Аркадий Стругацкий - Собрание сочинений: В 11 т. Т. 2: 1960-1962 гг.
Атос изучал лесистый горизонт.
— Чего вы все раскудахтались? — вежливо осведомился он.— Если я сказал — иду, значит, я иду. Я, по–моему, еще никогда и никому не врал. И еще никого не предавал.
— Это ты брось,— грозно сказал Лин.— Капитан говорит верно. Ты бездельничаешь, и это, знаешь, свинство…
Атос повернулся и прищурился.
— А ну–ка, ты, деляга,— сказал он.— Почему «Зубр» хуже АГК–7 в условиях азотистого избытка?
— А? — растерянно сказал Лин и посмотрел на Капитана.
Капитан чуть поднял голову.
— А какие есть девять пунктов про эксплуатацию «Айрон–Три»? — спрашивал Атос.— А кто первый изобрел окситан? Не знаешь, трудяга! А в каком году? Тоже не знаешь? Это был Атос — великий человек, несмотря на многочисленные свои недостатки. В комнате стояла благоговейная тишина, только Поль Гнедых яростно листал страницы «Введения».
— Мало ли кто чего изобрел первый,— неубедительно пробормотал Лин и беспомощно уставился на Капитана.
Капитан встал. Капитан подошел к Атосу и ткнул его кулаком в живот.
— Молодчага, Атос,— заявил он.— Я, дурак, думал, что ты бездельничаешь.
— «Бездельничаешь»!..— сказал Атос и ткнул Капитана в бок. Он принимал извинение.
— Виу, ребята! — провозгласил Капитан.— Держать курс на Атоса! Фидеры на цикл, звездолетчики! Бойтесь легенных ускорений. Берегите отражатель. Пыль сносит влево. Виу!
— Виу–вирулли! — взревел экипаж «Галактиона».
Капитан повернулся к Лину.
— Бортинженер Лин,— сказал он,— какие есть вопросы по географии?
— Нету,— отрапортовал бортинженер.
— Что у нас еще сегодня?
— Алгебра и труд,— сказал Атос.
— Вер–рно! Поэтому начнем с борьбы. Первая пара будет Атос–Лин. А ты, Полли, иди приседай, у тебя ноги слабые.
Атос принялся готовиться к борьбе.
— Не забыть бы спрятать материалы,— сказал он.— Пораскидали всё, учитель увидит.
— Ладно, все равно завтра уходим. Поль сел на кровати и отложил книжку.
— А тут не написано, кто изобрел окситан.
— Эл Дженкинс,— сказал Капитан, не задумываясь.— В семьдесят втором.
Учитель Тенин пришел в 18–ю, как всегда, в четыре часа дня. В комнате никого не было, но в душевой обильно лилась вода, слышались фырканье, шлепанье и ликующие возгласы: «Виу, виу–вирулли!» Экипаж «Галактиона» мылся после занятий в мастерских.
Учитель прошелся по комнате. Многое было здесь знакомым и привычным. Лин, как всегда, раскидал одежду по всей комнате. Одна его тапочка стояла на столе Атоса и изображала, несомненно, яхту. Мачта была сделана из карандаша; парус — из носка. Это, конечно, работа Поля. По этому поводу Лин будет сердито бурчать: «Не воображай, что это очень остроумно, Полли…» Система прозрачности стен и потолка расстроена, и сделал это Атос. Клавиша поставлена у него в изголовье, и, ложась спать, он с ней играет. Он лежит и нажимает ее, и в комнате то становится совсем темно, то появляется ночное небо и луна над парком. Обычно клавиша портится, если Атоса никто не остановит. Судьба Атоса сегодня — чинить систему прозрачности.
На столе у Лина бедлам. На столе у Лина всегда бедлам, и тут ничего не поделать. Это именно тот случай, когда бессильны выдумки учителя и весь мощный аппарат детской психологии.
Как правило, все новое в комнате связано с Капитаном. Сегодня у него на столе чертежи, которых раньше не было. Это что–то новое, значит, об этом надо подумать. Учитель Тенин очень любил новое. Он присел к столу Капитана и принялся рассматривать чертежи.
Из душевой доносилось:
— А ну подбавь холодненькой, Полли!
— Не надо! Холодно! Простужусь!
— Держи его, Лин, пусть закаляется!
— Атос, дай терку…
— Где мыло, ребята?
Кто–то с грохотом валится на пол. Вопль:
— Какой дурак кинул мыло под ноги? Хохот, крики «виу».
— Страшно остроумно! Как вот врежу!..
— Но–но! Втяни манипуляторы, ты!..
Учитель просмотрел чертежи и положил их на место. «Увлечение продолжается,— подумал он.— Теперь кислородный обогатитель. Мальчики здорово увлеклись Венерой». Он встал и заглянул под подушку Поля. Там лежало «Введение в…». «Введение» было основательно зачитано. Учитель задумчиво перелистал страницы и положил книгу на место. «Даже Поль,— подумал он.— Странно».
Теперь он видел, что на столе Лина нет боксерских перчаток, которые валялись там регулярно и непременно изо дня в день в течение двух последних лет. Над кроватью Капитана не было фотографии Горбовского в вакуум–скафандре, а стол Поля был пуст.
