Гордон Сандер - Зимняя война 1939-1940 гг
Один из ведущих советологов Америки, покойный Джордж Кеннан, набросал похожий словесный портрет в своих воспоминаниях в 1960 году. Кеннан, который сам какое-то время был американским послом в Кремле, так вспоминал Молотова:
«…мужчина с телосложением вышибалы из бара старых времен, с железными нервами, лицом игрока в покер, невозмутимый, упрямый, не поддающийся в спорах, гроссмейстер, который не пропускал ни одного хода. От него ничего не ускользало».
Такова была природа человека, который определял политику в отношении Финляндии в равной, если не в большей степени, чем Сталин. С ним предстояло встретиться послу Стейнгардту.
Задача перед Стейнгардтом была двоякой. Во-первых, он официально донес до министра достаточно мягкое и очевидное послание Рузвельта от предыдущего дня, в котором осуждались бомбардировки городов и гражданских объектов и призывалось впредь от этого воздержаться. Для видимости нейтральности Вашингтон уже призвал Хельсинки тоже воздержаться от подобных действий, на что последний сразу согласился. Относительно небольшие финские ВВС не имели ни намерений, ни возможности терроризировать со своей стороны советские города.
Так что, продолжил Стейнгардт, не соблаговолит ли Москва, которая уже явно бомбила финские города, согласиться на такой же шаг, по крайней мере до окончания военных действий между двумя странами?
Молотов ответил открытой ложью. Извините, но президенту Рузвельту неверно доложили, сказал он в лицо ошеломленному послу, который несомненно уже видел фотографии налета на Хельсинки. Предложение президента абсолютно необоснованно. Советский Союз не бомбил городов и не будет их бомбить, так как «он заботится об интересах финского мирного населения не меньше, чем о народе любой другой страны». Удары были нанесены только по аэродромам, и они будут продолжены.
Как бы то ни было, сухо продолжил Молотов, поскольку США «находятся в 5000 миль отсюда, они могут этого и не видеть». Но «факты остаются фактами». Следовательно, продолжил он, не меняя выражения лица, инициатива президента «бессмысленна».
Американский посланник перевел тему на следующий, более зловещий пункт, то есть на новое финское правительство. Ему было поручено информировать Советы, что у Финляндии новое правительство, возглавляемое Вяйно Таннером, который очень заинтересован в возобновлении переговоров. В суматохе со сменой правительства посол перепутал информацию. Но это было неважно. Стейнгард мог сказать Молотову, что новым финским премьером был Санта-Клаус.
В этот момент Молотов воспользовался этой неверной информацией и разразился небольшой тирадой против Таннера. Таннер? Таннер «неприемлем», сказал Молотов. Хуже того, он был тем «злым гением», который сорвал переговоры в ноябре. Если бы переговоры вел Паасикиви, которого русские знали и кому доверяли, все могло бы пойти по-другому. По этой причине, продолжил он, у советского правительства нет оснований ожидать ничего хорошего от нового правительства.
После этого Молотов нанес свой «удар милосердия». В любом случае, продолжил он, Кремль более не заинтересован в контактах с правительством в Хельсинки. Вместо этого у него был новый партнер по переговорам — «Финская Народная Республика», возглавляемая Отто Вилле Куусиненом. «Разумеется, посол согласится, что формирование правительства Куусинена является новым и важным фактором в ситуации, не так ли», — продолжил Молотов.
Действительно, несколькими часами ранее московское радио сообщило о молнии ТАСС, что «народное правительство Демократической Республики Финляндии было создано в Териоки финскими социалистами и восставшими солдатами». Это сообщение было сразу опровергнуто финскими представителями как пропаганда. Стейнгардт, который в тот вечер много ездил по Москве, очевидно, не слышал этого сообщения. Очень жаль, сообщил Молотов, поскольку именно с этим правительством Москва теперь ведет дела.
Конец интервью. В свете этого «Нью-Йорк таймс» на следующий день написала: «Это выглядит как очень резкий отказ предложению президента Рузвельта — отказ тем более циничный в свете ссылки на «правительство» Куусинена».
