А. Иванов - Многоликое средневековье
А вот и ночь унеслась и уступила место свое ясному и теплому весеннему дню. Лес зеленеет молодой листвой, шумят потоки, в которых отражается яркое солнце, весело поют птицы. Весь городок опустел, опустели шатры, теперь все - под открытым небом. На устроенном заранее алтаре местный священник служит вместе с другими духовными лицами, сюда прибывшими, торжественную мессу. С благословения Божия начинается всякое дело, тем более настоящее. Хотя церковь, по-видимому, бесплодно восставала против турниров и не в силах была уничтожить их совсем, но она много посодействовала изменению их характера*. Прежде они были настоящими кровавыми битвами, теперь представляют только подобие их. Но при всем том турниры не были безопасными играми: здесь получались тяжелые ушибы, здесь участники нередко навсегда расставались с жизнью. С другой стороны, сколько надежд возлагалось на турнир многими из участников его! Как же не испросить благословения Вожня? Как: не помолиться? И молились, молились усердно. Участие в турнире считалось привилегией благородства; поэтому не всякий рыцарь допускался к нему, точно так же, как не всякий атлет допускался в античной Греции к участию в Олимпийских играх, этих турнирах древности. Дама, обиженная каким-либо рыцарем, могла жаловаться на него до начала турнира. Специально избираемые для турнира судьи рассматривали жалобу, и если находили ее основательной, то не допускали рыцаря к участию в турнире, что становилось для него, конечно, большим позором. Если же дамы прощали рыцаря, что обыкновенно и случалось, он возвращал себе утраченное было право. В Германии существовали особые параграфы турнирных правил, по которым не допускались к турнирам рыцари, совершившие что-либо предосудительное против императора или империи, изменившие своим сеньорам и сюзеренам, оскорбившие дам или девиц, уличенные в клятвопреступлении, в ограблении церковного имущества, в убийстве, в нарушении святости брака и отдававшие деньги в рост для наживы незаконных процентов. Там существовал параграф, на основании которого к участию в турнире допускался только тот рыцарь, отец, дед и прадед которого были людьми свободными. Вот почему местность, предназначаемая для турнира, пестрела обыкновенно гербами, свидетельствующими о древности того или другого рыцарского рода. Здесь всегда были под рукой люди, которые могли свободно читать гербы и девизы (надписи на гербах) и давать желающим необходимые объяснения.
Едва окончилась месса, как герольды немедленно приступили к делу. Прежде всего следовало разделить все столпившееся рыцарство на две партии и соблюсти при этом требования справедливости. В данном случае старались, главным образом, чтобы и на той, и на другой стороне было, по возможности, одинаковое количество рыцарей и чтобы какая-либо из сторон не превосходила враждебную количеством особенно сильных и опытных рыцарей. После того те же герольды установили бойцов так, что образовалась целая процессия» каждый ряд которой состоял из 2-3 всадников. По сторонам - жонглеры, без которых не обходилось ни одно торжество, а во главе - герольды и судьи турнира вместе с почетным судьей (chevalier d'honneur), заблаговременно избранным. Интересна роль последнего. Он служил как бы посредником между присутствующими дамами и участвующими в турнире рыцарями. Как только он был избран, к нему подходили рыцари-судьи турнира в сопровождении двух красивейших дам и вручали ему головное дамское украшение, нечто вроде чепца или наколки. Он привязывал последнюю к своему копью и не снимал ее в продолжение всего турнира. Если во время боя дамы замечали, что кто-либо из участников в турнире слишком ослабевал, они поручали почетному судье вступиться за него. Дамский посредник спускал на такого рыцаря оригинальное украшение своего копья, и никто уже не осмеливался тронуть облагодетельствованного рыцаря. Самый чепец назывался поэтому дамской милостью (la Mercy des Dames). И это было действительно милостью в то время, когда и обыкновенные люди не задумывались перед жестоким поступком.
Теперь обе партии заняли свои места. Все участники поклялись перед судьями турнира в том, что не будут прибегать ни к каким непозволенным уловкам, не будут бить рыцаря, не защищенного шлемом, и т. п. Дожидаются только сигнала, чтобы начать борьбу. Вместе со своими рыцарями здесь же находятся и оруженосцы с запасом более легкого вооружения, которое наденут рыцари после окончания борьбы. Что касается оружия, которым будут сражаться, оно уже заранее осмотрено судьями турнира и найдено вполне подходящим для предстоящего дела. Но вот устроитель турнира подал сигнал. «Представьте себе, - говорит один из лучших знатоков рыцарской эпохи, - два кирасирских полка, налетающие друг на друга: ужасное столкновение! Каждый барон отыскивает того противника, которого он вызвал на борьбу, но, не находя его, нападает на других. Все мудрые исчисления нарушены, всякая симметрия становится невозможной, торжествует беспорядок… Друг другу угрожают, сталкиваются, друг друга опрокидывают. Но горе тому, кто сбит со своего коня, все другие кони пройдут по нему… Но самым большим наказанием для участников турнира следует считать пыль: она влетает в их ноздри, в их глаза; иные и умирают от нее, тщетно пытаясь дышать… Наши рыцари не бились бы с большим увлечением против язычников, и я думаю, что они кусались бы, если бы могли это делать». Рыцари в полном вооружении, головы их покрыты шлемами, в их руках длинные копья, но без острия на конце. Во весь карьер несутся они на конях друг против друга с копьями наперевес. У каждого - одна и та же цель: ударом копья сшибить своего противника с седла. Но это нужно сделать очень ловко, не задевая ни самого седла, ни ноги противника; не исполнивший этого требования лишается награды. Нередко копья ломаются вдребезги. При удачном ударе противника побежденный рыцарь падает со своего седла навзничь в полном вооружении. Бывали случаи, когда подобные падения причиняли моментальную смерть. Оруженосцы работают без устали. Герольды и судьи следят за борьбою; судьям уже заранее известны имена участников. В случае удачного удара его виновник поощряется к подвигам громкими одобрительными возгласами зрителей. Опытные рыцари, обыкновенно, не слишком увлекаются в начале, чтобы не ослабнуть преждевременно. Впрочем, участникам турнира дозволяется на короткий срок отходить в сторону для отдыха. Воспользовавшийся этим дозволением рыцарь снимает на время свои шлем и дышит, если не вполне, но все же более чистым воздухом.
