Александр Колпакиди - Империя ГРУ. Книга 1
В ноябре 1917 — мае 1918 г. Потапов занимал должность начальника Главного управления Генштаба, одновременно являясь помощником управляющего Военным министерством и управляющим делами Наркомвоена. В июне 1918 г. он становится членом Высшего военного совета, а с июля 1919 г. — председателем Военного законодательного совета при РВСР. Позднее, в 1920-е гг. он был одной из ключевых фигур в проводимой ОГПУ знаменитой операции «Трест».
Вскоре после того как начальником ГУГШ стал Потапов, там появился и комиссар, тоже бывший кадровый офицер. Впрочем, человек он был тихий и скромный, крайне молчаливый, стеснявшийся своего нового высокого положения. К генералам он обращался исключительно «господин генерал». Все его функции сводились к тому, чтобы ставить печати на документы. Надо отметить, что ни в разведотделе, ни в шифровальном отделе, возглавляемом полковником Юдиным, никто из большевиков так и не появился.
Накануне Октябрьской революции должность руководителя Отдела генерал-квартирмейстера (с декабря 1917 г. — Отдела 2-го генерал-квартирмейстера), непосредственно возглавлявшего разведку, занимал Петр Федорович Рябиков. После переворота он так и оставался на этом посту. Большевики не трогали военную разведку, в отличие от военной контрразведки, которую они сразу же разогнали, так как последняя была замешана в развернувшейся летом 1917 г. кампании по обвинению большевиков в шпионаже в пользу Германии.
Первым делом П. Ф. Рябиков отправил телеграммы всем военным атташе с призывом продолжить работу. Поступившие ответы в большинстве своем были отрицательными — военные атташе не желали сотрудничать с советской властью. Рябиков скрыл ответы от комиссара и продолжал руководить разведкой. По-прежнему обрабатывались сводки и телеграммы с фронтов и от сохранивших верность своей родине части военных атташе, поддерживались отношения с союзниками и т. п. Как писал сам Рябиков в своих мемуарах, «раз заведенная машина продолжала катиться, но, правда, с уже меньшей скоростью».
Однако по мере того как становилось понятно, что новая власть утвердилась всерьез и надолго, среди сотрудников разведки началось политическое расслоение. Так, правая рука Рябикова — полковник Андрей Васильевич Станиславский фактически перешел на службу во французскую разведку, за что позднее получил орден Почетного легиона. В то же время среди рядовых сотрудников нашелся некий зауряд-чиновник, который выкрал телеграммы военных атташе из шифровальной части и передал их большевикам. В результате этого инцидента новое правительство приняло решение об отзыве ряда военных атташе — из Швеции, Дании, Англии, Италии и Японии. Большевики хотели назначить на эти посты своих людей, но генерал Потапов отговорил их, и были назначены «опытные» представители ГУГШ. Естественно, все они пошли по пути своих предшественников и вскоре изменили Советской власти.
Не лучше обстояли дела и с агентурной разведкой, оставшейся в наследство от старой русской армии. Она тоже разваливалась на глазах. В первую очередь рассыпалась агентурная разведка штабов фронтов и армий в связи с демобилизацией вооруженных сил и полным развалом полевых штабов всех степеней. Кризис же зарубежной агентурной разведки стал необратимым с конца декабря 1917 г., когда ГУГШ прекратило высылать деньги за границу. Это привело к тому, что зарубежная агентурная сеть начала разваливаться, негласные агенты стали разрывать свое сотрудничество с русской военной разведкой и часто по материальным соображениям переходили на службу к бывшим союзникам России.[53] Важную роль здесь сыграло, безусловно, неприятие Советской власти большинством военных агентов — основного звена по организации негласной агентурной сети. Однако остатки зарубежной агентурной разведки сохранились до февраля 1918 г. Так, еще в январе 1918 г. военный агент Генерального штаба в Берне генерал-майор Головань продолжал сообщать в Центр о крупномасштабных перебросках германских войск с Восточного фронта на Западный. Изредка, но приходили информационные телеграммы от военного агента в Стокгольме. Разведывательные же сводки от союзников — французской военной миссии в Москве — поступали до конца июля 1918 г.
