Геомар Куликов - Юрьев день
Пошлет Филька его на речку - и речка годится Треньке. Уверял Митрошка, по берегам речек тоже частенько клады бывают зарыты.
Знает Митрошка еще одно верное для кладов место - кладбище. Но боится Тренька до смерти кладбища. Потому успокаивает себя: не все же прятали деньги среди могил. Тоже ведь охотника надобно найти, чтобы среди ночи на кладбище пошел. А по Митрошкиным словам, именно в эту пору клады следует там хоронить и выкапывать.
Только вот беда. Обыскал все вокруг Тренька. Пней несчетное число разворотил. По всем дуплам лазил. А клад, хоть плачь, не дается.
Приметливая бабушка спросила однажды:
- Потерял чего, Терентий? Все по земле глазами шаришь. Или клад ищешь?
Замотал головой Тренька, на бабушку как только мог простодушнее глянул:
- Нешто я маленький? Али глупый совсем? Кто ж про меня клад-то припас...
- Вот и я думаю, клад наш крестьянский в поле покоится. Поболее поработаешь, побогаче хлеба соберешь.
Видно, поверила бабушка Тренькиной хитрости.
Однако и сам Тренька приуныл. Может, и впрямь сочиняет сказки Митрошка насчет кладов-то?
А тут привалила Треньке новая забота. Все клады разом из головы вылетели.
Пришел как-то Филька на псарный двор. Да не один. Следом ковыляет попятился аж Тренька - злобный пес Урван, тот, что но осени мужика загрыз.
Пояснил Филька:
- Батюшкиному коню под копыта, дурья голова, подвернулся. На сук бы надо. Да, может, оздоровеет еще. Ты, Терентий, - Филька на Треньку грозно зыркнул, - собаке лапу водой чистой промой и, приложивши лопух, тряпицей перевяжи.
Заплакал Тренька:
- Нешто к нему подойти можно? На куски разорвет. А мне пока еще жить не надоело...
Филька плеть поднял:
- Перечить будешь?
- Филечка, миленький! - Тренька к сапогу молодого барина прильнул. - Не погуби, пожалей холопа своего малого!
Филька, покорность и робость любивший, опустил плеть. Однако велел строго:
- К обеду вернусь, чтобы все сделано было!
И вышел, громко хлопнув дверью.
Тренька слезы проглотил. На огромного ощерившегося пса глянул:
ну как к такому приступишься?
Обернулся заискивающе к напарнику своему:
- Может, ты, Митрошенька, собаку обиходишь? Тебя, поди, никакой зверь не тронет. Ты ведь у нас такой!
Митрошка на Трет,кину лесть вздохнул только:
- Рад бы, Торопя. Да ить не две у меня шкуры - одна. Не обессудь.
Тебе велено.
Что тут будешь делать? К собаке подойти страшно. И Филькиного повеления ослушаться нельзя. Принес Тренька плошку воды колодезной.
Лопух свежий, молодой сорвал. И к Урвану:
Собачка хорошая... Я тебе помочь хочу...
Это Тренькин язык говорит, а в уме у Треньки: "И отчего тебя, ирода, господская лошадь до смерти не затоптала..."
Урван зубы оскалил. Рыкнул. Тренька в другой угол избенки отлетел.
- Чтоб ты околел, проклятый!
Сколько раз так подступался Тренька - сказать невозможно.
Наконец трясущимися руками промыл лапу водицей, лопух приложил, тряпицей перевязал. Все то время Урван с оскаленной мордой сидел, рычал, с Треньки злобных глаз не сводил.
Поднялся Тренька, рубашка на спине мокрая, со лба пот капает. Митрошка с уважением:
- Смелый ты!
- А то нет! - расхрабрился Тренька. И добавил жалобно: Только боязно очень...
Филька хвалить Треньку не стал, однако и не ругал. Видать, остался доволен.
Неделю Тренька с У рваном возился, и всю педелю на нею пес зубы скалил, а последний раз чуть в руку не вцепился. По счастью, успел Тренька отдернуть руку. Закричал вне себя от возмущения.
-- Что, окаянный, делаешь! Я к тебе с добром, а ты за добро то меня зубами, да? Ну и оставайся с больной лапой. Не пойду к тебе более. Пусть Филька что хочет со мной сделает. Ей-богу, не пойду!
Забрался Тренька в собачью конуру, где ему место отведено было. Злющий, не хуже Урвана. Долго бормотал:
- Чистый разбойник, а не нес. Ты ему лапу лечишь, а он тебя клычи щами железными норовит цапнуть. Виданное ли дело: за добро злом платить?
Побурчал, посердился да и уснул Тренька.
Спит и сны хорошие видит. Хлеб свежий, горячий, вкусный, с корочкой румяной поджаристой, щи мясные жирные. Дух от них - язык проглотить можно. И кисель. Молочный, сладкий. Только за хлеб взялся, кто-то ему в бок стук! Чудится Треньке сквозь сон, Митрошка Овечий Хвост с ним балуется.
- Ну тебя! - бормочет Тренька. - Спать хочу!
А тот, кто в бок толкает, снова - тук.
