Сергей Мирный - Живая сила. Дневник ликвидатора
Турнули мы его из разведки, тут все-таки хоть минимум мозгов нужен – и водителю, и дозиметристу, и уж тем более командиру экипажа.
Не помню, работал он или нет в бригаде на АЭС, но всплыл и лавры заслужил он на АБК – административно-бытовом корпусе. Там на входах должны были сидеть дозиметристы и мерять входящих, чтоб грязь не тащили – на себе, на ногах особенно. В чернобыле обычно рядом с мало-мальски серьезными дверями стояла какая-нибудь плоская емкость с водой – от обычного сельского цинкового корыта до центнерного веса сварной бадьи из сантиметровой толщины стали, чтоб отмывать обувь, если дозиметрист не пускает…
А у нас в роте не хватало приборов – дозиметрических приборов ДП-5, – для разведки даже не хватало, в других ротах занимали. Разведке прибор нужен каждому экипажу, а им один на 10-20 человек – бригаду работающих на АЭС.
Так вот Б. прославился тем, что в самый отчаянный момент, когда чуть не половина наших приборов были свалены под койкой старшины в ожидании ремонтников, несколько дней осуществлял дозконтроль на входе в АБК неисправным прибором. Имитировал.
Так и вижу его тыкающим мертвым зондом сдохшего ДП-5 в ноги входящим людям и по какому-то принципу посылающим кого-то обратно мыть обувку – для острастки… И их же надо еще как-то убеждать, шкалу прибора под нос тыкать – кому нравится лишний раз в дерьме плескаться.
Говорят, строгий был контролер, непреклонный.
Талантливый он человек, Б.
Хорошо, что главным талантам, которые я в нем подозревал, негде было развернуться – не те времена…
Письмо дочке
Сидит человек в лагере.. В зоне.
Зона – чернобыльская. Точнее – предзонник: до зоны 5 км.
Лагерь соответственно – военный.
Палатки. Бесконечные ряды, ряды: палатки…
Солнце клонится.
Плоскость – движутся люди, машины. Песок.
До камня – сапогами спрессованный супесок…
Выпал из круговерти работы человек. Бывает.
Пустота.
Кому написать?
Любимой женщине? Так ее нет.
Друзьям? Далеко они отсюда, и долго объяснять им все придется…
Родителям? Как ни следи, обязательно пропустишь в письме что-то, что матери покажется страшным – и будет лишний повод для переживаний…
«Напишу-ка я дочке», – решает человек.
Дочке 5 лет.
Человек вырывает из тетрадки в клеточку двойной лист, прилаживает на коленях офицерскую полевую сумку – твердая ровная кожа как стол – и начинает писать:
ЗДРАВСТВУЙ, ДОЧКА!
– по клеточкам, аккуратно выводя большие заглавные буквы.
Кажется, она должна уже все их знать.
…Как начать? С чего? Ребенку… А взрослому?…
Наверно, с утра.
УТРОМ Ну а дальше? Ну,
МЫ
– кто ж, если не мы…
Скользит взгляд по кругу, словно в поисках ответа.
Привычное: палатки, штабы, столовые, бараки сортиров, технический парк, набитый грязными тушами брони…
Круг: сон – сортир – «прием пищи» – инструктаж – на броники – зона – работа – вернулись – с броников – заправка машин – «прием пищи» – инструктаж – сортир – сон. Сон. Мало сна…
Солнце вот-вот уйдет каплей за песчаный горизонт. И поползут фиолетовые тени – от леса, кустов, гривок прилеглой травы. Закат… Рассвет.
Закат. Потом опять рассвет. Работа. «МЫ»
МЫ ВСТАЕМ РАНО УТРОМ.
И, поймав нить, пишет – быстро, большими печатными буквами, понятными ребенку простыми словами.
Увлекшись, начинает рисовать любимца – и одновременно настоящий свой дом тут: ОН ВОТ ТАКОЙ
два кругляша колес – вид сбоку – с промежутком между ними; над колесами – корпус как у катера; сверху – сплюснутая полусфера: башня стрелка.
Подумав, добавил согнутую луком – через весь корпус, от носа до кормы – антенну: ее привязывают, чтоб в лесу за ветки не цеплялась.
НАЗЫВАЕТСЯ – БРОНИК
«Получилось вроде неплохо», – подумал человек, довольный рисунком существа, рокот мотора которого – как голос преданного тебе животного, мощного и верного. Звук, от правильности которого зависит… ой, да многое зависит, когда три теплокровных существа, называемые вместе «экипаж», и сваренная из специальной стали машина-броник – одни. Совсем одни – и помочь одному из четверки на маршруте может только кто-то из четверки же…
…следуя нити дня, человек пишет быстро, большими печатными буквами, простыми – понятными ребенку – словами. И оттого – в коротких бесхитростных предложениях, в обыденности, правдивости своей – написанное (да вот оно, разворачивается перед глазами!) звучит как миф, как исландская сага, с героями, ростом под небеса, рукой затыкающими вулканы, в быту неприхотливыми и, за неимением досуга, морально устойчивыми…
Сказочно устойчивыми – морально и физически…
Человек разгибается – и просветленно улыбается.
