Гордон Уильямсон - СС-инструмент террора
Личная преданность, чувство чести и дисциплина, а также готовность к самопожертвованию — вот что составляло своеобразный эсэсовский символ веры.
Лозунг СС, выгравированный на кинжале и выражавший царивший в СС дух мистицизма, может служить своеобразным ключом к пониманию этого явления: «Mein Ehre heisst Treue» («Верность — моя честь»). Что делало этот эсэсовский лозунг необычным, так это тот факт, что верность полагалась по отношению к одному-единственному лицу- Адольфу Гитлеру, — а не каким-то там абстрактным вещам вроде государства и конституции. То же самое наглядно проявляется и в эсэсовской присяге, которую члены Ваффен-СС принимали по завершении военной подготовки. Во время этой церемонии им вручался специальный кинжал (который они, однако, должны были оплатить из собственного кармана), а сама церемония всегда была приурочена к 20 апреля, т. е. дню рождения фюрера. В присяге, в частности, говорилось следующее:
«Я клянусь тебе, о Адольф Гитлер,
Как фюреру и канцлеру Немецкого рейха
в верности и бесстрашии.
Я клянусь тебе и тем, кто стоит надо мной,
Кого бы ты ни назначил:
Послушание вплоть до смерти!
И поможет мне бог».
Кстати, Гитлер официально не принимал титула «фюрер» до тех пор, пока не отказался от президентства, как это имело место после смерти Гинденбурга 2 августа 1934 года. В это же самое время он возвел себя в ранг главнокомандующего вооруженных сил. Однако до того, как это произошло, Гитлер был вынужден прибегнуть к самым жестоким мерам, дабы подорвать влияние Рема и его СА.
ГИТЛЕР РЕШАЕТ НАНЕСТИ УДАР ПО СА
В общем и целом, ряды СА, образно говоря, были скорее «социалистическими», нежели национал-социалистическими, и многие штурмовики отдавали предпочтение перед Гитлером Грегору Штрассеру как будущему лидеру. Кроме того, среди наиболее просвещенной части СА преобладало убеждение, что «революция» — процесс бесконечный, и поэтому многих тревожило, что Гитлер настроен слишком благожелательно к таким традиционным столпам власти в Германии, как армия, аристократия, промышленники и финансовые магнаты. Заняв канцлерское кресло, Гитлер тотчас взялся показать остальному миру, кто в Германии обладает реальной властью, для чего ему требовалось устранить угрозу стабильности в лице штурмовиков и успокоить армию. К этому времени он уже успел осознать, что именно армия, а не штурмовики СА являются залогом прочности его положения. Кроме того, Гитлер понимал, что нацистской партии еще было далеко до всеобщего доверия (и это несмотря на ее успех на выборах 1933 года. Кстати, нацисты так и не получили парламентского большинства). Кроме того, не всем нравились методы партии, в основе которых лежал принцип «твердой руки». Разрешить обе эти проблемы, на первый взгляд, было проще простого: раздавить руководство СА, а рядовых членов запугать до абсолютной покорности и заодно возложить на «коричневые рубашки» ответственность за все былые перегибы.
И хотя оправданность предпринимаемых шагов была достаточно очевидной, Гитлер все еще колебался — ведь, несмотря на все их былые расхождения во взглядах, Рем оставался одним из его первых товарищей по партии и старых добрых друзей. В конечном итоге выбор за Гитлера сделал Виктор Лютце, руководитель гамбургских штурмовиков. Лютце, не желая упустить редкостную возможность, сообщил Гитлеру о речи, произнесенной Ремом 28 февраля 1934 года, в которой тот называл СА оплотом национал-социализма. Рем заявил, что регулярная армия выродилась в некое подобие физкультурной организации, а министерство обороны нуждается в срочной реорганизации. И хотя в речи этого не прозвучало, было ясно, что Рем не прочь возглавить министерство сам, тем более что его поддерживало около трех миллионов человек. А это, по мнению партии и армии, уже вовсю попахивало изменой.
И тем не менее Гитлер по-прежнему тянул время. Он даже 5 июня 1934 года вызвал Рема к себе и имел с ним долгую беседу с глазу на глаз.
Результат этих переговоров был следующим: всем до единого штурмовикам на июнь предоставлялся отпуск. Ну а после шел июль, Гитлер потихоньку привел армию в первую стадию боеготовности. Одновременно фюрер не стал отказываться от приглашения Рема почтить своим присутствием конференцию высокопоставленного руководства СА, которая должна была состояться 30 июня в отеле «Времена года» в Бад-Вайсзее, курортном местечке неподалеку от Мюнхена. Тем временем Гитлер вместе с Гиммлером, Гейдрихом, Герингом и Лютце подготовили список главарей СА, подлежащих физической ликвидации. Фактически заговорщикам подвернулась возможность свести старые
счеты — так, например, расстрел без суда и следствия полагался Грегору Штрассеру и Курту фон Шлейхеру — бывшему канцлеру.
