Михаил Шкаровский - Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь
В 1939 г. в антицерковные акции активно включилось только что образованное Главное управление имперской безопасности (РСХА), глава которого, Р. Гейдрих, относился к числу наиболее активных и убежденных врагов христианства. Вошедшее в состав РСХА гестапо имело в своем составе специальный «церковный реферат», непосредственной функцией которого был надзор за деятельностью религиозных организаций. Усилия различных служб безопасности имели два основных направления: разрушение сложившихся традиционных устойчивых церковных структур и тотальный контроль над всеми проявлениями религиозной жизни. В соответствии с этим ставились практические задачи: негласное наблюдение за религиозными организациями, изучение настроений духовенства и мирян, внедрение агентуры в церковные административно-управленческие структуры, продвижение «своих людей» на различные иерархические должности, а также в церковные и общественные фонды, комитеты и т. п. В результате практически во всех крупных конфессиональных организациях различных европейских стран действовала разветвленная агентурная сеть нацистских специальных ведомств. Накануне начала войны многие священники привлекались германскими судами «за измену родине» только потому, что осуществляли молитвенные покаяния за прошлые, настоящие и будущие грехи своего народа. 30 января 1939 г. Гитлер на заседании рейхстага заявил, что не может быть жалости и сострадания к преследуемым служителям Церкви, так как они отражают интересы врагов германского государства. Конкордат с Ватиканом по-прежнему рассматривался лишь как отсрочка решающего удара. 10 февраля 1939 г. умер Пий XI, и на последовавшей вскоре интронизации нового папы, Пия XII, посол Германии сказал вслух: «Впечатляющая и красивая церемония — но это в последний раз»[76].
В конце 1930-х гг. дело дошло до разработки планов создания новой государственной религии. Авторы посвященных этой теме работ обычно пишут о будто бы разработанных Розенбергом параграфах устава нацистской Церкви с заменой Библии книгой Гитлера «Моя борьба» и т. п.[77] Подобные утверждения восходят к документу, якобы добытому американской разведкой, о котором говорилось в речи президента США Рузвельта от 28 октября 1941 г.: «Этот документ содержит план, в соответствии с которым после выигранной Германией войны все существующие в мире религии будут упразднены… церковная собственность изъята, крест и все другие символы религий запрещены, духовное сословие приведено к молчанию угрозой концентрационного лагеря. Место Церквей должна занять международная национал-социалистическая церковь, в которой служили бы направленные национал-социалистическим правительством проповедники. Вместо Библии должны быть навязаны и провозглашены в качестве священных текстов изречения из книги фюрера „Моя борьба“, христианский крест должен быть заменен свастикой и обнаженным мечом, и в конце концов место Бога должен был занять фюрер». Правительство Германии ответило на речь Рузвельта 1 ноября официальной нотой, в которой назвала утверждения президента США «нелепыми и абсурдными». На самом деле они не были полностью нелепыми, так как даже германское посольство в Швейцарии в конфиденциальном порядке запрашивало свое начальство — действительно ли Розенберг написал получивший огласку в мире документ или нет?[78]
Однако подлинность зачитанных Рузвельтом материалов вызывает большие сомнения и, скорее всего, не выдерживает исторической критики. Примерно в то же время, предположительно в 1939 г., ведомство рейхслейтера Розенберга разработало совершенно другой «План национал-социалистической религиозной политики». Он был найден автором работы в документах берлинского Бундесархива в делопроизводстве упомянутого ведомства. Целью борьбы между национал-социализмом и Церковью провозглашалось создание официальной, обязательной для всех граждан «государственной религии». Наряду с ней объявлялась религиозная свобода в частной жизни, но все допускаемые религиозные сообщества должны были следовать «немецкому моральному и расовому чувству», причем явное предпочтение отдавалось «германско-нордическому религиозному движению», а традиционные христианские конфессии предполагалось постепенно привести к полному исчезновению. Детально разработанный поэтапный план был рассчитан на 25 лет и включал в себя также перечисление средств борьбы с католиками и лютеранами, например: «Подрыв Церквей изнутри, постепенное использование косвенных средств борьбы партии, не подвергая этим ее непосредственным политическим и тактическим опасностям. В каждой религиозной группе несколько доверенных лиц, которые будут сознательно работать в качестве шпионов и агентов. Использовать группу против группы…»[79]
На первом этапе неоязыческое германское движение за веру еще должно было оставаться «по тактическим соображениям без государственного признания в качестве религиозного сообщества». Через 10–15 лет ситуацию планировалось изменить: «Государство признает германско-нордическое религиозное движение. Оно базируется на исторически обоснованной свободной от христианства религии и развивает соответствующие государственной религии религиозные формы в частной жизни». На этом промежуточном этапе ставилась следующая цель: «Последовательно воспитанная в национал-социалистическом духе молодежь сменит тесно связанное с Церковью старшее поколение, которое отомрет. Отдельные религиозные сообщества окажутся соразмерными в соответствующей степени их церковно-ортодоксальной сущности с незначительным числом сторонников». И, наконец, «приблизительно через 25 лет» государственная религия должна была вступить в силу[80]. На основе других соответствующих документов именно этот план представляется подлинным. И он действительно стал выполняться на практике.