Глядя на тот же лагерь, то же и тех же, что минутами раньше.
Человек улыбается, невидяще глядя на все, что его окружает, на закат солнца.
Он не здесь.
– Ну ты даешь! – говорит придремнувший было у его бока солдат, заглядывая в листок через плечо. – «УТРОМ МЫ ВСТАЕМ РАНО УТРОМ»… Кто ж так пишет?
Человек не обижается на своего побратима, покровительственно похлопывает его по плечу, мол, «подрастешь-поймешь», ничего не исправляет, сгибает бумагу с продавленными бороздами строк раз, еще раз, продолжая сам себе улыбаться, заклеивает конверт.
Надписывает адрес.
Марку наклеивать не надо – в СССР письма в воинские части и из в/ч бесплатные.
Идет к тыльной лагерной линейке – главной улице лагеря (с одной стороны ее – палатки жилые, с другой – штабные, столовые и прочие) – со светлым прямоугольником в руке.
Солнце еще не село.
Прочно сбитый ящик, специально врытый для него деревянный столб.
На ящике надпись «ДЛЯ ПИСЕМ».
Прямоугольник уходит в прорезь.
Это письмо мол дочка никогда не получила.
Ведь в нем я, на минуточку кой о чем по-детски подзабыв, описал:
(!) чем наша в/ч в зоне занимается, и, мало того,
(!!) приложил эскиз образца военной техники (уточню – давно уже несекретной).
И письмо не дошло.
Единственное письмо, которое я написал из зоны, «ПРОПАЛО»
…Но может, главное – что хоть было в тот миг кому письмо написать.
А остальное, как говорится, «их проблемы».
Письмо мамы
Полтава
29. VII .86
Здравствуй, дорогой Сережа! Я до сих пор спокойно не могу заснуть, как узнала, что ты уехал. Вчера у нас был один наш заочник, он сам с нашей области, но работает в банковском районе, село, по-моему, Розважево. Так он меня успокоил, что туда эвакуировали из Припяти и что из того села, где ты, уже вроде даже дети возвращаются.
Сережа, пиши, как твое здоровье. Не ешь зелени, фруктов, овощей. Почитай комсомолку [25] за 17 июля. Дома у нас все по-старому. Юра разобрал машину, ремонтирует. Папа собирается съездить в Харьков. Сережа, сынок, я прошу тебя, будь осторожным, не будь беспечным, ведь тебе уже не 5 лет. Все меры предосторожности выполняй. Если дают пить таблетки или что-то другое медики предлагают, все выполняй.
Берегись, Сережик.
Крепко целую, привет от всех.
Мама.
На обороте приписано поперек листка, уже сложенного вчетверо:
Не ешь
смородины,
крыжовника
и меда
Дезертир
Дезертирство (от лат. desertor – беглец, изменник) – умышленное самовольное оставление военнослужащим (военнообязанным при прохождении учебных сборов или мобилизации) воинской части или места службы… По советскому законодательству является одним из наиболее тяжких воинских преступлений.
Военный энциклопедический словарь. Москва: Военное издательство, 1986. С 225.Внутри зоны по совершенно безлюдной трассе мчится броник радиационной разведки – граненое зеленое семитонное зубило со свистом рассекает воздух…
Свобода, скорость, полет!
А что – если так и дальше? За первое ПУСО, и за второе, и дальше, мимо всех этих постов – дозиметрических, военных, милицейских – по трассе – дальше – дальше – и дальше – совсем далеко отсюда…
Машина, скорость, ветер в лицо -ДОМОЙ!…
Сначала – в сторону Киева, потом, в него не заезжая, свернуть в свою сторону…
Сто с чем-то километров в час – рассекая воздух – броня, мощь – хорошо!
А что нам могут сделать? Кто может остановить «летающее зубило» на трассе? Только пушка прямой наводкой. А так – никто… Милиция нас не останавливает вообще…
Потом, конечно, в лагере хватятся… Ну, пару раз мы просто посты проскочим, не останавливаясь…
Потом – заслоны. Из бронетранспортеров? Потому что грузовики или автобусы мы запросто протараним – и без особого для себя ущерба… Заслоны мы обойдем – по кочкам-буеракам, выпустив из-под брони дополнительные колеса, задействовав все наши прыга-тельно-плавательные возможности… То-то мы обхохочемся, когда погоня, разинув рты, у «водной преграды» остановится, а мы себе плывем, я из люка по-деловому торчу, команды внутрь подаю – «на задании»… А тех, «на берегу», мы просто не замечаем… Потом на неширокой речушке-притоке заглушим разгоряченный мотор, скинем робы – и – голяком, незагорелые и белые – в приятную прохладную воду… Это уже Полтавская область, вода в речках мягкая-премягкая… Потом, все в каплях – под солнце: тепло по коже…
