Сборник статей - Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 1
Да и сама обстановка на набережной Д’Орсэ меньше всего была похожа на заседание суда, скорее происходящее напоминало спектакль. «Количество присутствующих впечатляло, – писала газета. – Никогда ранее, с момента начала работы Международной комиссии здание министерства иностранных дел на набережной Д’Орсэ не видело такого количества элегантно одетых дам и дипломатов, блистающих почетными наградами. Шикарных позолоченных стульев, предназначенных для приглашенных, оказалось недостаточно. Ассистенты вынуждены были стоять в течение обоих заседаний»[48].
В Париже давали показания три офицера с трех броненосцев: лейтенант В. Эллис («Александр III»), капитан М. Вабронд («Камчатка»), лейтенант В. Шрамченко («Бородино»). Главным ответчиком был капитан II ранга Кладо, находившийся в момент инцидента на «Князе Суворове».
Рожественский отправил Кладо давать показания в Париже, а потом – собирать суда в помощь Второй эскадре. Это было чем-то вроде почетной ссылки. Офицеры «Суворова» тоже недолюбливали капитана и считали ангажированным человеком, орудием в чужих руках. По их мнению, он был сторонником командующего Балтийским флотом А. А. Бирилёва в его борьбе против управляющего Морским министерством Ф. К. Авелана.
Во время парижских слушаний Николай Кладо сделался одной из самых популярных фигур европейской прессы. Газеты писали, что «показания капитана Кладо отличались необычайной живостью и убедительностью. Громко и уверенно он повторил сказанное до него, подтвердив все заявления. Его речь необычайно взволновала аудиторию…»
Судьба эскадрыВице-адмирал Рожественский расценивал Гулльский инцидент как дурное предзнаменование. Он имел сильное желание повернуть назад, и телеграфировал об этом начальству. Вице-адмирал не верил в успех похода и оказался прав. Рок буквально преследовал эскадру.
Эскадра подошла к Танжеру, потеряв контакт с натворившей бед «Камчаткой», и в течение нескольких дней о ней ничего не было слышно. Но вскоре возле побережья Анголы это судно, ставшее источником проблем, дало о себе знать, вновь устроив панику: на этот раз на «Камчатке» перепутали сигналы оповещения и вместо сигнала о своем прибытии отправили сообщение о прибытии торпедных катеров.
В Дакаре Рожественский распорядился загрузить двойную норму угля. Старший флаг-офицер штаба командующего эскадрой, лейтенант Е. В. Свенторжецкий назвал переход от Танжера до Мадагаскара «беспрерывной угольной операцией». В каждом порту первым к эскадре подпускался угольщик, и тут же начиналась погрузка. За один только час – с пяти до шести часов вечера 17 ноября 1904 года – «Аврора» приняла на борт 1300 тонн угля, что несказанно порадовало командира. И даже Кравченко, старший судовой врач крейсера «Изумруд», приходил в восторг, не понимая последствий этой погрузки для здоровья экипажа. Он восклицал: «Участие принимают решительно все. Белоручек нет. Франтоватых офицеров не узнать – все превратились в эфиопов»[49].
Однако вскоре угольная пыль в сочетании с влажной экваториальной атмосферой пропитала судно сверху донизу и стала причиной смерти нескольких моряков, сутками вдыхавших загрязненный воздух.
Для оптимизации похода 19 ноября на «Авроре» устроили празднество «в честь перехода через экватор» – с костюмированным представлением. Это был один из немногих счастливых моментов, когда моряки искренне радовались и веселились при виде своих товарищей, наряженных мифологическими персонажами. Врача Кравченко навел на фатальные и романтические мысли судовой оркестр. «Как жаль, что во время боя оркестр не может играть, – говорил доктор. – Впрочем, за ревом орудий его все равно и не услышишь. Все-таки инструменты наши решено во время боя не прятать в безопасное место – почем знать, может быть, ко дну будем идти с развевающимися флагами под звуки гимна».
Возле Кейптауна Рожественский получил сообщение, что Кладо сформировал подкрепление, но по представленным ему спискам судов понял, что это не помощь, а насмешка. В качестве подкрепления Кладо отобрал совершенно непригодные корабли, которые сам называл «старыми ваннами» и «рукомойниками». Рожественский высказался по этому поводу вполне определенно: «Убийственную услугу нашему делу оказал Николай Лаврентьевич. Его Маниловская идиллия – застучат молоточки, настроятся кораблики и поплывут выручать эту бедную Вторую эскадру – непростительна потому особенно, что он хорошо знает, что это даже не идиллия, а химера». Никакого желания соединяться с этими судами у вице-адмирала не было. Однако Третья эскадра вышла из Ревеля во главе с адмиралом Небогатовым, который получил приказ двигаться по направлению к эскадре вице-адмирала Рожественского, координаты которой неизвестны. В Третью эскадру вошли броненосцы «Николай I», «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин» и «Генерал-адмирал Апраксин».
