Михаил Александров - Внешнеполитическая доктрина Сталина
Примечательно, что позднее, в середине 20‑х годов во время борьбы с троцкистско-зиновьевской оппозицией Сталин вновь прибегнул к этому приему. На собраниях в первичных партийных организациях на заводах и фабриках его сторонники отчетливо проводили мысль о том, что оппозиция — «еврейская» фракция в ВКП(б), в то время как сталинцы — русская фракция 51. Означает ли это, что Сталин действительно был антисемитом, как его пытается изобразить Троцкий? Если обратиться к фактам, то получается довольно противоречивая картина. Сталин выдвигал и «задвигал», сажал и выпускал, казнил и миловал и евреев, и неевреев. Он не чурался евреев, готовых верно служить ему. Достаточно сослаться на примеры Литвинова, Кагановича и Мехлиса. Сталин активно использовал евреев и советских и зарубежных в период второй мировой войны. Для этого даже был специально создан Еврейский антифашистский комитет. Когда же война закончилась и международная обстановка изменилась, этот комитет был распущен. Подходить к оценке того, являлся Сталин антисемитом или нет следует именно в этом ключе. Думается, что ему не был присущ какой–то психологический иррациональный антисемитизм. Эмоции и чувства вообще были чужды Сталину. Он действовал как автомат, как компьютер на основании холодного политического расчета. Если интересам его политики отвечало использование евреев, он без колебаний прибегал к этому. Если ему был выгоден антисемитизм, он не останавливался перед антисемитизмом.
Важным элементом сталинской биографии было то, что помимо работы среди русского пролетариата в Закавказье, он провел почти четыре года в туруханской ссылке в маленькой сибирской деревушке. Он жил среди простых русских крестьян, пристрастился к таким крестьянским занятиям как охота и рыбалка, ходил на лыжах, курил махорку. И там Сталин не встретил ни национального высокомерия, ни пренебрежительного отношения к себе как к инородцу. Как писала позднее в эмиграции дочь Сталина С. Алилуева:
«Даже в Сибири мой отец испытывал любовь к России: к природе, к людям, к языку. Он всегда смотрел на свои годы в ссылке, как будто они состояли из сплошной охоты, рыбалки и походов по тайге. Эта любовь осталась с ним навсегда … Он любил Сибирь с ее застыв ш ей красотой, с ее суровыми, молчаливыми людьми … Мой отец был полностью обрусевшим»52.
Видимо, именно в годы ссылки в сознании Сталина произошел важный перелом, странное соединение двух, казалось бы, несовместимых начал: психологии малого народа и идеи принадлежности к более широкой и могучей общности людей, объединенных в Российском государстве. Первый элемент заключал в себе развитое чувство национализма. В основе второго лежало чувство российской державности, обостренное происхождением Сталина из окраинного района России, где опасность центробежных тенденций ощущалась наиболее выпукло. Синтез этих двух элементов дал впоследствии то, что можно определить как государственный национализм Сталина. Здесь опять хотелось бы сослаться на его замечания по поводу конспекта учебника по истории СССР:
«В конспекте …, — писал он, — не учтена зависимая роль, как русского царизма, так и русского капитализма от капитала западно–европейского, ввиду чего значение октябрьской революции, как освободительницы России от ее полуколониального положения остается немотивированной».
Как видим, на этот раз Сталин развернул национально–освободительный аспект русской революции именно в плоскость общероссийской государственности. В данном случае он не сводит его только к национальным меньш инствам, а распространяет на весь народ России. Здесь, пожалуй, особенно наглядно проявилось перенесение Сталиным национализма из этнического измерения в общероссийское.
