Егор Иванов - Честь и долг (Вместе с Россией - 3)
- Капитулируя перед обществом, власть сделала колоссальный неожиданный скачок. Самое большее, на что можно было рассчитывать, - это назначение какого-нибудь либеральничающего бюрократа. И вдруг - октябрист Протопопов, по существу чуждый бюрократическому миру. Ведь он где-то и наш председатель съезда металлургистов, землевладелец и владелец крупных пакетов акций... А после министра-октябриста не так уж страшен для власти будет и министр-кадет. Быть может, через несколько месяцев мы будем иметь министерство Милюкова и Шингарева!
Правильно сказал Пал Палыч: все зависит от нас, все в наших руках! Хозяин поднялся от стола и тем самым дал сигнал к окончанию обеда. Гости потянулись в зал, где два официанта держали подносы с шампанским и коньяком.
Небольшой кружок образовался вокруг Коновалова. Под видом обсуждения политического положения он продолжал давать указания московской верхушке.
- Предстоящая сессия Государственной думы должна быть решительным натиском на власть, последним штурмом бюрократии, - решительно высказывался хозяин дома.
Хромоножка Челноков и худой маленький князь Львов с упоением внимали Коновалову. Челноков даже гордо обвел взглядом зал, словно говоря: "Вот с каким великим человеком мы стоим рядом! Полюбуйтесь!"
- Государственная дума должна быть поддержана столь же решительными заявлениями из общественной среды: земств, городских дум, городского и земского союзов, военно-промышленных комитетов, торгово-промышленного класса, различных обществ... Власть не может не дрогнуть. Более благоприятный момент для штурма власти едва ли повторится, - продолжал Коновалов.
- Александр Иванович совершенно прав! - вклинился в беседу Львов. Власть странно растерялась перед продовольственной анархией. И военное положение на данный момент весьма малоблагоприятно. О каком-либо компромиссе с правительством не может быть и речи. По адресу его председателя в Государственной думе может быть только одно: "Долой!", "Вон!", "Под суд!"...
Александр Иванович с удовольствием уступил самые крамольные речи другому, а сам предусмотрительно отошел в сторонку и примкнул к другому кружку, где центром был Вакула Морозов. Коновалову было известно, что Вакула сейчас торгуется с одной американской фирмой, стараясь продать подороже свои текстильные фабрики. Александр Иванович не одобрял этого - ведь после взятия власти буржуазией всякая крупная недвижимость должна еще больше дорожать.
Вообще же в этот свой приезд к родным пенатам Александр Иванович был доволен: температура в общественной жизни второй столицы значительно накалилась, консервативная Москва заметно полевела, от былого монархического настроения не осталось и следа. Ему казалось, что накал был даже выше, чем в 1905 году. Не исключено, что на ближайших выборах в городскую думу даже кадеты могут оказаться для Москвы слишком правыми.
Об этом же шла речь и в кружке Вакулы.
- Я бы никогда не подумал, если бы не слышал собственными ушами, - с надрывом и злобой говорил Морозов, - что самые темные круги заговорили языком непримиримых революционеров! До таких решительных выводов, до каких доходят у нас в первопрестольной, не доходят пока ни в Петрограде, ни в провинции...
Вакула подергивал себя за бороду и говорил не переставая:
- От правительства не ждут уже ничего хорошего. О народных низах и говорить нечего - это сплошная воспаленная рана. Страшно становится за завтрашний день. Прав Александр Иванович, сказав, что нам нужно уметь управлять ими. Мы хорошо помним девятьсот пятый год, помним, на что способны московские низы, доведенные до отчаяния и ярости...
- Москва не может и не хочет молчать! - вступил в беседу ректор университета Мануйлов. - Весьма показательно, что до сих пор шансы социал-демократов в Москве стояли очень низко, кроме узкорабочих кругов и незначительной кучки интеллигенции. Партии ЭСДЭ для Москвы не существовало. Но вот новейший факт, - Мануйлов поднял назидательно палец, - об эсдеках заговорили положительно в патриархальных москворецких кругах - у Рогожской и Преображенской застав. А ведь Рогожская - это старообрядцы! Звучит как шутка, но смысл этой шутки слишком опасен для правительства. Ясное дело, все эти круги с социал-демократами не имеют ровно ничего общего. В отношении социальной программы эсдеков они, конечно, более чем непримиримы. Но в политической программе социал-демократов есть один пункт, который они считают необходимым напомнить правительству. Этот пункт - свержение самодержавия и установление свободы вероисповедания. Как будто кто-то на старообрядцев теперь ведет гонения!..
