Петр Букейханов - Курская битва, которую мы начали
Таблица 5. Использование трудовых ресурсов в Германии и СССР в период 1940 – 1945 гг.[97]
Примечание:
* – учитывая иностранную рабочую силу и военнопленных.
За время с 1940 по 1943 гг. товарооборот розничной торговли, отражающий снабжение населения предметами широкого потребления, сократился в Германии всего на 13%, с 37,8 до 33 млрд. марок, тогда как в СССР за аналогичный период он уменьшился на 52%, со 175,1 до 84 млрд. рублей (в сопоставимых ценах)[98]. Это показывает, в насколько большей степени ухудшился уровень жизни населения СССР по сравнению с Германией в связи с двукратным увеличением объемов советского военного производства. Добровольные и обязательные платежи населения СССР в годы войны составили 26% всех доходов государственного бюджета, причем налоги и сборы возросли с 5 до 13% дохода бюджета (за счет введения так называемого «военного налога»), поступления от обязательных государственных займов превысили весь их довоенный объем, а денежные компенсации вместо неиспользованных отпусков работники обязаны были оставлять в бюджете в виде долгосрочных вкладов, помимо периодических «добровольных» пожертвований и взносов в фонд обороны и фонд Красной Армии из заработной платы[99]. Таким образом, милитаризация советской экономики и рост эффективности военного производства обеспечивались прежде всего за счет увеличения налогообложения населения, а также снижения объемов производства и качества продукции народного потребления, что прямо вело к обнищанию советских граждан.
Другим важным фактором, хотя и внеэкономическим, являлось применение жесточайших методов государственного принуждения населения к обязательному и плохо оплачиваемому труду. Усиление эксплуатации населения со стороны правящей советской политической элиты наглядно демонстрирует Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». Фактически данный указ нормативно закрепил рабский труд без выходных дней, за самовольный уход с работы была установлена уголовная ответственность. Ровно через год – 26 июня 1941 года – был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время», по которому отменялись отпуска, а хозяйственные руководители получили право вводить обязательные сверхурочные работы продолжительностью от 1 до 3 часов в день[100]. В целях дополнительного закрепления рабочей силы 26 декабря 1941 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий», в соответствии с которым все трудящиеся, занятые на предприятиях военной промышленности, а также обслуживающих ее отраслей, считались мобилизованными на период войны, и самовольный уход с этих предприятий рассматривался как дезертирство[101].
При этом одним из крупных источников дополнительных трудовых ресурсов для коммунистического режима явилось население, ранее не занятое в общественном производстве – женщины и подростки. Так, в 1940 г. женщины составляли 41% всех рабочих и служащих, в 1942 г. – 53,4%, а в 1944 г. – 57,4% (следовательно, их насчитывалось свыше 15,5 млн. человек. – П. Б.); в сельском хозяйстве на долю женщин в 1944 – 1945 гг. приходилось 55,5% всех выработанных трудодней; к началу 1945 г. удельный вес подростков в возрасте от 14 до 17 лет, занятых в промышленности, строительстве и на транспорте, составлял 10,5% от общего числа работающих[102].
Для сравнения, в Германии в 1939 году количество женщин, занятых в хозяйстве, составляло 14,5 млн. человек (~37%), хотя в дальнейшем оно незначительно увеличилось в связи с привлечением иностранных трудовых ресурсов: в мае 1940 года среди иностранных рабочих было 200 тыс. женщин, а в мае 1941 года – уже 400 тысяч, тогда как число трудившихся немецких женщин к этому времени уменьшилось до 14,2 млн. человек[103].
Таким образом, изложенное показывает, что военная экономика нацистской Германии оказалась в целом менее эффективной, чем советская социалистическая экономика, ориентированная на военные нужды. Исторический опыт свидетельствует, что максимально централизованная система управления, основанная на жестком принуждении насильственными методами, гораздо эффективнее в условиях кризиса, чем относительно децентрализованная и более либеральная. С другой стороны, отсюда очевиден ответ на вопрос, какая политическая система являлась более отвечающей социальным интересам своего народа – советская коммунистическая или германская национал-социалистическая. По мнению участника войны генерала Фридриха Меллентина (Friedrich Mellenthin)[104], одним из главных преимуществ России в войне является ее способность выдержать огромные разрушения и кровопролитные бои, а также возможность предъявить необыкновенно тяжелые требования к населению и действующей армии.