Такая мировоззренческая конфигурация органически дополнялась третьим элементом сталинской политической философии. Этим элементом была идея православия. В отличие от других большевистских лидеров Сталин располагал тем преимуществом, что имел возможность познакомиться с духовными основами православия. Маты Сталина была глубоко верующей православной христианкой. Именно по ее настоянию он поступил в церковно–приходскую ш колу. Вот что говорилось о Сталине в справке департамента полиции министерства внутренних дел № 5500 от 1 мая 1904 года:
«Джугашвили, Иосиф Виссарионович; крестьянин из деревни Диди — Лило, тифлисского района, тифлисской губернии; 1881 года рождения, православный
Для российских социал–демократов православное образование было скорее исключением, чем правилом. С этой точки зрения кадровый состав РСДРП заметно отличался от предшествующего поколения русских революционеров. Например, видные революционеры–разночинцы Чернышевский и Добролюбов, также как и Сталин, учились в духовной семинарии. Эту связь православного образования с идеологией русского народнического со ц иализма проницательно подметил Николай Бердяев. Он, в частности, писал:
«Семинаристы через православную школу получали формацию души, в которой большую роль играет мотив аскетического мироотрицания … Семинаристыг и разночинцыы принесли с собой новую душевную структуру, более суровую, моралистическую требовательную и исключительную, выработанную более тяжелой и мучительной школой жизни, чем та, в которой выросли люди дворянской культуры
Образование, которое Сталин получил в церковно–приходской школе и затем в Тифлисской духовной семинарии не могло не оставить глубокого отпечатка на его сознании даже, возможно, вопреки его собственной воле. Примечательно, что, несмотря на господствовавшие в большевистской партии атеистические воззрения, Сталин никогда не относился всерьез к антирелигиозной пропаганде, обычно называя атеистическую литературу «антирелигиозной макулатурой»56. Он даже утверждал, что для члена партии вовсе не обязательно быть атеистом. Представляется, что именно в православии следует искать причины его неверия в интернационализм западного пролетариата. Вслед за основоположником русского социализма А. И.Герценом, Сталин был, похоже, готов начертать на своем знамени: «Западноевропейский рабочий сам мещанин и от мещанства спасти не может.
Во время обучения в Тифлисской духовной семинарии Сталин на всю жизнь получил прививку от того, чтобы восхищаться ценностями западной цивилизации. После этого у него уже не было ни стремления воспринять западную культуру и образ жизни, ни даже выучить иностранный язык. Он никогда не жил и не стремился подолгу задерживаться на Западе, если попадал туда в силу рабочей необходимости. Само по себе азиатское происхождение Сталина не может являться достаточным объяснением этого феномена. Имеется немало примеров того, как многие политические и государственные деятели Востока становились своего рода «западниками». Причем, это было свойственно не только для России, но и для Турции, Египта, Индии, Китая, Японии и некоторых других стран. Видные российские социал–демократы, в том числе среди большевиков, были выходцами с Кавказа и из Закавказья. Это однако не мешало им придерживаться прозападной ориентации.
История была одним из любимых предметов Сталина и он имел по ней отличную успеваемость. Руководство духовной семинарии рассматривало его как способного и талантливого ученика, что было бы невозможно, не будь у него хороших знаний по теологии и истории религии. Имея перед собой картину противоборства агрессивного западного католицизма с восточным почвенническим православием, ему, видимо, не раз приходилось задумываться об истоках этого конфликта. Он не мог не видеть связи католицизма с рабовладельческой цивилизацией Западной Римской империи, существовав шей и пополнявшей свое богатство за счет ограбления других народов. Видимо, не случайно Сталин, вдруг, вспомнил о Римской империи на 17-ом съезде ВКП(б), рассматривая расистскую теорию нацистской Германии:
«Хорошо известно, — заявил он, — что древний Рим смотрел на предков нынешних немцев и французов тем же самым образом, как представители «высшей расы» смотрят сейчас на славянские расы. Хорошо известно, что древний Рим обращался с ними как с «низшей расой», как с варварами, которым предназначено жить в вечном подчинении «высшей расе», «великому Риму» … Но чем все это закончилось? В итоге неримляне, то есть «варвары» объединились против общего врага и подвергли Рим разгрому».
Сталин мог бы при этом добавить, что, хотя разгром Рима состоялся, его идеология продолжала жить. Она была унаследована теми самыми народами, которые уничтожили Западную Римскую империю, народами в основном
западноевропейскими. Эта идеология стала неотъемлемой частью их жизненной философии, которую они огнем и мечом несли затем по всему миру, устанавливая свою господство над новыми «варварами». Свое крайнее выражение эта идеология, эта система ценностей получила в расистской теории немецких национал–социалистов.