С началом 1 сентября 1939 г. Второй мировой войны Гитлер, руководствуясь прагматическими соображениями поддержания в критический период «гражданского мира» в германском обществе, посчитал необходимым временно ослабить давление на Церковь и не поддерживать открыто неоязыческое германское движение за веру. Через несколько дней после нападения на Польшу, фюрер заявил, что «всякая акция против Католической и Протестантской Церквей на время войны запрещается», а в июле 1940 г. это указание было повторено еще раз. 24 июля министр внутренних дел разослал наместникам провинций конфиденциальное сообщение, в котором говорилось: «Господин рейхсминистр и шеф Имперской канцелярии по определенному поводу сообщил мне, что фюрер желал бы избегать всех не безусловно необходимых мероприятий которые могли бы ухудшить отношения государства и партии с Церковью»[81]. Но от конечной цели — истребления христианских конфессий Гитлер не отказался. Ограничения в проведении антицерковных акций государственными органами играли определенную роль лишь до конца «французского похода», с осени 1940 г. почти на год они практически перестали действовать.
А для Партийной канцелярии каких-либо ограничений в этом отношении, по сути, вообще не существовало. М. Борман давно выражал претензии на то, чтобы руководить всей церковной политикой Третьего рейха, и не скрывал своих взглядов. Так, 28 января 1939 г. в письме к Розенбергу «Вермахт и Церковь» он подчеркивал, что партия должна категорически отвергнуть какие-либо планы связи государства и Церкви по двум причинам: исходя из «практических политических аргументов», и так как это «не отвечает мировоззренческим требованиям национал-социализма»[82]. А в 1940 г. Борман посчитал, что настало время перейти к практическим экспериментам по обработке модели будущей антицерковной политики на всей территории Третьего рейха и захваченных землях. В качестве испытательного полигона была избрана присоединенная к Германии после разгрома Польши область Вартегау с центром в Познани.
Эта провинция с населением 4,6 млн человек (из них 340 тыс. немцев) была образована по указу Гитлера от 8 октября 1939 г., а 26 октября ее наместником назначили обергруппенфюрера СС Д. Грейзера. Вартегау не относилась к территории «старого рейха», соответственно, не входила в область компетенции Министерства церковных дел и казалась Борману идеальным полем для экспериментов. Уже весной 1940 г. он прямо включился в государственно-церковные отношения в Вартегау, написав соответствующее письмо лютеранскому генерал-суперинтенданту Д. Блау. Правда, 24 июня Борман переслал на отзыв Розенбергу проект «Указа о правовых отношениях религиозных обществ и объединений в рейхсгау Данциг — Западная Пруссия». Но на эксперимент в этой провинции нацистское руководство все-таки не решилось, так как Данциг с его большим немецким населением как повод к войне с Польшей слишком явно находился в поле общественного зрения. Вартегау подходила больше, и предложения, высказанные в июньском проекте, нашли полное отражение в так называемых «13 пунктах», переданных 10 июля 1940 г. властями представителю Познанской консистории. В дальнейшем эти пункты были окончательно сформулированы в указе наместника Грейзера от 13 сентября 1941 г. По мнению немецкого ученого Гюртлера, они исходили от Партийной канцелярии и должны были уже в период войны «внести ясность в отношения государства и Церкви»[83].
