Марат Хайрулин - Военлеты погибшей империи. Авиация в Гражданской войне
7 сентября «Фарман-30» летчика 1-го Кубанского отряда Лукьяшко впервые подвергся атаке казачьего истребителя. После боя советский пилот доложил, что его аппарат (цитата) «был атакован „Ньюпором“, который повторял свои атаки все время бомбометания еще четыре раза. Несмотря на отсутствие пулемета и непрерывное нападение сверху, бомбы были сброшены в скопления конников и обозов у ст. Нижне Чирская. Одной из разрывных пуль пробит радиатор, благодаря чему аппарат, снижаясь, направился к х[утору] Ляпичеву, в районе которого и опустился на землю. Позиция была пройдена на высоте 600 м под обстрелом своих войск. Благодаря работе без радиатора мотор у аппарата сгорел и к службе негоден».
Так пилот «Ньюпора» из 1-го Донского самолетного отряда есаул К.Н. Качаловский одержал первую в Гражданской войне воздушную победу.
После этого случая один из работников царицынского штаба авиации признал, что «пулеметная стрельба в воздухе для нас была полной неожиданностью».
На подбитом «Фармане» пришлось заменить мотор и он смог вновь приступить к боевой работе только через месяц.
27 сентября Царицынский отряд «подарил» один из своих «Фарманов-30» 1-му Донскому отряду. Эта история типична для Гражданской войны. Из-за неисправности мотора летчик А. Козырев с наблюдателем В. Штюрмером (Штырмером) приземлились на станции Чир, в расположении казачьих войск. Как писал в своем приказе Л.Д. Троцкий, летчики «...были окружены, после того как отстреливались до последнего патрона из пулемета и револьвера. Захвачены в плен и расстреляны. Факт этот установлен бесспорно только недавно. Сообщаю о геройской гибели двух солдат Красной Армии. Имена Козырева и Штюрмера приказываю записать в книгу героев Воздушного Флота. Отцу Козырева выдать единовременное пособие в 10000 рублей. О семье Штюрмера навести справки». К вышесказанному надо добавить, что «расстрелянный» наблюдатель Штюрмер служил в белой авиации до конца войны и дослужился до капитана. О судьбе летчика Козырева нет данных. Возможно, его действительно расстреляли.
17 октября военлет 22-го корпусного отряда Г.Э. Тау вылетел на «Спаде» со станции Пинеровка и приземлился за линией фронта. В приказе по Красному Воздушному флоту отмечалось, что Тау был сразу же после посадки «изрублен озверевшими казаками». Вероятно, таким образом пытались предостеречь других летчиков от повторения его поступка. На самом же деле Тау вместе со своим аэропланом был зачислен в 1-й Донской самолетный отряд.
Однако слова из приказа оказались пророческими: спустя два года Тау действительно был «изрублен озверевшими казаками», но только не белыми, а ... красными. Это случилось в сентябре 1920-го во время боев в Северной Таврии. Тогда из-за нехватки самолетов многие белые летчики были вынуждены уйти в пехоту. Тау стал пулеметчиком. В последнем бою он остался прикрывать отход своего полка и до конца отбивался от наседавшей красной конницы.
Очередной «царский» подарок преподнес донской авиации командир 9-го армейского авиаотряда РККВФ поручик З.В. Снимщиков, который 29 октября вместе со всем своим отрядом бежал от красных и перелетел на Дон. Казачьи ВВС пополнились сразу шестью самолетами с опытными летчиками (Баранов, Добровольский, Макаренко, Осташевский и Хомич). В дальнейшем эта авиачасть в составе Донского самолетного дивизиона сражалась против большевиков под Воронежем. По словам видного деятеля большевистской авиации И.И. Петрожицкого, Снимщиков был отличным летчиком и лучшим на фронте мастером высшего пилотажа...
Петрожицкий лично знал Снимщикова, и это едва не стоило ему жизни. В декабре 1918-го ревтрибунал Южного фронта приговорил его к расстрелу. Только вмешательство К.В. Акашева позволило добиться отмены приговора.
Интересно, что после инцедента со Снимщковым чекисты долго выясняли, опрашивая свидетелей, не было ли в его поведении и высказываниях чего-то такого, что позволил бы догадаться о готовящемся побеге. Но ничего подозрительного, кроме подчеркнутой аккуратности в одежде, да «белогвардейской» фразы «берегите честь русского офицера», которую любил повторять Снимщиков, никто так и не припомнил.
Между тем даже на фоне многочисленных перелетов «краснозвездных соколов» на сторону белых армий бегство целого отряда было явлением беспрецедентным. Однако этим дело не кончилось. 4 ноября к казакам перелетел начальник 1-й Воронежской авиагруппы В.И. Стржижевский, а 9 ноября – командир 22-го корпусного отряда Э.М. Битте.
