История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

После чего они двинулись к усадьбе; полковник Уэб командовал правым флангом, подполковник Банкли — кавалерией левого крыла, сам Гейдж вел пехоту; однако уже вскоре в самом конце обширной равнины они заметили отряд из пяти сильных корнетов кавалерии, выстроенный в превосходном порядке на невысоком холме и уже готовый встретить противника. Но прежде чем выйти на позицию, с которой можно было бы нанести удар, им нужно было преодолеть две линии живых изгородей, занятые многочисленными мушкетерами. Стойко выдержав жестокий залп из мушкетов, отряд Гейджа смело атаковал вражескую кавалерию; неприятель сопротивлялся не так долго, как это можно было ожидать от общеизвестной храбрости Нортона (хотя многие его бойцы погибли) — он дрогнул, подался назад и наконец обратился в самое настоящее бегство, ища спасения в безопасном месте, где до него уже не могли добраться преследователи. Пехота же дралась с гораздо большим упорством; под натиском Гейджа она медленно отступала от одной изгороди к другой, пока не отошла в свой укрепленный лагерь, где продержалась еще два часа, и только тогда ее противник смог прорваться с этой стороны в усадьбу. Впрочем, в Безинг-хаусе полковник пробыл недолго; он успел лишь поприветствовать маркиза и передать ему доставленные из Оксфорда боевые припасы (довольно, надо сказать, скудные: 12 бочек пороха и 1200 запалов), после чего, отправив сотню солдат под начальством офицеров гарнизона в соседнюю деревню Безинг, немедленно двинулся со своей пехотой и кавалерией к Безинг-стоку, торговому городку в двух милях от усадьбы. Там он обнаружил большие запасы пшеницы, солода, ячменя, ветчины, сыра и масла и ту их часть, для перевозки которой удалось найти лошадей и телеги, в тот же день отправил в усадьбу — вместе с 14 бочками пороха, несколькими мушкетами, а также 50 головами рогатого скота и сотней овец. Между тем другой отряд, посланный к Безингу, разгромил располагавшегося там неприятеля: от 40 до 50 человек легло на месте, некоторые заперлись в церкви, где вскоре были взяты в плен. Среди них оказались два капитана, Джервис и Джефсон, старшие сыновья главных вождей мятежа в этом графстве и оба наследники обширных состояний. Их отправили под конвоем в Безинг-хаус; прочие же неприятели, осаждавшие усадьбу с этой стороны, бежали под защиту сильных укреплений, возведенных ими в близлежащем парке. Этот и следующий день полковник занимался завозом в усадьбу всякого рода провианта, после чего, с основанием заключив, что гарнизон ее обеспечен всем необходимым на два месяца, стал думать о возвращении в Оксфорд. И вовремя, ибо Нортон, собрав и приведя в порядок своих павших было духом людей и присоединив к ним все эскадроны, располагавшиеся поблизости, появился в виду усадьбы с войском более многочисленным и бодрым, чем прежде, как если бы твердо решил рассчитаться с противником еще до его отхода в Оксфорд. Сверх того надежные люди донесли Гейджу, что части из абингдонского гарнизона расположились в Альдермастоне, а войска, взятые из Ридинга и Ньюбери, заняли две другие деревни на реке Кеннет, которую полковнику предстояло форсировать.

И тогда, желая внушить неприятелю мысль, будто он не собирается уходить немедленно, Гейдж отправил в две или три близлежащие деревни приказы (которые, как он был уверен, враг обязательно перехватит) с требованием до двенадцати часов следующего дня доставить в Безинг-хаус такое-то количество зерна, и с угрозой, если крестьяне не управятся в назначенный срок, прислать тысячу кавалеристов и драгун, которые сожгут их жилища. После чего, собрав около одиннадцати часов вечера всех своих людей (дело было в четверг — наступала вторая ночь его пребывания в усадьбе Винчестера), Гейдж, без барабанного боя и трубного гласа, вышел из Безинга и, следуя указаниям отлично знавших местность проводников, коих предоставил ему маркиз, воспользовался бродом у разрушенного неприятелем моста и незаметно переправился через Кеннет. Кавалеристы посадили в седла пехотинцев, а затем, двигаясь проселочными дорогами, достигли Темзы и переправились через нее вброд милей ниже Ридинга. Таким образом Гейдж ушел от неприятеля и еще засветло добрался до Уоллингфорда, где уже в полной безопасности сделал привал на ночь, дав отдохнуть своим солдатам. На следующий день он благополучно прибыл в Оксфорд, потеряв убитыми лишь двух капитанов, а также нескольких других офицеров и рядовых — всего одиннадцать человек; от сорока до пятидесяти его бойцов получили ранения, впрочем, не слишком опасные. Точно установить урон неприятеля не было никакой возможности; полагали, однако, что он потерял много людей убитыми и ранеными, не считая сотни с лишним пленных. И враги, и друзья единогласно признали это дерзкое предприятие одним из самых блестящих подвигов, совершенных какой-либо из сторон в продолжение войны, что весьма приумножило славу Гейджа как командира.

