Вивиан Грин - Безумные короли. Личная травма и судьба народов
Среди историков мнение изменилось в его пользу, и при более трезвом, менее эмоциональном подходе, правление Нерона становится понятней, а сам император менее отвратительной фигурой. И всё же с самого начала его правления проявлялись не только его порочные наклонности, но и психическая нестабильность. Он бродил по улицам Рима с бандой головорезов такого же склада, грабя прохожих и совершая акты насилия. Тацит предполагает, что на самом деле изменения в природе его правления наступили, когда умер его наставник Бурр и кончилось влияние, оказываемое на него интеллектуалом Сенекой, а их заменил порочный префект Тигеллин.
Теперь он решил избавиться от своей интриганки-матери Агриппины. Она, возможно, предполагала, что сможет, как Ливия, оказывать дальнейшее влияние на своего любящего удовольствия сына, но Нерон был нетерпелив и самостоятелен и противился её попыткам подавлять его, особенно в личной жизни. Он не любил свою жену Октавию и взял в любовницы вольноотпущенницу Акте. Агриппина, нетерпимая к влиянию Акте на Нерона, пригрозила восстановить претензии сына Клавдия, четырёхлетнего Британика. Но Нерон не желал терпеть шантажа со стороны матери. Британик умер, его отравили, когда он сидел за детским столиком во дворце. Влияние Акте скоро кончилось, когда её заменила любовь всей жизни Нерона, Поппея.
Тем временем император устроил так, что его мать Агриппина поехала в неисправной лодке по Неаполитанскому заливу после праздника в Байях, где она была с сыном. Лодка утонула, но неутомимая Агриппина выплыла на берег. Однако она поняла, что кораблекрушение было предательски подстроено сыном. Когда она встретила морского офицера, которого Нерон послал, чтобы её убить, она тут же приказала ему пронзить мечом чрево, породившее убийцу.
Через три года Нерон решил бросить свою жену и жениться на Поппее. Октавию обвинили в супружеской измене с рабом, Нерон с ней развёлся и выслал на остров Пандатерия, порождавший зловещие воспоминания, где её принудили вскрыть себе вены. Поппея, прекрасная, страстная и честолюбивая, стала женой Нерона. Для её ванны требовалось молоко 500 ослиц. Её муж, культурный человек с литературными устремлениями, написал песню о её янтарных волосах. Но через три года, когда она была беременна, в припадке гнева он ударил её ногой, и в результате она умерла. Нерон очень сильно раскаивался и горевал, ибо при всём потакании своим желаниям он не был совсем бесчувственным. Однако продолжение было любопытным. Взгляд его упал на вольноотпущенника Спора, который внешне был очень похож на Поппею, настолько, что император приказал его кастрировать и совершил с ним брачную церемонию.
Казалось, необузданные капризы всё больше и больше управляли жизнью Нерона. Управление играло роль, подчинённую его личным удовольствиям, и сами эти удовольствия налагали общественные обязательства на его подданных. Он был грекофил и по-настоящему ценил греческую культуру; но его любовь к театру и к гонкам на колесницах стала настолько всепоглощающей, что стала оказывать влияние на общественную политику.
То, что император принимал участие в деятельности, которую считали более подходящей для рабов и вольноотпущенников, чем для лиц благородного звания, способствовало враждебности со стороны сенаторов, несомненно, помнивших о таких же пристрастиях Калигулы и их мрачных последствиях. Сначала выступления Нерона проходили почти без публики, но император так гордился своим мастерством, что жаждал восхищённой аудитории. Действительно, он так же заботился о своём голосе, как современный поп-певец, настолько, что лежал со свинцовыми гирями на груди, чтобы укрепить диафрагму. Он соблюдал строгую диету, чтобы голосовые связки были в хорошей форме, это поддерживалось и тем, что у него было сложение профессионального возничего колесницы. Плиний Старший замечает, что были дни, когда Нерон ел только зелёный лук в постном масле; и по примеру профессиональных возничих он поглощал сушёный помёт дикого кабана в воде, наверное, эквивалент анаболических стероидов в первом веке.
