Александр Широкорад - Россия — Англия: неизвестная война, 1857–1907
А вот в кулуарной беседе с вице-президентом палаты депутатов Бисмарк выразился более откровенно: «Польский вопрос может быть разрешен только двумя способами: или надо быстро подавить восстание в согласии с Россией и предупредить западные державы совершившимся фактом, или же дать положению развиться и ухудшиться, ждать, покуда русские будут выгнаны из Царства или вынуждены просить помощи, и тогда смело действовать и занять Царство за счет Пруссии. Через три года все там было бы германизировано». На что собеседник возразил: «Но ведь то, что вы говорите, не более, как бальный разговор». «Нисколько, — отвечал Бисмарк, — я говорю серьезно о серьезном деле. Русским Польша в тягость, сам император Александр признавался мне в этом в Петербурге» (56. Кн. первая. С 527). В Берлине, очевидно, помнили, что с 1795 по 1807 г. Варшава была прусским городом, а Царство Польское — прусской областью, носившей даже название Южной Пруссии.
Немедленно к русской границе было направлено четыре прусских полка, получивших приказ не допускать в прусские пределы вооруженных шаек повстанцев. В воззвании прусских властей к познанскому населению выражалась надежда, что польские подданные воздержатся от участия в восстании, в случае же ослушания их предупреждали, что виновных постигнет кара, положенная за государственную измену. Наконец, генерал-адъютант Вильгельма I Альвенслебен и флигель-адъютант Раух были посланы в Варшаву, а оттуда в Петербург для сбора сведений о ходе восстания и для соглашения с русским правительством об общих мерах к его усмирению.
27 января 1863 г. генерал Альвенслебен подписал в Петербурге с князем Горчаковым конвенцию, что в случае требования военного начальства одной из держав войска другой державы могут перейти границу, а если окажется нужным, то и преследовать повстанцев на территории соседнего государства.
Русско-прусская конвенция стала немедленно приносить плоды. Так, 18 февраля 1863 г. отряд повстанцев Меленцкого и Гарчинского численностью более тысячи человек был прижат русскими войсками к прусской границе, а там их взяли в плен королевские войска.
С точки зрения международного права борьба с шайками бандитов на своей территории является внутренним делом государства. Соответственно, и конвенция от 18 февраля 1863 г. касалась исключительно России и Пруссии. Тем не менее правительства Англии и Франции попытались использовать конвенцию как предлог для вмешательства в польские дела.
Британский кабинет приказал своему послу в Петербурге лорду Непиру предложить русскому правительству дать амнистию полякам и вернуть Польше гражданские и политические права, данные ей императором Александром I, во исполнение обязательств, якобы принятых им на Венском конгрессе перед Европой.
26 февраля 1863 г. лорд Непир вручил князю Горчакову ноту с требованиями английского кабинета. Прочитав ее, вице-канцлер объявил, что, действуя в духе примирительном, он не даст письменного ответа на замечания британского правительства, а ограничится лишь возражением на словах. Горчаков, согласившись с мнением английского министра о действительно печальном положении дел в Польше, заявил, что это мнение также разделяет император Александр и его правительство, что государь глубоко скорбит о кровопролитии, но что ответственность за это падает не на Россию. Рекрутский набор стал лишь предлогом, а не причиной восстания, уже давно подготовленного эмиграцией в иностранных столицах, не исключая и Лондона. Это было демократическое и антисоциальное движение, стремящееся совершенно к иным целям, чем те, на которые указывает правительство Англии. Цели эти — отделение Польши от России и полная ее национальная независимость в пределах 1772 г. В мятеже участвуют только городское население, сельское духовенство и мелкая шляхта. Крупные же землевладельцы из дворян ищут убежища под защитой пушек варшавской крепости. Крестьяне все на стороне русского правительства.
Переходя к касающимся Польши постановлениям, принятым на Венском конгрессе, Горчаков заметил, что введение упомянутых в них национальных учреждений предоставлено на усмотрение русского правительства. Император Александр I по собственному почину даровал Царству Польскому конституцию, о которой не сообщалось даже иностранным державам. Император Николай I имел полное право отменить ее, когда выяснилось, что она не отвечает потребностям ни Польши, ни России. Александр II проводит в Царстве Польском те же реформы, что и в России. Дарованным им Царству учреждения предоставят полякам полную административную автономию и выборное представительство. Конечно, они не тождественны ни конституции Александра I, ни таким же учреждениям в Англии, но они соответствуют положению Польши и ее отношениям к России. Ведь правительство Великобритании не станет утверждать, что спасительны и полезны повсюду лишь те учреждения, что привились в Англии.
