загудел ровно и успокоительно.
Яковенко и Андрей, отталкиваясь веслами, как шестами, развернули судно против течения, Сергеев напутственно махнул рукой:
- С богом, с богом...
Сашка прибавил обороты, мотор взял более высокую ноту, и за бортом вспухла, встала темным горбом стоячая, нагонная волна. Инга, сидевшая впереди меня, опустила пальцы в воду, и дорожка белых, искрящихся на солнце пузырьков протянулась мимо меня. На бархатистых зеленых покровах лугового, приблизившегося теперь берега красивой нежно-фиолетовой каймой выделялись заросли клевера, васильков и колокольчиков.
