Юлий Худяков - Золотая волчья голова на боевых знаменах: Оружие и войны древних тюрок в степях Евразии
Отказ от каганской власти и гибель вассального кагана привели к тому, что часть тюрок признала своим правителем Чеби-хана из рода Ашина. Он ушел в неприступные Алтайские горы, где оказался в относительной безопасности, как в природной крепости. Несмотря на попытки сеяньтоского кагана Инаня уничтожить это независимое тюркское владение, Чеби-хан успешно оборонялся и смог подчинить себе карлуков и енисейских кыргызов.
После падения Сеяньтоского каганата положение Чеби-хана еще более укрепилось, и он решил установить дипломатические отношения с империей Тан. Он отправил посла с подарками и просил лично посетить с визитом Императорский двор. Когда в его ставку прибыли китайские посланники и сообщили о согласии императора, Чеби-хан попал в затруднительное положение, поскольку на самом деле не имел желания ехать в Китай. Послы попытались схватить его с помощью карлуков. Заговор был раскрыт, и они поплатились своей жизнью.
Узнав об этом, император Гаоцзун направил полководца, который с помощью уйгуров схватил Чеби-хана и привез в Китай. Его владение было ликвидировано{73}.
После падения Сеяньтоского каганата телесские кочевые племена, одно за другим, признали своим сюзереном танского императора. Вслед за ними так же поступили старейшины из владения Чеби-хана и эль-тебер енисейских кыргызов. Все кочевники центральноазиатских степей стали подданными Китайской империи. После этих событий «тридцать лет в северных странах не слыхали военного шума»{74}.
Впервые за многие века непрерывных войн с кочевниками Китаю удалось покорить номадов без напряжения всех людских и экономических ресурсов, за счет умелой дипломатии и натравливания одних «варваров» на других.
Среди важнейших причин крушения Восточного Тюркского каганата и остатков тюркской государственности в первой половине VII в. были непрекращающиеся междоусобицы тюркской знати, в том числе представителей правящего каганского рода Ашина, и восстания телесских племен, силами которых тюркские каганы «геройствовали в пустынях севера». Вероятно, на положении тюрок негативно сказались и поразившие кочевников и домашний скот эпидемии и эпизоотии — погибло очень много людей. Среди восточных тюрок «свирепствовала зараза, и по южную сторону Долгой стены лежали груды человеческих костей»{75}.
Признавшие власть танского императора восточные тюрки были обязаны служить в войсках и воевать на стороне Китая. Им пришлось сполна платить «налог кровью». Военные отряды тюрок воевали в составе имперских войск в Корее и Восточном Туркестане. Как вспоминал впоследствии составитель надписи в честь Кюль-тегина, «тюркские беги сложили [с себя] свои тюркские имена [т. е. титулы] и, приняв титулы табгачских бегов, подчинились кагану народа табгач»{76}. И в последующие пятьдесят лет «отдавали они [кагану народа табгач] труды и силы». Куда бы ни посылались войска, составленные из тюркских воинов, их «кровь бежала [там] как вода», а «кости лежали [там] как горы»{77}.
Китайские полководцы, получив в свое распоряжение военные отряды тюрок, не считали их своими людьми, поэтому не жалели жизней тюркских воинов, бросая их в самое пекло сражений. Даже наоборот, чем больше погибало тюрок, тем становилось легче управлять этим народом{78}. Понятно, что такое положение дел не могло не вызвать законного недовольства у кочевников. На протяжении десятилетий, когда тюрки находились под властью империи Тан, они неоднократно поднимали восстания, стремясь восстановить свое государство.
Глава VI.
ВОЗРОЖДЕНИЕ ГОСУДАРСТВА КОК-ТЮРОК.
ВОССТАНИЕ КУГЛУГА.
ВТОРОЙ ВОСТОЧНЫЙ ТЮРКСКИЙ КАГАНАТ
В ожесточенной междоусобной борьбе за власть над своими кочевыми подданными тюркская знать не привыкла выбирать средства, используя любую возможность выступить против своих соперников, ближайших родственников и соплеменников. Претенденты на господство без колебаний прибегали к помощи могущественной империи Тан. Вряд ли кто-либо из правящего рода Ашина, за исключением отдельных принцев, поклонников Китая, сознательно стремился к утрате независимости и переходу на службу к тайскому императору, но междоусобицы толкали их «в крайности» прибегнуть к китайской помощи. Однако, когда они подчинились китайским чиновникам, ситуация радикальным образом изменилась. Тюрки стали вассалами, которых бросали в авангарде китайских войск против любого противника, заставляя гибнуть за чужие интересы.
