Нанами Шионо - Последний час рыцарей
Неистовое ликование в честь триумфа при Лепанто прозвучало эхом даже в далекой от Средиземноморья Англии. Сражение при Лепанто стало не только самой крупной, но и последней в истории галерной битвой. Более того, это был последний крестовый поход. После Лепанто более никто в Западной Европе не призывал к войне во имя Христа.
Западная Европа стала мировым центром, сменив в этой роли Средиземноморье. Дальнейшие исторически значимые битвы происходили уже не в Средиземном море, а в водах Атлантического океана. А на смену галерной эпохе пришло время парусных кораблей.
В 1645 году между Турцией и Венецией разгорелась двадцатипятилетняя война за остров Крит. Но на тот момент Средиземноморье утратило мировую весомость, война уже не рассматривалась как исторически важное событие, как было с битвой у Лепанто. Независимо от ее длительности и от пролитой крови к этой венециано-турецкой войне все отнеслись как к одному из локальных конфликтов.
Венецианская республика гордилась своей тысячелетней историей. После падения Византии в 1453 году Османская империя стала главной исторической силой. Но именно сражение при Лепанто положило начало краху ее могущества. Венеция тоже стала стремительно терять свою влиятельность. Это объяснялось не только ослаблением обоих государств, но и спадом мировой важности Средиземноморья — центра их действий и влияния. Это влияние уходило вместе с XVI веком.
Увяданию Средиземноморья по большому счету способствовало то, что все дальнейшие значимые битвы на море происходили в иных водах.
Военные достижения союзников в битве при Лепанто утратили какой-либо вес в следующем же году, когда альянс был расформирован.
И все же устрашающее кровопролитие не кануло бесследно в Лету.
Если бы в сражении при Лепанто победили турки, они тем самым еще больше утвердились бы в собственной непобедимости, а Средиземное море стало бы внутренним озером Османской империи. Кроме того, в случае победы турок нет уверенности, что дальнейшая османская экспансия остановилась бы около Вены и не простерлась бы дальше.
Сражение при Лепанто имело скорее психологический, нежели фактический эффект, лишний раз доказав историческую важность подобного психологического последействия. В итоге Венеция добилась семидесятилетнего мира, на протяжении которого она оставалась одним из богатейших и утонченных государств в Европе. Так, творения искусства и ремесленные изделия, выносившиеся на площадь Сан-Марко во время праздничных процессий, чтобы удивить приезжих иностранцев, оценивались в десять миллионов дукатов.
Благосостояние Венеции особенно поразило гостей с Дальнего Востока. Четырнадцать лет спустя после сражения при Лепанто, в 1585 году, в Венецию прибыли четверо японских юношей, посланных сюда в качестве иезуитских миссионеров тремя христианскими предводителями с острова Кюсю. Они намеревались посетить испанского короля Филиппа II и папу римского Григория XIII.
Судьбы участников битвы при Лепанто в последующие годы
В мае 1572 года, когда воспоминания о триумфе при Лепанто были еще свежи, а христианский союз, так и не решившийся на очередную битву, пока еще не расформировали, ушел из жизни папа Пий V. Вскоре после смерти его канонизировали, церковь признала покойного святым Пием.
Организация крестового похода и его успех поспособствовали решению о канонизации. В XIII веке французский король Людовик возглавил множество крестовых походов, все они увенчались неудачей. Но несмотря на это, монарха тоже возвели в святые. В Западной Европе святость и борьба против неверных становились взаимозависимыми понятиями.
Успехи дона Хуана закончились на победе при Лепанто. Вражда между ним и Филиппом II усугубилась, молодой принц без особо примечательных событий дожил до тридцати трех лет. В 1578 году дона Хуана не стало. Он ни разу не был женат.
Маркантонио Колонна после Лепанто тоже исчез с исторической сцены. С 1577 года он служил генерал-губернатором Сицилии, а в 1584 году умер в возрасте сорока девяти лет вдали от родной Испании.
Несмотря на массовую критику, Джованни Андреа Дориа до самой смерти продолжал карьеру наемного капитана. В 1606 году в возрасте шестидесяти семи лет он ушел из жизни. А поскольку важность Средиземноморья постепенно увядала, никто из его наследников более не достиг выдающихся карьерных высот.
