Арсен Мартиросян - ТРАГЕДИЯ 22 июня: БЛИЦКРИГ ИЛИ ИЗМЕНА?
Из-за неприязненного отношения жены Риббентропа Шпитци вынужден был в 1938 г. покинуть своего патрона (во всяком случае о сегда объяснял это именно так). С того же времени являлся сотрудником военной разведки Третьего рейха и выполнял личные «конфиденциальные поручения шефа абвера адмирала Канариса, оставаясь при этом сотрудником разведки СС. После ухода от Риббентропа по протекции бригаденфюрера СС (генерал-майора) Веезенмайера Шпитци был устроен на работу в Бюро личного друга Риббентропа — Генри Манна, являвшегося представителем одного из крупнейших концернов США «Интернэшнл Телеграф энд Телефон» (ИТТ) в Берлине (одновременно Г. Манн представлял в Германии интересы ряда других крупных американских фирм).
Р. Шпитци свободно владел английским, французским и итальянским языками. Учитывая весьма специфическую служебную биографию в Третьем рейхе и принимая во внимание патронаж высокопоставленных членов СС, Шпитци несомненно представлял серьезный интерес для разведки любого крупного государства, США в том числе. И едва ли действовавшие в те времена в основном под коммерческими прикрытиями американцы не обратили внимания на такай внезапно свалившийся им на голову ценный подарок. Почти категорическая уверенность в этом предстает еще более обоснованной, если учесть то обстоятельство, что концерн ИТТ отродясь отличался (и отличается ярко выраженной склонностью к разведывательной деятельности и всегда был связан с американскими спецслужбами. Прежде всего это было обусловлена реальной возможностью ИТТ контролировать телеграфную переписку и телефонные разговоры, в т ч. международного характера. Да и основа для вербовки и даже «флаг» вербовки в этом случае были, что называется, едва ли не идеальными: американцы более всего склонны использовать материальную, особенно же финансовую, заинтересованность при вербовках агентуры, а в качестве «флага» вербовки — информационные потребности какой-либо крупной фирмы или банка.
Все это, подчеркиваю, чуть ли не идеально вырисовывалось в случае с Р. Шпитци, когда по протекции бригаденфюрера СС Веезенмайера он поступил на работу в Бюро Г Манна. К тому же следует иметь в виду, что Р. Шритци был австрийцем, а следовательно, не должен был испытывать каких-либо способных мучить совесть «истинного арийца» терзаний насчет предательства интересов Германии, тем более что и по характеру-то он был весьма ушлый. Так что работать с ним Сэму Вудсу было весьма с руки, ибо сам он являлся коммерческим атташе.
Однако, судя по всему, вербовку Р. Шпитци осуществлял явно не он — дело в том, что С. Вудс не знал своего информатора в лицо, что для всрбовщика исключается по определению. Его информатор никогда не вступал с ним в беседы, их встречи всегда носили заранее оговоренный по графику характер, являлись моментальными (происходил мгновенный обмен свернутыми в мини-трубочку сообщениями) и происходили в темных помещениях (как правило, в кинозалах во время сеансов), что по совокупности признаков с головой выдает то обстоятельство, что информатор сам был весьма oпытным разведчиком, особо заботившимся о своей личной безопасности.
То есть все складывается именно к тому, чтобы идентифицировать информатора С. Вудса в первую очередь именно с Р. Шпитци. При его-то личной информированности о делах в рейхе и политике его высшего руководства, его же еще более прекрасно информированных связях в верхнем эшелоне власти нацистской Германии, особенно в руководстве СС (P. Шпитци хорошо знал и высоко ценил сам рейхсфюрер СС Г. Гиммлер), добыть ту информацию, которая оказалась в руках С. Вудса, не представляло особого труда (для сравнения: занимавшие куда более низкое положение в иерархии Третьего рейха агенты советской военной разведки «Альта», «Ариец» разведки НКГБ — «Корсиканец», «Старшина» и другие практически одновременно добыли аналогичную информацию). В пользу вывода о Шпитци как об информаторе Вудса говорит, хотя и косвенно, также следующий факт. Последняя информация Вудса о плане «Барбаросса» поступила а Вашингтон накануне 20 марта 1941 г. (ибо 20-го она уже была передана советскому послу К. Уманскому). Далее идет обрыв связи, затем, в конце 1941 г., и США вступила в войну, что окончательно развело Вудса с его информатором. Дело в том, что весной 1941 г. Шпитци сломал ногу и весьма долго — полгода — лечился. Чем не причина для внезапного прерывания связи, особенно если учесть, что связь-то у них была по большей части односторонней — информатор сам вызывал С. Вудса на срочные встречи, а их срочность, судя по опубликованным, хотя и очень скудным данным, была обусловлена жесткой ориентацией информатора на особо важную, глобального характера информацию. А статус Р Шпитци и его возможности оправдывали такую ориентацию. (О Р. Шпитци см.: Безыменский Л. Разгаданные загадки Третьего рейха. М., 1981.)