За десятилетия, прошедшие под властью Китая, среди тюрок, как уже было сказано, ширились понимание незавидности своего положения и стремление к восстановлению собственной государственности.
Эти настроения наиболее явно воплотились в памятных рунических надписях выдающихся деятелей Второго Восточного Тюркского каганата. В надписи Кюлль-тегина говорится: «Народу табгач стали они [тюрки] рабами своим мужским крепким потомством и рабынями своим чистым женским потомством. Тюркские правители сложили с себя свои тюркские имена и, приняв титулы табгачские, подчинились кагану народа табгач. Пятьдесят лет отдавали они ему труды и силы. Вперед, к солнечному восходу, они ходили войной вплоть до Бокли-кагана, назад [т. е. на запад] они ходили войной до Темиркапыга и отдали кагану табгачскому свою державу и закон [обычай]»{79}.
Осознание того, что сам тюркский народ лишился государственности из-за того, что покинул своих каганов, отражено в Онгинской надписи в честь кагана Кутлуга: «Царствовавшего своего кагана он бросил [покинул], а затем тюркский народ вперед, на восток, назад, на закат солнца; на юг к табгачам, и на север к черни [горной тайге] рассеялся, герои балбалами принуждены [были стать]. Имя тюркского народа начало клониться к упадку»{80}. По представлениям тюрок, в судьбу народа вмешался сам верховный бог тюркского пантеона: «Тогда тенгри сказал: “Да не уничтожится тюркский народ, да не будет жертвой”»{81}. Однако и сам народ решил взять свою судьбу в свои руки: «Весь тюркский народ так сказал: “Я был державным народом, где моя держава? Для кого добываю я державы иные?” Они говорили: “Народом был я, имевшим кагана, — где мой каган? Какому кагану отдаю я труды и силы?” Так говорили они и, так говоря, стали врагами кагану табгачскому»{82}.
В 679 г. в шаньюевом наместничестве, которому подчинялись древние тюрки, вспыхнуло восстание. Против владычества китайцев взбунтовался главный старейшина из знатного тюркского рода Ашидэ, к нему примкнули два других «поколения» — кочевых рода. Восставшие провозгласили каганом Ашину Нишифу. К ним присоединились и другие кочевники. «Старейшины 24 округов все взбунтовались и приняли его сторону»{83}.
Против восставших китайские власти бросили войска трех полководцев, но тюрки неожиданно напали и разгромили их. Погибло 10 тысяч воинов. Спасся лишь один китайский военачальник. И только через год китайцам удалось подавить это выступление.
Среди тюрок не было единства. «Свои подчиненные убили Нишифу и с его головою покорились»{84}.
Однако идея борьбы за независимость вдохновила кочевников на новые восстания.
В 680 г. тюрки снова восстали и провозгласили каганом Ашину Фуняня, потомка Хели-кагана. К нему присоединились другие кочевые племена. Восставшие ушли в степь, неоднократно вступали в упорную битву с китайскими войсками, но в конце концов потерпели поражение. Фунянь был схвачен, привезен в столицу, где на восточной площади города ему отрубили голову{85}.
Тюркский народ был вынужден опять подчиниться народу табгач. Сторонники восстановления независимого тюркского государства говорили: «Лучше погубим [сами себя] и искореним». И они начали идти к гибели{86}. Остатки повстанцев, всего «17 мужей», возглавил дальний родственник последнего независимого кагана Хели, Кутлуг, занимавший должность тутука. Он с горсткой своих сторонников бежал в горы Иншань, где укрепился в городке Хейшачен. Вероятно, китайские власти просто недооценили эту небольшую горстку храбрецов и не стали их преследовать. Но очень скоро к ним присоединилось еще 700 воинов. Кутлуг напал на телесские племена, «угнал множество овец и лошадей» и после этого «стал сильным». Его войско уже насчитывало 5 тысяч человек. Кутлуг раздал своим родственникам и приближенным тюркские военные чины и титулы.
Китайские власти, обеспокоенные распространением восстания, попытались принять превентивные меры, проверить благонадежность кочевников, которые находились у них в подчинении. Были произведены аресты среди тюркской знати, взят под стражу служивший в китайской армии Ашидэ Юаньчжэнь, ставший впоследствии знаменитым тюркским полководцем и советником каганов под именем Туньюкук. Во время набега восставших Юаньчжэнь сам вызвался уговорить их покориться. Он «просил дозволения внушить поколениям откупиться от вины»{87}. Однако при встрече с восставшими Тоньюкук перешел на сторону кагана Кутлуга.