Учитель Тенин понял все. Он понял, что они хотят удрать, и он понял, куда они хотят удрать. Он понял даже, когда они хотят удрать. Фотографии нет — значит, она в рюкзаке Капитана. Значит, рюкзак уже собран. Значит, они уходят завтра утром, пораньше. Потому что Капитан любит делать все обстоятельно и никогда не откладывает на завтра то, что можно сделать сегодня. Кстати, рюкзак Поля наверняка еще не готов: Поль предпочитает все делать послезавтра. Значит, они уходят завтра, и уходят через окно, чтобы не беспокоить дежурного. Они очень не любят беспокоить дежурного. Да и кто любит?
Учитель заглянул под кровати. Рюкзак Капитана был упакован с завидной аккуратностью. Под кроватью Поля валялся рюкзак Поля. Из рюкзака торчала любимая рубашка Поля — без ворота, в красную полоску. В стенном шкафу покоилась со знанием дела сплетенная из простыней лестница — несомненно, творение Атоса.
Так… Значит, надо думать. Учитель Тенин помрачнел и повеселел одновременно.
Из душевой выкатился Поль в одних трусах, увидел учителя и прошелся колесом.
— Неплохо, Поль! — воскликнул учитель.— Но не гни ноги, мальчик!
— Виу! — завопил Поль и прошелся колесом в обратную сторону.— Учитель, космолетчики! Учитель пришел!
Он всегда забывал поздороваться.
Экипаж «Галактиона» ринулся в комнату и застрял в дверях. Учитель Тенин смотрел на них и думал… ничего не думал. Он очень любил их. Он всегда любил их. Всех. Всех, кого вырастил и выпустил в Большой Мир. Их было много, и лучше всех были эти. Потому что они были сейчас. Они стояли руки по швам и смотрели на него так, как ему хотелось. Почти так.
— Ка те те у эс те ха де,— просигналил учитель. Это означало: «Экипажу «Галактиона». Вижу вас хорошо. Нет ли пыли по курсу?»
— Те те ку у зе це,— вразноголосицу ответил экипаж.
Они тоже видели хорошо, и пыли по курсу почти не было.
— Облачиться! — скомандовал учитель и уставился на свой хронометр.
Экипаж молча кинулся облачаться.
— Где мой носок?! — заорал Лин и увидел яхту.— Не воображай, что это остроумно, Полли…— проворчал он.
Облачение длилось 39 секунд с десятыми, последним облачился Лин.
— Свинство, Полли,— ворчал он.— Остроумец!.. Потом все сели кто куда, и учитель сказал:
— Литература, география, алгебра, труд. Так?
— И еще немножко физкультуры,— добавил Атос.
— Несомненно,— сказал учитель.— Это видно по твоему опухшему носу. Кстати, Поль до сих пор сгибает ноги. Саша, ты должен показать ему.
— Ладно,— сказал Лин с удовольствием.— Но он туповат, учитель.
Поль ответил немедленно:
— Лучше быть туповатым в колене, чем тупым, как полено!..
— Три с плюсом.— Учитель покачал головой.— Не слишком грамотно, но идея ясна. Годам к тридцати ты, может быть, и научишься острить, Поль, но и тогда не злоупотребляй этим.
— Постараюсь,— скромно сказал Поль.
Три с плюсом не так уж плохо, а Лин сидит красный и надутый. К вечеру он придумает ответ.
— Поговорим о литературе,— предложил учитель Тенин.— Капитан Комов, как поживает твое сочинение?
— Я написал про Горбовского,— сказал Капитан и полез в свой стол.
— Чудесная тема, мальчик! — сказал учитель.— Будет очень хорошо, если ты справился с ней.
— Ничего он с ней не справился,— заявил Атос.— Он считает, что в Горбовском главное — умение.
— А ты что считаешь?
— А я считаю, что в Горбовском главное — смелость, отвага.
— Полагаю, ты не прав, штурман,— сказал учитель.— Смелых людей очень много. Среди космолетчиков вообще нет трусливых. Трусы просто вымирают. Но десантников, особенно таких, как Горбовский,— единицы. Прошу мне верить, потому что я–то знаю, а ты пока нет. Но и ты узнаешь, штурман. А что написал ты?
— Я написал про доктора Мбогу,— сказал Атос.
— Откуда ты узнал о нем?
— Я дал ему книжку про летающих пиявок,— объяснил Поль.
— Отлично, мальчики! Все прочли эту книгу?
— Все,— сказал Лин.
— Кому она не понравилась?
— Всем понравилась,— сказал Поль с гордостью.— Я выкопал ее в библиотеке.
Он, конечно, забыл, что рекомендовал ему эту книгу учитель. Он всегда забывал такие мелочи, он очень любил «открывать» книги. И он любил, чтобы все об этом знали. Он любил гласность.
— Молодец, Поль! — сказал учитель.— И ты, конечно, тоже написал о докторе Мбоге?
— Я написал стихи!
— Ого, Поль! И тебе не страшно?