Наш турнир еще не закончился сегодняшним днем; надо полагать, он растянется на несколько дней. Уже наступил вечер. Затрубили сигнальные трубы, и герольды стали очищать арену, сразу наполнившуюся толпами народа. Обломки оружия, куски материи, частицы золота и серебра, свалившиеся с богатых рыцарских одеяний, делались предметами спора и драки между простолюдинами. Участники, счастливо отделавшиеся сегодня, спешат весело в свои жилища; там они немедленно примут ванну и подкрепят свои силы. Зрители шумно направляются в город, в шатры, расположенные на поле, и в ближайшие деревни. Иных рыцарей несут домой на носилках. Если и не было сегодня нанесено кровавых ран, все же немало было сделано серьезных повреждений. Многие немедленно поступают в распоряжение врача, так как у них оказались серьезные переломы костей. Мы не станем следить за возобновлением и продолжением нашего турнира: такое описание было бы в высшей степени однообразным. Наш барон попал в число победителей, и судьи присудили ему в награду великолепный щит. Имя его провозгласили во всеуслышание и разнесут еще во все возможные концы. На общее пиршество, закончившее турнирные празднества, его вели вместе с другими победителями старые почтенные рыцари.
Первая награда обыкновенно присуждалась тому, кто выбил из седла большее число рыцарей, кто изломал большее число копий, сам крепко усидев на седле. В случае спорного вопроса к решению привлекали дам. Что касается наград, они бывали различны; бывали и незначительные по цене, бывали и ценные. Давали охотничьих птиц, щиты и тому подобные предметы. В ХШв. ландграф Тюрингский Герман устроил турнир в Нордгаузене. У места турнира был разбит сад, посередине которого поставлено дерево с золотыми и серебряными листьями. Всякий разбивший копье нападавшего, но удержавшийся в седле, получал серебряный, а выбивший противника из седла - золотой листок.
Что же еще прибавить о сегодняшнем турнире? Много было поломано копий, немало было разбито и надежд. Многие из небогатых рыцарей так поистратились на наряды женам и на свое вооружение, что долго не забудут о турнире, порасстроившем их домашние финансы.
Судебный поединок (le duel judiciaire, gerichtli-cher Zweikampf) принадлежит к разряду таких явлений средневековой жизни, знакомство с которыми приоткрывает завесу, скрывающую миросозерцание обитателей средневековых замков и вообще средневекового человека. Случай, так или иначе решающий исход борьбы, случай, зависевший большей частью от каких-либо заранее сложившихся причин, представлялся в глазах средневекового человека проявлением божественной правды. Торжествует одна сторона, побеждается другая. Мы объясняем себе это или не осознанным заранее неравенством сил, материальных и духовных, с несомненным перевесом на стороне победившей, или просто какой-либо случайностью, независимой от той и другой стороны, порешившей дело так, а не иначе. Средневековый человек видел в этом проявление какой-то посторонней силы, будет ли то сила добрая или злая. При таком взгляде он должен был сделаться, конечно, рабом предрассудков, суеверия, нередко приносивших ближним его величайшие несчастья. Вера в волшебство, обвинения в сношениях с нечистой силой, сожжение за колдовство, - все это результаты того взгляда, о котором мы только что говорили. Господству того же взгляда обязаны были своим существованием судебные поединки. В тех случаях, когда обвинитель был не-в состоянии очевидными фактами доказать правоту своего обвинения, а обвиняемый - свою невинность, прибегали к так называемому Божьелгу суду. Чтобы узнать волю Божию, Божественное решение, употребляли различные средства, одинаково непозволительные и запрещавшиеся церковью: испытывали обвиняемого холодной водой, кипятком, раскаленным железом, огнем. Все эти виды испытания заключались в следующем. Обвиняемого кидали в заранее освященные (несмотря на папские запрещения) пруд или реку, причем, если он ке погружался, а сразу же плыл, объявляли его виновным. Заставляли обвиняемого опускать руку по локоть в котел с кипящей водой. Обвиняемый, чтобы доказать свою невинность, брал в руки кусок раскаленного железа на известный срок или проходил босыми ногами по 9-12 раскаленным сошникам или вообще железным пластинкам. Отсутствие ожогов или их незначительность свидетельствовали о правоте обвиняемого. Наконец, испытание огнем заключалось в том, что обвиняемый, желающий доказать свою невинность, должен был невредимо пройти сквозь пылающий огонь, причем в таких случаях на него надевалась иногда рубаха, пропитанная воском. Вот именно к такого же рода испытаниям, называвшимся ордалиялш (ordalies, ordal), принадлежат и судебные поединки. Познакомимся поближе с этим явлением.