Возможно, в качестве компенсации за отставку с поста адмирала венецианского флота Себастьяно Веньеро избрали дожем Венецианской республики. Это случилось шесть лет спустя после сражения при Лепанто. Во время его пребывания в новой должности у республики практически не возникало сложностей в отношениях с турками, поэтому Веньеро уже не так часто давал волю своему необузданному гневу.
К четырехсотой годовщине битвы у Лепанто от имени итальянского флота на стене его скромного дома на площади Фармоза повесили мраморную мемориальную табличку с указанием имени выдающегося морского командира.
С подписанием мирного соглашения с турками венецианскому послу в Константинополе Маркантонио Барбаро разрешили вернуться домой после пятилетней службы. Обычно вернувшийся на родину дипломат обязан предоставить сенату отчет. И Барбаро не был исключением из этого правила. В своем отчете он подверг безжалостной критике политику правительства, отчего собравшиеся сенаторы и администраторы побледнели: «Стабильность и устойчивость государства не зависят исключительно от его военного потенциала. Крайне важным является и то, как нас воспринимают другие страны, как мы относимся к ним. На протяжении вот уже многих лет турки считают, что мы, венецианцы, всегда избираем легкий путь компромисса. А все потому, что наше отношение к ним характеризуется не обычной дипломатической вежливостью, а скорее подобострастием. Мы побоялись окончательно убедить турок в их слабости, не смогли показать собственную силу. В итоге туркам больше ни к чему подавлять свое высокомерие, дерзость и заносчивость. Теперь они могут дать полную волю своим диким импульсам. Мы позволили им отобрать у нас Кипр взамен на клочок бумаги, доставленный каким-то греком. Разве это не доказывает позорности венецианской международной политики?»
Но даже после подобного отчета венецианское правительство не преминуло наградить Барбаро за все его достижения. Вскоре он получил пост (по важности второй после дожа) руководителя собора Сан-Марко.
Уполномоченные послы не должны были по возвращении отчитываться перед сенатом. Как было сказано ранее, в 1572 году коллега Барбаро, Джованни Соланцо, сменил погибшего Барбариго, став адмиралом венецианского флота. Четырьмя годами позже он руководил разведывательной эскадрой в Средиземноморье. Тогда же его корабли вступили в схватку с судами, принадлежавшими мальтийскому рыцарскому ордену Святого Иоанна. Во время военных действий Соланцо был убит. Дело в том, что после заключения мира между Венецией и Турцией орден настолько ополчился против республики, что стал нападать на республиканские корабли, будто они принадлежали неверным османам.
Улудж-Али дожил до семидесяти пяти лет. В 1595 году он скончался в своей постели в Константинополе. В моем сборнике «Любовные хроники» есть один рассказ под названием «Изумрудное море», в котором описан эпизод из романтической жизни пирата Улудж-Али.
Еще во времена сражения при Лепанто ходили слухи о намерении испанского короля Филиппа II переманить Улудж-Али на свою сторону. И судя по всему, позже монарх предпринимал подобные попытки. Однако бывший христианин с юга Италии ни разу не предал турок, которые, в свою очередь, ценили его так высоко, что даже назначили великим адмиралом османского флота.
Все свое состояние Улудж-Али потратил на возведение прекрасной мечети в Константинополе, которой передал многие сокровища, а после спокойно умер во сне, до последнего вздоха оставаясь мусульманином. Говорят, при жизни он держал венецианский флот в постоянном страхе.
Венеция. Зима 1571 года
Венецианское правительство запретило семьям погибших при Лепанто носить траур. Столь великое событие должно было вызывать лишь радость, а не печаль. На улицах повсюду висели только праздничные флаги, не было ни одного черного. И дож с сановниками Венецианской республики нанесли визит дому Агостино Барбариго, чтобы отпраздновать победу, а не выражать соболезнования. Вдова погибшего, как и полагалось, не в трауре, достойно приняла гостей. Весь город, в том числе и особняк Барбариго, охватило ощущение триумфального восторга, подавлявшего боль от потери любимых.
Но в Венеции была одна женщина, которая более чем кто-либо погрузилась в траур — и душой, и разумом. Она не могла носить траурную одежду, так как официально никого не потеряла.