Сами по себе эти причуды и странности, может, и могли бы показаться безвредными, если бы они не отражали коренную неуравновешенность, болезненность всей его деятельности, включая политику. Его политика, как недавно сказал историк, была смесью «эксгибиционизма как средства завоевать популярность и подавления как противоядия от страха», и где-то в середине пути последнее возобладало над первым. Хлебу и зрелищам не удалось завоевать ту народную любовь, к которой он стремился. Его личная нетерпимость к соперникам и критикам проникла даже в мир развлечений, так что он поверил в своё врождённое превосходство как артиста, а не только как правителя. Распространено было убеждение, что он хотел основать новый город и назвать его Нерополь. Он распорядился воздвигнуть себе громадную бронзовую статую. Опустошительный пожар пронёсся над Римом в 64 г., всюду говорили, может, и без оснований, что город поджёг император, и это ещё больше увеличило его и без того растущую непопулярность.
Казалось, его жизнь всё больше и больше подчинялась фантазии. Репутация крайней порочности была подчёркнута публичным праздничным банкетом по случаю ещё одной так называемой свадьбы с любовником, вольноотпущенником Пифагором. Отгороженный лестью от общественного мнения, Нерон всё больше погружался в мир иллюзий, который частично поддерживался тираническими и жестокими поступками. Был раскрыт заговор с целью убить его во время посещения гонок на колесницах в Большом цирке, это привело к ряду репрессий и ещё больше способствовало параноидальным подозрениям императора. Разросшиеся требования денег ещё увеличили нелюбовь к нему. «Надежды Нерона на богатство, — заметил Тацит, — привели к национальному банкротству».
Хотя император считал, что ему угрожает вражда со стороны сената, он решил поехать в Грецию, где надеялся насладиться славой и известностью, которых ему недоставало в Риме. Раскаты бунта начинали сотрясать империю, крупные военачальники начали изменять, среди них Гальба, наместник Испании Тарраконской. Движение против Нерона нарастало, как снежный ком, и сенат объявил его врагом народа.
Он бежал на виллу Фаон около Рима с четырьмя вольноотпущенниками, один из которых, Эпафродит, помог ему заколоться в тот момент, когда из города прибыли всадники. «Какой великий артист погибает» («Qualis artifex pereo»), — пробормотал он и выразил желание, чтобы его гробница была украшена мрамором.
Трудно определить степень психической неуравновешенности Нерона. Можно утверждать, что он действовал согласно своему собственному представлению о том, что требовалось от римского принципата. Если он пал, то это в большей степени из-за порочной жизни и неверной политики, чем из-за психической неустойчивости. Но похоже, что пороки Нерона, его непостоянность и его тирания восходят к психическому состоянию, которое граничило с ненормальным. Генетические особенности династии Юлиев-Клавдиев не способствовали нормальности. Среди его предков были страстные женщины с сильной волей, такие, как его прабабка Ливия, его бабка Агриппина-старшая, его мать Агриппина-младшая. Нужен квалифицированный генетик, чтобы измерить влияние, которое их гены оказали на их отпрыска. Его эмоциональная жизнь, например, его любовь к Поппее, могла бы дать возможность предположить, что он не был психопатом, хотя в его жизни есть аспекты, которые кажутся психопатическими по природе. Возможно, он был шизофреник. Как минимум у него было расстройство психической деятельности, которое привело его на грань безумия. Как и Тиберий, он, может, не был сумасшедшим, но вполне нормальным тоже не был.
С Нероном закончилась императорская династия Юлиев-Клавдиев. В последующие сто лет, за исключением императора Домициана, который напоминал Нерона своей грекофилией, эксгибиционизмом и тиранией, императоры были людьми способными и опытными, воинами, администраторами, строителями, законодателями, даже философами: Веспасиан, Тит, Траян, Адриан, Антонин Пий, Марк Аврелий. Воистину это был, как заметил в восемнадцатом веке историк Эдуард Гиббон, золотой век империи.
Затем вдруг, в конце второго и в начале третьего века, Римская империя попала под власть группы молодых императоров, которые становились психически неуравновешенными: Коммод, Каракалла и Элагабал. Золотой век кончился со смертью Марка Аврелия в 180 г., и в следующие сорок лет, с перерывом на устойчивое правление с 193 по 211 год способного императора Септимия Севера, большинство императоров были неопытные юнцы, чьи головы буквально кружились от той абсолютной власти, которая к ним попадала. Лишённые настоящего таланта, они находили компенсацию в капризном, угнетающем и неуравновешенном употреблении власти и, как Калигула, заявляли о своей божественной природе. Если они не были ненормальными клинически, они определённо были жертвами расстройства психической деятельности, которое в наши времена потребовало бы ограничения и психиатрического лечения.