* * *Если встреча посла Стейнгардта с советским министром иностранных дел стала ошеломляющим отказом на предложение американского правительства положить конец советско-финскому конфликту, то еще большим шоком это стало для нового финского правительства и политика, который это правительство собрал. Сутками ранее он, Вяйно Таннер, был уверен, что сумеет направить окруженную врагом финскую нацию в тихие воды. А теперь он узнал, что на самом деле он виноват в войне и был ни больше ни меньше злым гением, сорвавшим переговоры в ноябре! И что за дурной шуткой было так называемое финское народное правительство, о котором говорил Молотов?
Действительно, было над чем посмеяться в деле с Финской Демократической Республикой, или же Финской Народной Демократической Республикой, как ее назвал Молотов: в первые дни не было ясности, как это создание называть.
Финская Демократическая Республика была не первым марионеточным режимом Кремля. Во время советско-польской войны 1920 года Кремль попытался осуществить военную операцию против демократического правительства Варшавы, заключив договор с так называемым Временным революционным советом Польши Юлиана Марчевского. Затем пошли «двусторонние соглашения» между Москвой и Эстонией, Латвией и Литвой, в которых запуганные правительства этих едва независимых стран «согласились» принять русские военные силы на своей территории. Но новое творение Москвы было достаточно большим проектом, начиная с главы правительства и по совместительству министра иностранных дел Отто Вилле Куусинена.
Нельзя сказать, что Куусинен, лидер революции 1918 года и создатель недолгой Народной Демократической Республики Финляндия, был полностью лишен способностей. С теоретической точки зрения он был идеальным кандидатом на пост главы марионеточного правительства. В конце концов, двадцать лет назад он был одним из лидеров красного правительства, которое воевало против Густава Маннергейма и белых. После войны Куусинен сбежал к Советам, где он подавал какие-то надежды как диалектик, написав пространный анализ Гражданской войны, в котором провозгласил, что самой большой ошибкой финской социал-демократической партии было то, что она была недостаточно коммунистической. Он заявил, что пролетариат был готов сражаться за большее, чем то, что могли принять лидеры.
Возможно, Куусинен был прав, но только он опоздал на двадцать лет. С тех пор Куусинен, один из немногих бывших красных финнов, переживших Великую Чистку 1930-х годов, когда многие из них были сурово осуждены и расстреляны как ненадежные элементы, отличился только тем, что эти чистки пережил. Он работал на скромной должности в Коминтерне до того, как Сталин и Молотов внезапно снова вытащили его на сцену в роли «своего человека» в Териоки и, как он надеялся, вскоре и в Хельсинки.
На фотографии, опубликованной в «Правде» 3 декабря, Куусинен выглядит неуютно и неуверенно. Он одет в плохо сидящий костюм и стоит за столом вместе с самодовольными Сталиным, Ворошиловым и Молотовым при подписании договора о дружбе и взаимопомощи между правительствами СССР и ФДР. Действительно, на этой фотографии, ставшей классикой советского постановочного фото, Куусинен выглядит как второстепенная фигура, которой он и являлся. Но это неважно: по словам «Правды», новое финское правительство было воспринято «с радостным энтузиазмом жителями Ленинграда», и в первый же день его создания его «сердечно приветствовали колхозники Татарстана».
Так почему же такое угрюмое выражение лица у Куусинена? Конечно, премьер Куусинен не мог не радоваться щедрым условиям договора о дружбе и взаимопомощи, которые предложили товарищи Сталин и Молотов. Рядом с фотографией в «Правде» была карта новой советско-финской границы, о которой было «достигнуто соглашение»: помимо аренды Ханко, лишь небольшой кусочек финской территории к северо-западу от Ленинграда — меньше чем на полпути от Выборга, некоторые острова в Финском заливе и полуостров Рыбачий передавались Советскому Союзу. В обмен на это Финская Народная Демократическая Республика получала обширные районы в Карелии, включая весь Олонецкий район.
Г.Е.Р. Гейде, московский корреспондент «Нью-Йорк таймс», отчитался об объявлении терийокского правительства и договора с его русскими родственниками в иссушающем стиле:
Заключение «Договора о взаимопомощи и дружбе с «демократической республикой Финляндия»» [по-видимому, Гейде также был озадачен тем, как охарактеризовать государственный режим того времени] — т. е. с группой финских эмигрантов, которые, под эгидой Красной Армии, вчера объявили себя правительством, о чем сегодня было сообщено по радио… Несмотря на то, что вся финская граница была охвачена огнем войны, Отто Куусинен смог подписать договор в Москве, о чем можно судить по тексту [самого пакта].