Глава XVI

(1644)

На следующий день после того, как армия Эссекса ушла восвояси и по сути распалась, король возвратился на вою главную квартиру в Боконнок, где дал своим солдатам лишь сутки на отдых. Накануне он приказал Гренвиллу идти с корнуолльской конницей и пехотой к Плимуту, соединиться с Горингом и сообща преследовать кавалерийский отряд Балфура — перейдя мост близ Селтеша, они могли бы без труда его настигнуть. Но Гренвилл потерял драгоценное время ради овладения Селтешем, из которого неприятель уже ушел, бросив одиннадцать пушек, а также известное количество вооружения и боевых припасов, каковые трофеи, как и занятие самого города, не стоили подобного промедления, в конечном счете не позволившего Гренвиллу соединиться с Горингом. Последний же ссылками на отсутствие корнуолльской пехоты пытался оправдать то, что он не вступил в бой с находившимся поблизости Балфуром, но лишь отправил вслед за ним небольшой отряд с приказом тревожить арьергард неприятеля. Во время этого слишком энергичного преследования погиб капитан Сэм Уайнмен, необыкновенно даровитый и подававший большие надежды молодой человек, сын мудрого и превосходного отца, что стало невосполнимой утратой для благородного семейства. Таким образом, Балфур, умело руководя своим отрядом, в полном порядке проделал марш в сто с лишним миль через неприятельскую территорию и, как уже говорилось выше, без сколько-нибудь значительных потерь достиг безопасного места на землях, занятых войсками Парламента.

Как только опасения и страх перед врагом исчезли, поднялся ропот: короля-де убедили предоставить неприятельской пехоте слишком выгодные условия капитуляции, хотя он мог бы заставить ее не просто положить оружие, но сдаться безоговорочно, на милость победителя, и таким образом сделать солдат и офицеров Эссекса военнопленными, что не позволило бы Парламенту так быстро набрать новую армию. Но те, сколько бы их ни было, кто брал на себя смелость сурово осуждать это решение, совершенно не представляли себе тогдашнего состояния и настроения королевской армии, отнюдь не такой сильной, как многим казалось. Каких бы успехов ни добилась она по вступлении своем в Корнуолл в начале августа, когда неприятель совершенно не ожидал появления Его Величества в такой от себя близости, почему отряд королевской кавалерии и сумел застигнуть врасплох и взять в плен в Боконноке многих известных офицеров и даже подполковника из полка самого графа Эссекса — какими бы, повторяю, ни были эти успехи в тогдашних условиях, когда враг был охвачен паникой, обстоятельства сильно изменились к началу сентября, когда подписывались упомянутые статьи, а положившая оружие неприятельская пехота (как это вскоре станет очевидным) была даже многочисленнее, чем королевская пехота в момент оставления армией Его Величества Корнуолла. Оплошность, притом вопиющую, допустила как раз противная сторона — когда ее кавалерия двинулась на прорыв. Если бы враг знал (а он едва ли мог этого не знать), что вся королевская конница, исключая гвардию, находилась тогда у него за спиной, близ Сент-Блейза, то неприятельская пехота вполне могла бы спастись вместе с кавалерией и, пожертвовав единственно лишь своими пушками, незаметно выйти из окружения и выиграть четыре или пять часов времени, ведь при тогдашнем состоянии королевской армии ее необутые и неодетые солдаты, коим пришлось бы двигаться в Девоншире и Сомерсетшире узкими тропинками, по местности, изобилующей живыми изгородями и глубокими канавами, вряд ли сумели бы нанести врагу большой урон. Вдобавок к моменту подписания статей капитуляции король отлично знал, что Миддлтон, несмотря на прежние свои неудачи, вот-вот подойдет к Тивертону, а потому не может быть никаких сомнений, что Его Величество, согласившись на весьма мягкие условия, выказал благоразумия ничуть не меньше, чем милосердия.