О положении в низовых структурах войсковой разведки того времени можно судить по свидетельству выпускника Академии Генерального штаба (АГШ), штабс-капитана, начальника штаба дивизии Василия Михайловича Цейтлина. В 1918–1919 гг. он руководил Разведотделом штаба Московского военного округа, был консультантом Региструпра РВСР, а затем служил на различных должностях в войсках связи. В своей книге «Разведывательная работа штабов», изданной в 1923 г. в Смоленске, он пишет:
«После октябрьского переворота деятельность штабов вообще замерла, в том числе и разведывательная служба. После подписания Брестского мира, благодаря ликвидации всех штабов, разведывательная служба прекратилась совершенно, и хотя всевозможные партизанские отряды и вели разведку, но ее никто не объединял и сведения пропадали».[54]
Таковым в общих чертах было положение русской военной разведки к февралю 1918 г., когда перед страной в полный рост встала угроза долгой и кровопролитной гражданской войны.
Разворачивающаяся в начале 1918 г. полномасштабная гражданская война потребовала от большевистского руководства наличия регулярной армии. А регулярная армия, как известно, требует централизованного командования. Поэтому для руководства боевыми действиями в марте 1918 г. советским правительством создается Высший военный совет (ВВС).[55] Он создается как орган стратегического руководства вооруженными силами для организации обороны государства и формирования кадровой Красной Армии. Первоначально ВВС состоял из военного руководителя — им являлся бывший царский генерал знаменитый М. Д. Бонч-Бруевич — и двух политических комиссаров — К. И. Шутко и П. П. Прошьяна. Управление ВВС формировалось из личного состава бывшей Ставки верховного главнокомандующего на добровольных началах. По штату, утвержденному 17 марта 1918 г., в управление ВВС входили: военный руководитель, его помощник, генерал-квартирмейстер с несколькими помощниками по оперативной части и разведке, начальники связи, военных сообщений, полевой инспектор артиллерии и другие.
19 марта 1918 г. постановлением Совнаркома вводятся следующие должности: председателя ВВС (им стал нарком по военным делам Лев Троцкий), членов Совета и двух их заместителей. Среди членов Совета был и упоминавшийся выше генерал Н. М. Потапов.
В мае того же года при ВВС создаются оперативное и организационное управления. В июне ВВС был преобразован. В его управление вошли: военный руководитель — им по-прежнему оставался Бонч-Бруевич, начальник штаба и штаб ВВС. Руководящие должности в аппарате ВВС занимали бывшие офицеры Главного управления Генерального штаба, в том числе и кадровые русские разведчики. Так, заместителем одного из военных руководителей назначили бывшего генерал-майора Генерального штаба талантливого русского разведчика Александра Александровича Самойло. Помощником начальника Оперативного управления Высшего военного совета по разведке были сначала полковник Генштаба Александр Николаевич Ковалевский (апрель-май 1918 г.), а затем полковник Генштаба, знаменитый впоследствии Борис Михайлович Шапошников (май-сентябрь 1918 г.), одновременно являвшийся и начальником Разведотделения.[56]
Интересна дальнейшая судьба обоих полковников. Ковалевский вскоре переберется на Юг, где возглавит мобилизационное управление штаба Северо-Кавказского военного округа. Здесь его вместе с генералом Носовичем арестует Сталин, однако по настоянию Льва Троцкого их освободят и Ковалевского назначат начальником оперативно-разведывательного отдела штаба Южного фронта. После бегства Носовича к белым Ковалевского вновь арестуют и расстреляют.
В отличие от своего предшественника, полковник Шапошников честно служил Советской власти. Позднее он возглавит Генштаб РККА и станет Маршалом Советского Союза.
На первых порах ВВС организовывал разведку на базе партизанского движения. В рамках Высшего военного совета существовал штаб партизанских формирований и отрядов, включавший в себя и разведывательный отдел. Задачей отдела была организация широкомасштабной разведки в оккупированных областях и в прифронтовой полосе, подготовка тайной агентуры на случай дальнейшего продвижения немецких и австро-венгерских войск вглубь России. В качестве агентуры предполагалось использовать жителей оккупированной полосы и партизан, причем агентов следовало вербовать только из «элементов, социально близких советской власти».
Как вспоминал в уже цитировавшейся книге В. М. Цейтлин, этот штаб «объединял действия всех отдельных отрядов, затем постепенно выросли западная и северная завесы, составлявшие как бы подвижный партизанский фронт мелких отрядов, оборонявших важнейшие направления, железнодорожные и другие пути сообщения, узлы железных дорог и т. д. Появились штабы западной и северной завесы, штабы отдельных отрядов и районов. В штабах появились разведывательные отделения, начали поступать сведения, появляются первые схемы и сводки».