Взбешенное руководство Южного фронта направило во все авиачасти циркуляр следующего содержания: «Немедленно всем командирам и комиссарам принять к точному и неуклонному руководству:
1) Летчики и наблюдатели отрядов должны указать из среды служащих отряда не менее двух лиц, кои согласны дать подписку в том, что в случае умышленного перелета лица, за которое они ручаются, они согласны нести какую угодно ответственность, вплоть до расстрела.
2) Поручитель ни в коем случае не может быть одновременно в воздухе с тем, за кого он ручается, хотя бы и на разных самолетах.
3) Летчики отряда должны предоставить подписи членов семьи, или родственников, или друзей в том, что он не перелетит на сторону противника и готовы нести какую угодно ответственность, вплоть до расстрела.
4) Родственники обязуются не менять своего места жительства без разрешения Чрезвычайной комиссии...».
Слова у красных не расходились с делами. Чекисты установили адреса родственников Снимщикова и других летчиков его отряда, перелетевших к белым, которые были арестованы в качестве заложников.
К сказанному можно лишь добавить, что столь ярко представленная в документе система круговой поруки и взятия заложников из числа членов семьи была тогда обычной большевистской практикой в отношении «военспецов из бывших».
Также следует заметить, что за весь 1918 год не было ни одного перелета белых летчиков на сторону врага, а в 1919-м отмечено всего три таких эпизода.
В то же время Красный Воздушный флот нес ощутимые потери не только за счет перебежчиков. Порой в ход войны вмешивалась стихия. 21 октября внезапно налетевший шквал уничтожил все самолеты Царицынского авиаотряда. Отряд послали на переформирование в Саратов. За четыре месяца боев он совершил 169 боевых вылетов, сбросив на противника более 1600 кг бомб и 110000 листовок.
На Воронежском направлении против белоказаков действовала в составе 8-й армии Смоленская авиагруппа под руководством А.А. Кузнецова, сформированная летом 1918-го из пилотов, прошедших обучение в Англии. Группа состояла из двух отрядов, которыми командовали летчики Н. Вельман и В. Кузьмин. На этом же участке фронта находилась и 1-я Воронежская авиагруппа. Поскольку казаки, плотно «увязшие» под Царицыным, не вели на Воронежском фронте активных наступательных действий, пилоты авиагруппы сосредоточились на бомбовых ударах по железнодорожным и другим тыловым объектам противника. Вот выдержка из донесения о действиях Смоленской авиагруппы от 8 ноября 1918 г: «На станции Хреновая большое скопление белоказачьих войск и эшелонов. В результате прямого попадания бомб возникли пожары. На станции Талово прямым попаданием бомбы разбит паровоз и много вагонов с боеприпасами, вооружением. На эти станции сброшено за два дня 46 бомб по 25 фунтов. Выход эшелонов со станции Талово временно прекращен».
А вот как выглядели эти события с точки зрения наземных войск: «Военлету 2-го Смоленского отряда И. Нусбергу было дано задание перелететь на базу и, взяв бомбы, сбросить их на станции Таловую и Хреновую. Первую часть задания летчик выполнил на следующий день утром, а вторую через четыре дня. Бомбы упали на станцию Хреновая, занятую нашими войсками. К счастью, бомбометание вреда не принесло». Таким образом, за четыре дня, прошедшие с момента отдачи приказа, красные успели взять Хреновую и в результате летчик отбомбился по своим! Вину за произошедшее, как это обычно бывает, списали на исполнителей, хотя никто не позаботился своевременно известить авиаторов об изменении линии фронта. Командир отряда Кузьмин и летчик Нусберг были арестованы, но в декабре их отпустили на поруки. В том же месяце отряд отвели с фронта в Воронеж.
Из-за нехватки бомб и нежелания перегружать самолет летчики 8-й армии придумали сбрасывать на противника пустые бидоны из-под бензина и консервные банки с продырявленным дном. Эти посудины при падении издавали жуткий вой, вызывавший панику среди казаков. Особенно эффективным это оказалось в сочетании с мелкими осколочными бомбочками. С помощью таких «психических боеприпасов» был ликвидирован наметившийся прорыв белоказачьей кавалерии у Боброва. При этом отличились летчики Шнель, Жемчужин и Петренко.
Девять авиаотрядов 8-й, 9-й и 10-й армий Южного фронта в 1918 году налетали 557 часов. Из них 187 приходится на Царицынский отряд, 82,5 – на Смоленскую и Воронежскую авиагруппы, 67 – на 1-й Южный и 51 – на 22-й корпусной. 9-й армейский отряд до своего бегства к противнику успел налетать в составе Красного воздушного флота более 160 часов. Прочие отряды (Астраханский, 2-й Латышский, 1-й Могилевский, 1-й и 11-й корпусные) летали мало, а Курский и Рязанский, судя по официальным данным, вообще ни разу не поднимались в воздух.