Они шли в сопровождении крейсера «Владимир Мономах» и транспортов «Ливония», «Курония», «Ксения» и буксира «Свирь». Узнав об этом, Рожественский назвал Третью эскадру «археологической коллекцией военно-морской архитектуры», которая «преследует его как кошмарный сон по всему земному шару».
Моральный дух Второй эскадры настолько упал, что руководством был предпринят еще один эксцентричный шаг: для команды по всему побережью приобретались экзотические животные, призванные отвлечь моряков от мрачных предчувствий. Эскадра превратилась в плавучий зверинец, состоявший из невиданных животных и птиц. Это стало причиной новой паники: на этот раз ее вызвали ползающие по палубе крокодил и ядовитая змея, которая потом обвилась вокруг пушки и укусила капитана.
В то же время на судне Espérance, снабжавшем моряков провиантом, сломался холодильник, и протухшее мясо пришлось выбросить за борт в море, где его подобрали акулы.
И в довершение всего уже на Мадагаскаре Рожественский слег с высокой температурой, а его начальник штаба Фёлькерзам перенес кровоизлияние в мозг и частичный паралич, поэтому не выходил из каюты. Экипаж проводил время в тавернах, игорных домах и борделях. Команда пьянствовала, у одного из матросов обнаружили запасы сигарет, начиненных опиумом. Случались и преступления. В качестве самого строгого наказания применялось заключение в карцер, но там была настолько высокая температура, что многие матросы заболели.
На кораблях были отмечены и эпидемии – дизентерия, малярия и брюшной тиф унесли несколько жизней. Моральный дух моряков был на исходе. Группу штрафников-революционеров, пытавшихся поднять бунт, по распоряжению Рожественского погрузили на судно Malay и отправили обратно в Россию. Вице-адмирал попытался привести команду в порядок, объявив боевые учения. Но это привело лишь к тому, что от беспорядочной стрельбы на кораблях вновь началась паника, а у злополучной «Камчатки» треснула труба в машинном отделении. И совершенным абсурдом стало прибытие в Африку долгожданного корабля «Иртыш» с вещами для русского флота: оно было загружено меховыми пальто и унтами. С куда большим оптимизмом был встречен перевозивший почту корабль «Горчаков», несмотря на то, что все письма были месячной давности.
3 апреля 1905 года, когда пришли в бухту Камранг, заместитель Рожественского, контр-адмирал барон Фёлькерзам скончался от инсульта на борту своего эскадренного броненосца «Ослябя». Рожественский узнал об этом по отправленному с броненосца секретному сигналу: «На броненосце сломалась шлюпбалка». Оповещать эскадру о смерти младшего флагмана было запрещено, поэтому флаг над «Ослябя» продолжал развеваться вопреки морской традиции, а тело контр-адмирала было помещено в холодильную камеру для последующего захоронения на дне Цусимского пролива. Вместо Фёлькерзама командование осуществлял капитан I ранга Владимир Иосифович Бэр, но он пережил своего начальника всего на сорок дней. Корабли так и ушли в бой, не зная о кончине контр-адмирала Фёлькерзама.
11 мая 1905 года Третья эскадра присоединилась ко Второй возле Индокитая, и от ее экипажа Вторая эскадра узнала о происходящих в России революционных беспорядках и о гибели Первой эскадры у Порт-Артура, после чего вице-адмирал признавался в письме домой: «Нехорошо у меня на эскадре. Два с половиной месяца стоянки на Мадагаскаре разнесли весь запас энергии, который был накоплен предыдущим мощным движением. Последние известия о полном разгроме армии окончательно докончили слабые душевные силы моего народа»[50].
Вдобавок ко всему Рожественский получил письменный приказ двигаться во Владивосток и там передать командование адмиралу Бириллову. Но по пути во Владивосток Вторая эскадра была остановлена японцами в районе Цусимы.
В сражении 14 мая 1905 года погибла вся команда эскадренного броненосца «Александра III» – 867 человек. «Князе Суворов» потерял 935 человек во главе с командиром – капитаном 1-го ранга и художником-маринистом Василием Игнациусом. Из 866 человек команды «Бородино» остался в живых только один матрос. Экипаж «Дмитрия Донского» попал в плен во главе со смертельно раненным командиром Иваном Николаевичем Лебедевым, который скончался в японском госпитале. Ставленник Рожественского, командир «Авроры» Евгений Егорьев был убит осколками снаряда в боевой рубке. Погиб и капитан «Камчатки» Степанов. Раненый капитан «Ослябя» Владимир Бэр отказался покинуть тонущее судно.