«НОЧЬ ДЛИННЫХ НОЖЕЙ»
Даже на этой довольно поздней стадии вполне возможно, что Гитлер искренне искал примирения, однако возникли два дополнительных обстоятельства, сделавшие «Ночь длинных ножей» неизбежной. Первым из них явилось сфабрикованное Геббельсом донесение о том, будто берлинские отряды СА вместо того, чтобы быть отправленными в отпуск, приведены в состояние повышенной боеготовности. Вслед за этим последовал телефонный звонок от Геринга — тот докладывал, будто мюнхенские штурмовики грузят оружие в грузовики. Первое донесение — явная фальшивка, ибо Геббельсу хотелось как можно скорее убрать Рема с дороги, второе- верное в принципе, но искаженное до чудовищных размеров. Оружие действительно грузилось на грузовики, однако то были старые армейские винтовки фрейкоровских времен, и их предстояло передать в руки баварской полиции.
Тем не менее, введенный в заблуждение своими товарищами Гитлер тотчас вылетел в Мюнхен, прямо в аэропорту арестовал руководителя местной организации СА и отправил его в сопровождении взвода эсэсовцев в тюрьму Штадельхайм. Затем он вместе с «Зеппом» Дитрихом под охраной «Лейбштандарта» выехал в Бад-Вайсзее, где арестовал всех до единого руководителей СА, собравшихся там на конференцию, в том числе и самого Рема и его возлюбленного. Последнего расстреляли тут же на месте, а всех остальных переправили в Штадельхайм. Одновременно подразделения «Лейбштандарта» в Берлине принялись проводить аресты в столице.
Бойцам «Лейбштандарта» в осуществлении этой задачи помогали их товарищи из эсэсовских подразделений «Мертвая голова» — они же охранники из недавно организованного концентрационного лагеря «Да-хау». Их возглавлял комендант лагеря Теодор Эйке, который впоследствии примет командование дивизией «Мертвая голова». Именно Эйке 1 июля было поручено «убрать» Рема. После ожесточенных споров с тюремным начальством, не желавшим передавать такого высокопоставленного узника, как Рем, в лапы Эйке, бывший полицейский осведомитель сумел-таки добиться своего и прошествовал в сопровождении двоих своих подчиненных к Рему в камеру.
Гитлер распорядился, чтобы Рему была предоставлена возможность «уйти с честью», для чего Эйке оставил в камере заряженный пистолет. Прошло около десяти минут, но выстрел так и не раздался. Тогда Эйке вернулся в камеру и лично выстрелил Рему в голову. За свою угодливость Эйке получил сполна — его повысили до чина группенфюрера СС и сделали инспектором концлагерей. Кроме того, его назначили фюрером формирований охраны СС.
СС НАБИРАЕТ СИЛУ
Предав Рема, Лютце был вознагражден тем, что получил командование СА в свои руки, однако это уже были не те СА, и их бойцы отлично осознавали, что реальная власть теперь перешла в руки СС. Сколько всего человек погибло в «Ночь длинных ножей», остается невыясненным до сих пор. Лично Гитлер в своей речи от 13 июля приводит цифру 77 человек, однако истинное число погибших гораздо больше — по всей видимости, около тысячи. Но какова бы ни была правда, Гитлер теперь чувствовал себя гораздо увереннее, а гарантом этой уверенности стали для него вооруженные формирования СС. Последние, в свою очередь, также получили по заслугам — 26 июля в партийной
газете «Фелькишер Беобахтер» с удовлетворением говорилось, что, «принимая во внимание их доблестную службу», СС поднимаются до «статуса независимой организации в составе НСДАП».
СС практически с самого начала представляли довольно автономное формирование в рамках партийной иерархии, своеобразную элиту, живое воплощение нацистских принципов. Теперь же, доказав свою значимость кровью, этот наиболее мощный символ нацистской партии снискал себе то же самое место в нацистской мифологии, как в свое время участники мюнхенского путча.
Однако вооруженные части СС все еще оставались малочисленны, что явно не удовлетворяло Гиммлера, Кроме «Лейбштандарта» и охраны концлагерей во главе с Эйке плюс небольшого числа «взводов политического назначения» в крупных городах, общая численность СС едва доходила до состава одного пехотного полка. Вскоре подобная ситуация изменится, хотя значительный рост рядов Ваффен-СС произойдет не ранее 1940 года.