Естественно, неоднократные ссылки на данные 1937 г. требуют развернутых пояснений. Ныне это нетрудно сделать: «Еще в 1937 г. нашей разведкой под руководством заместителя начальника ИНО НКВД Шпигельгласа были добыты важные документальные сведения об оперативно-стратегических играх, проведенных командованием рейхсвера (позже вермахта). Этим данным суждено было сыграть значительную роль в развитии событий и изменении действий нашего руководства перед германо-советской войной.
После оперативно-стратегических игр, проводившихся фон Сектом, а затем Бломбергом, появилось «завещание Секта», в котором говорилось, что «Германия не сможет выиграть войну с Россией, если боевые действия затянутся на срок более двух месяцев и если в течение первого месяца войны не удастся захватить Ленинград, Киев, Москву и разгромить основные силы Красной Армии, оккупировав одновременно главные центры военной промышленности и добычи сырья в Европейской части СССР»[26].
Со страниц ставших мировым бестселлерам мемуаров под названием «Разведка и Кремль» (второе издание под названием «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930 — 1950 годы») еще в конце прошлого века об этом поведал генерал Павел Анатольевич Судоплатов[27].
Об этом же говорится и в третьем томе «Очерков Истории Российской Внешней Разведки». «В начале 1937 г. внешняя разведка информировала руководство страны об имевшем место в ноябре 1936 г. совещании высшего политического и военного руководства Германии, на котором обсуждались планы «восточного похода» Германской армии.
Совещание пришло к выводу, что никакого точного решения относительно восточной кампании не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос о создании базы для операций в самой Восточной Польше»[28].
Совершенно очевидно, что вопрос о нападении Германии на Польщу ради создания соответствующего плацдарма для последующего нападения на СССР был предрешен еще тогда, в ноябре 1936 г., и тогда же «соответствующим образом» прорабатывался.
О реально усиливавшейся угрозе безопасности и суверенитету Польши, а следовательно, и усилении угрозы продвижения гитлеpовской экспансии к тогдашним западным границам СССР Сталин знал еще с осени 1935 г. Эти сведения были добыты с помощью известной французской журналистки Женевьевы Табуи и влиятельного банкира Танери. Именно тогда стали известны планы Гитлера, в частности, на 1938 г. — захват Австрии, затем Чехословакии, что и означало бы выход вермахта на исходные для нападения на Польшу позиции[29].
Ослепленное патологической русофобией и советофобией тогдашнее польское руководство вплоть до 1 сентября 1939 г., к глубокому сожалению, не нашло в себе мужества хотя бы ради коренных интересов безопасности собственно Польши ответить взаимностью на фактически бесконечный ряд призывов и предложений СССР о сотрудничестве в военной сфере, прежде всего в целях отражения неумолимо надвигавшейся гитлеровской агрессии. С маниакальным упорством закоренелого самоубийцы (между прочим, многовековая «традиция» польского руководства!) Варшава делала все, что только возможно было желать вопреки элементарно здравому смыслу и собственным же интересам. Вплоть до того, что втуне лелеяла мечту о нападении на СССР и захвате, например, Советской Украины. Как можно было не понимать, что Гитлер ни при каких обстоятельствах не пойдет на это в союзе с «версальским ублюдком» — так Гитлер называл Польшу (и Чехословакию тоже — ну никак невозможно взять в толк! Одно слово — шляхта, пся крев!..
Судя по некоторым разведывательным данным, тогда же прорабатывался и вопрос об ориентировочных сроках нападения на СССР. Так, в одной из январских 1937 г. телеграмм в Центр легендарный советский разведчик Рихард Зорге со ссылкой на армянского военного атташе в Токио О. Отта сообщил, что Верховное германское командование планирует нападение на СССР на 1941 г.[30] Небезынтересно в этой связи отметить, что в конце 1936 г. Отт находился в Германии, где присутствовал на осенних маневрах вермахта, плавно перешедших в командно-штабные стратегические игры, а те, в свою очередь, — в вышеуказанное совещание высшего военно-политического руководства Германии по вопросу о «восточном походе».