Я умышленно подробно излагаю ответ Горчакова, чтобы не быть голословным при оценке деятельности вице-канцлера. Горчаков по каждому вопросу говорил достаточно аргументированно. Но взглянем в целом на ситуацию — Англия шлет ноту, содержащую указания, как вести внутреннюю политику Российской империи. Как будто Александр I — вождь племени готтентотов или индийский раджа. А второе лицо в империи (после царя) боится даже дать письменный ответ, я уж не говорю о том, чтобы посла за подобную дерзость в 24 часа заставить покинуть Петербург Вместо этого вице-канцлер начинает оправдываться перед послом. Представим себе на секунду, если бы русский посол заявился в Форин оффис с аналогичной нотой по поводу событий в Индии и Ирландии? Патологическую трусость перед Англией и франкофилию Горчакова отмечали многие современники. Так, тот же Бисмарк говорил в Рейхстаге: «Я пришел к убеждению, что в русском кабинете действуют два начала: одно — я мог бы назвать его антинемецким, — желавшее приобресть благоволение поляков и французов, главными представителями которого служили: вице-канцлер князь Горчаков, а в Варшаве — маркиз Велепольский; другое — носителями которого был преимущественно сам император и прочие его слуги, основанное на потребности твердо придерживаться во всем дружественных отношений с Пруссией. Можно сказать, что в среде русского кабинета вели борьбу за преобладание дружественно расположенная к Пруссии антипольская политика с политикой польской, дружественно расположенной к Франции» (56. Кн. первая. С. 526–527).
Позиция британского кабинета в польском вопросе нашла поддержку, правда, с некоторыми оговорками, в Париже и Вене. К примеру, Наполеон III не хотел даже слышать об английских ссылках на венские договоры 1815 г., которые узаконили низвержение Наполеона I и провозгласили его династию лишенной всех прав на наследование французского престола.
На особенности позиции Австрии наложило отпечаток ее участие в трех разделах Речи Посполитой. Но, в отличие от Пруссии, австрийский кабинет пытался разыгрывать славянскую карту и был не прочь дать любую автономию жителям Царства Польского, если бы они захотели сменить русское подданство на австрийское.
С большим трудом три державы пришли к соглашению, сохранив, впрочем, каждая свой взгляд на мотивы обращения к России и условясь лишь в том, чтобы сообщения эти были переданы русскому двору в один и тот же день.
5 апреля 1863 г. представители Англии, Франции и Австрии в Петербурге вручили князю Горчакову ноты, полученные от своих министров иностранных дел.
В английской ноте обосновывалось право вмешательства в польские дела на основе 1-й статьи заключительного акта Венского конгресса, по которой Царство Польское присоединялось к Российской империи на условиях, перечисленных в той же статье, и которые, по мнению британского кабинета, не были исполнены Россией. Граф Руссель утверждал, что даже после восстания 1830–1831 гг. русское правительство не имело права обращаться с Польшей как с завоеванной страной, не нарушая обязательств, занесенных в договор, потому что самой Польшей оно владеет в силу трактата, заключенного с восемью европейскими державами, в том числе и с Англией. Но, независимо от помянутых обязательств, на России, как на члене европейской семьи, лежит и другая обязанность: не увековечивать в Польше положения, служащего источником опасности не только для России, но и для мира Европы. Польский мятеж будоражит общественное мнение и в других европейских государствах, вызывает тревогу у правительств и грозит серьезными осложнениями, а потому британское правительство «ревностно надеется» (fervently hopes), что русское правительство уладит это дело так, чтобы мир на прочном основании был возвращен польскому народу.
Во французской ноте не упоминалось о Венском трактате. Французское правительство свое заступничество за поляков обусловливало исключительно тревогой, которую волнения в Польше вызывают в соседних странах, и воздействием их на спокойствие в Европе. Волнения эти должны быть прекращены в интересах европейских держав. Французское правительство надеется, что русский двор признает необходимость «поставить Польшу в условия прочного мира».