- Отвяжешься ли? - рассердился Тренька. Глаза открыл. Сел было, да так и поехал назад к стенке. Глаза - на лоб.
Не безвредный придурковатый Митрошка перед ним - злобный пес Урван с раскрытой пастью, зубами острыми и языком большим, красным, ровно в крови.
Тренька аж рот рукой прикрыл, чтобы не закричать.
А Урван, вместо того чтобы Треньку за горло схватить, голову тяжелую ему в колени ткнул и руку шершавым языком принялся лизать. Совсем как Ласка али Буран когда-то...
Всхлипнул судорожно Тренька.
- Напугал ты меня, Урван. Чуть не до смерти.
А Урван опять Тренькину ладонь языком: "Прости, мол, Тренька. И не серчай больше".
Глядит Тренька в глаза грозному псу Урвану. А они у того вовсе не злобные.
Обыкновенные глаза - собачьи, добрые.
Глава 13
НА СТАРОМ ГОРОДИЩЕ
Любимое Тренькино место - старое городище, что лежит за рытовской деревней, на крутом берегу речки. Сказывают, жили здесь когда-то люди. Да пришли вороги, кого побили, кого в полон взяли, жилища пограбили и сожгли. И высится теперь холм, словно памятник могильный над былой здешней жизнью.
Нравится Треньке сидеть на дальнем склоне. И тепло - солнышко припекает, и скрытно - Филька лишний раз не найдет.
Верным спутником и товарищем Треньке - Урван. Бежит, ковыляет за Тренькой. Не выправилась до конца лапа. Остался хромым, а оттого ненужным своему жестокому хозяину.
Смотрит Тренька иной раз на Урвана, дивится: неужто такой ласковый пес человека загрыз до смерти? Дед на Тренькино недоумение ответил:
- Злой собаку человек делает. Натаскивал Рытов людей травить - вот и хватал их твой Урван. А с тобой подобрее сделался. Только ты его остерегайся все ж. Рытовская выучка может иной раз ох как вспомниться!
Смеется Тренька:
- Пустое, деда. Я теперь на Урване верхом кататься могу. Все одно не тронет!
- Все-таки берегись, - упреждал дед. - Про того загубленного мужичка памятуй.
Тренька посмелее и с Филькой сделался. Не спорит с молодым барином. Куда там! Однако и страха прежнего перед ним нет. Отчего так, кто знает? Может, и Урван тут причиной. Одолевши один страх - перед грозным псом, Тренька и с другим легче справляться стал.
Улизнул однажды Тренька от надоедливого и придирчивого Фильки на старое городище. Улегся на гладком и большом, точно стол, камне, почти вовсе ушедшем в землю. А Урван, по обыкновению, хвост трубой и айда шнырять окрест, промышлять добавку к скудной рытовской овсянке. Знал Тренька за ним такую привычку: то мышь полевую ухватит, то зазевавшегося утенка сцапает. Крупная дичь не давалась покалеченному псу. А есть, что поделаешь, и ему охота.
Принялся Урван неподалеку от Тренькиного камня землю передними лапами копать.
"Должно, мышь почуял", - решил Тренька и на другой бок перевернулся.
Придремал даже.
Глаза открыл - солнце на небе приметно к закату клонится. Встревожился Тренька. Эка беда! Не миновать теперь Филькиной выволочки.
Н поделом! Отдыхать тоже с умом надобно.
Вскочил поспешно. Собаку кликнул:
- Урван! Домой!
Глянь, а пес на прежнем месте землю роет. Яму выкопал, почитай, один хвост торчит.
Вздохнул Тренька:
- Нет, песа, быть тебе ноне без добычи. Домой пора! - И, словно человеку, объясняем: Фильку нешто не знаешь? Он и так, поди, сейчас беснуется. Влетит нам, пошли!
На те Тронькины слова вовсе но обратил внимания Урван. Только лапами быстрее задвигал, и из ямы земля выше полстола.
Рассердился Тренька:
- Кому сказано? Живо домой!
Ногой топнул.
Урван голову из ямы опять высунул и так жалобно на Треньку поглядел, что у того сердце дрогнуло.
- Горе мне с тобой! Я, поди, голодный не менее твоего. Ну, какой у тебя там зверь скрывается?
Заглянул в яму. А там никакой норы али хода проделанного. Только береста, наполовину истлевшая, собачьими когтями острыми потревоженная.
Хотел Урвана отругать, а может, поколотить даже: экую невидаль - полено березовое нашел!
И вдруг словно что ударило в голову:
"Клад!"
Нырнул в узкую яму. Ухватил Урванову находку, на свет вытащил.
Туеском она оказалась, небольшим берестяным ведерком с крышкой.
Взвесил Тренька обеими руками туесок - в одной не удержать, - засмеялся счастливо: сколько же в нем таких дсножок, что он позапрошлым годом на княжеской вотчине нашел?
Сел на землю возле ямы. Туесок тяжелый открыть не может - руки трясутся. Рядом Урван прыгает, повизгивает радостно, хвостом машет:
не зря, мол, старался, для друга своего нужную вещь сыскал!