Александр Иванович внимательно слушал сентенции Мануйлова и старался их запомнить, чтобы рассказать в Петрограде среди своих единомышленников о нетерпении Москвы.
Вместе с тем мысли Александра Ивановича текли своим путем. Недавно во французском посольстве он столкнулся с великим князем Михаилом Александровичем на закрытом просмотре одной легкомысленной фильмы. Одетый в казачью форму, Михаил произвел на присутствующих очень приятное впечатление. Высокого роста, с красивым, хотя и несколько продолговатым лицом, наделенный воспитанием обаятельными манерами, а от природы - хорошим характером, великий князь вполне мог быть прекрасным конституционным монархом. Он говорил тогда совершенно откровенно о недостатке снарядов, о необходимости улучшить транспорт и продовольственное дело, а о своем недавнем пребывании на фронте сделал только одно замечание: "Слава богу, атмосфера там лучше, чем в Петербурге!" Коновалов и его единомышленники давно пришли к выводу, что Михаил Александрович - самый спокойный и наименее самонадеянный из всех великих князей. Уж он-то, будучи конституционным монархом, никогда не стал бы влезать в дела министерств.
"Но не ошибаемся ли мы в великом князе? - думал иногда Коновалов. Может быть, он хорош, пока лишь кандидат в конституционные монархи? А когда сядет на трон, не взыграют ли в нем самодержавные струнки? Да и не очень он умен, не то что великий князь Дмитрий Павлович, самая ясная голова и самый большой англофил среди Романовых..."
Гости стали постепенно расходиться. Они по очереди подходили к хозяину и трясли благодарно его руку. Нескольким Коновалов еле заметно кивнул на двери кабинета, предусмотрительно растворенные.
Наконец остались только Рябушинский, Челноков, Львов, Грузинов, Мануйлов и Гриша. Они удобно расположились по креслам и на диване. Старый камердинер привез стеклянный столик на колесиках, вывезенный еще до войны из Англии. На столике дымились чашки крепчайшего кофе и чуть плескались маленькие рюмочки с коньяком. Рябушинский отказался от кофе, и ему немедленно была доставлена чашка чая. Начался разговор среди своих.
Сошлись на следующей программе: конфликт правительства с Государственной думой неизбежен; ни на какие уступки и соглашения ни Прогрессивный блок, ни президиум Думы "in corpore"* не пойдут; следовательно, не подлежит сомнению, что Государственная дума будет распущена. В случае роспуска Думы объединенное большинство ее членов объявит этот акт недействительным. Заседания Государственной думы продолжатся в Москве, в частном помещении.
______________
* В полном составе (лат.).
Гости с удовлетворением приняли приглашение Александра Ивановича провести такие заседания в его подмосковном имении. Хозяина не остановило даже то, что собравшаяся в ею загородном доме нелегальная Государственная дума обратится к стране с воззванием, в котором укажет, что правительство умышленно ведет Россию к поражению, дабы заключить союз с Германией и с ее помощью водворить в стране реакцию и окончательно аннулировать акт 17-го октября. Распространение такого воззвания в действующей армии брал на себя Александр Иванович Гучков, при содействии известных ему офицеров строевых и запаса. Противоправительственную пропаганду решили возложить на штабс-капитана Котельникова, получившего ряд боевых наград за свою службу охотником* в Можайском полку и широко воспевавшегося в газетах. Котельников был выбран главным образом за то, что еще до войны славился как один из самых ярых членов кадетской партии. Кроме того, он был московский миллионер и землевладелец Саратовской губернии, охотно жертвовавший большие суммы на дело "революции", то есть кадетам, эсерам и меньшевикам...
______________
* Так называли войсковых разведчиков.
Далеко за полночь гости разошлись. Остался один Гриша, он должен был доложить хозяину о том, кто и как воспринимал откровения Коновалова.
- Александр Иванович! - с восторгом выдохнул он. - Вы пробудили дух римского гражданства! Полная победа! Даже купцы из группы Поплавского - ваши бывшие недруги - говорили, расходясь, что у вас самая светлая голова во всей первопрестольной, "Вас надо слушать"!
9. Петроград, начало декабря 1916 года