Соответственно, начальник штаба Верховного командования сухопутных войск Германии (далее – Генеральный штаб сухопутных войск[105]) Франц Гальдер (Franz Ghalder) уже в августе 1941 года зафиксировал в своих заметках[106], что общая обстановка все яснее показывает недооценку военным руководством Германии хозяйственного и организационного потенциала СССР, а также его чисто военных возможностей: «И даже если мы разобьем дюжину таких дивизий, русские сформируют новую дюжину». В ноябре 1941 года начальник вооружений сухопутных сил и командующий армией резерва генерал Фридрих Фромм (Friedrich Fromm) докладывал Гальдеру, что количество людских резервов Германии и возможность обеспечения ее вооруженных сил материальными средствами требуют немедленного перемирия с СССР, поскольку в апреле 1942 г. некомплект на Восточном фронте составит 180 тыс. солдат. Соответственно, в том же ноябре Гальдер констатировал, что колоссальные размеры территории и неистощимость людских ресурсов СССР вообще не позволяют гарантировать полного поражения этой страны, поэтому война смещается из плоскости военных успехов в плоскость способности выстоять в моральном и экономическом отношении, а главной задачей становится нанести противнику максимальный ущерб возможными средствами.
Военные специалисты начиная с Карла Клаузевица отмечали, что переход к массовым армиям позволил государству шире использовать для ведения войны возможности управляемого им народа, поэтому существенно изменилось понятие тыла, которым, по существу, теперь становилась вся страна, за исключением фронтовой полосы. Благодаря этому армии приобрели большую живучесть, и даже потерпев сокрушительные поражения, при наличии крепкого тыла, образованного психологически сплоченным и морально устойчивым народом, а также времени и пространства, они могли восстанавливать свою боеспособность, одновременно приобретая боевой опыт.
Стратегия молниеносной войны, или «блицкрига» (нем. «Blitzkrieg»), разработанная германскими военными специалистами вследствие поражения в Первой мировой войне, предусматривала именно необходимость исключить тыл из военного противоборства, либо, по крайней мере, существенно ограничить для противника возможности использования своего тыла. Стратегия предусматривала проведение серии взаимосвязанных краткосрочных операций, в основном, на окружение крупных группировок неприятельских войск, что обеспечивало поражение вражеских вооруженных сил опережающими темпами, по сравнению с их восполнением и реорганизацией за счет ресурсов тыла и развертыванием в следующем стратегическом эшелоне. Тактическим средством реализации данной стратегии являлся комплекс методов и приемов ведения наступательных действий силами мотомеханизированных соединений, включавших танки, моторизованную пехоту, артиллерию на механической тяге, подвижные разведывательные, саперные, инженерно-технические части и подразделения связи, что позволяло непрерывно развивать наступление в оперативной глубине расположения войск противника. Соответственно, тактика «блицкрига» заключалась в прорыве обороны противника за счет действий ударных пехотных дивизий при поддержке авиации, с последующим входом в прорыв подвижных соединений с задачей нарушить всю систему вражеской обороны. Они должны были упредить выдвигающиеся на угрожаемый участок резервы противника, разгромить их по частям и продвинуться в оперативную глубину, чтобы овладеть ключевыми объектами и перерезать коммуникации вражеской группировки. В начале войны против СССР данная концепция ведения военных действий себя полностью оправдала, но недооценка мобилизационных возможностей советской стороны не позволила немцам добиться цели – быстрого поражения и уничтожения основной массы советских вооруженных сил. Как отметил уже после войны генерал Герман Гот[107], разгром кадровой армии создал только предпосылку для гораздо более длительного акта разрушения военной промышленности противника.
