Федор Успенский - История Византийской Империи VI – IX вв. Том 2.
Пропуская затем совершенно не имеющие значения обвинения в мероприятиях против искателей кладов и в обложении податями живого товара — рабов, если они были куплены в Кикладских островах, переходим к девятой и десятой вине Никифора, которые изложены следующим образом: «Он принудил приморских жителей, занимающихся мореплаванием, преимущественно малоазиатских обитателей, никогда не живших земледелием, покупать присвоенные им себе земельные участки». В особенности следует отметить десятую вину: «Собрав более значительных торговых людей Константинополя, он возложил на них обязательство взять двенадцать литр золота с выплатой процентов по четыре керата на номисму и с несением обычных торговых пошлин».
Оба приведенные акта, если только они проведены были чрез законодательство, представляли бы весьма большой интерес, но в том виде, как они изложены у Феофана, возбуждают некоторые сомнения. Если император стремился к поощрению торговли, то странно было бы отвлекать мореплавателей к занятиям земледелием. Некоторый свет бросает на этот вопрос система военной морской службы, основанная на землевладении. Как служба на коне, так морская служба и пешая построены были в Византии на системе владения земельной собственностью. Доселе принято было думать, что окончательная организация военной службы на системе землевладения относится к X в. и вообще принадлежит царям Македонской династии. Если только мы правильно понимаем место Феофана, девятая вина Никифора именно и заключается в первом опыте обязательной приписки к земельному участку тех лиц, которые должны нести военно-морскую службу.
Наконец, что касается десятой вины, она представляет весьма любопытную финансовую операцию, заключенную на выгодных условиях для той и другой стороны. В данном случае нужно подразумевать на одной стороне казну, на другой — торговых людей столицы Государство делает ссуду в 12 литр золотом за проценты в четыре керата с номисмы. Принимая в соображение, что золотая литра составляла 72 номисмы или перпера, а в каждой номисме следует полагать от 4 до 5 р. на наши деньги, мы можем принять, что данная в ссуду сумма достигает 20 000 р. и что процент в четыре керата на номисму составит 6-70 коп. на 4р. или ок. 16 процентов на 100. Легко понять, что это составляло бы даже в наше время далеко не чрезвычайно высокий рост, а в начале IX в. нечасто можно было найти ростовщика, который бы согласился дать ссуду за 16 %. Как же понять упрек, посылаемый царю Никифору за эту финансовую сделку с константинопольскими купцами? Весьма вероятно, что имелась какая-либо государственная надобность, для удовлетворения которой Никифор обратился к общественной предприимчивости. В этом отношении можно присоединиться к мнению профессора Ламброса, который говорит: этим распоряжением имелось в виду вызвать содействие к постройке больших судов, которыми можно было бы воспользоваться в случае необходимости и для военных целей17. К подобным мерам и в другое время византийское правительство прибегало для постройки торгового флота, который служит и для военных целей, пока при Василии Македонянине не был организован государственный военный флот.
Из предыдущего можно вывести заключение, до какой степени пристрастна оценка деятельности Никифора у того писателя, по сообщениям которого мы должны писать его историю. В особенности в той области, которая касается церковной политики или, еще ближе, системы иконопочитания — наш источник отличается крайней односторонностью и пристрастием. Никифор не принадлежал к приверженцам иконопочитателей и не разделял взглядов царицы Ирины на положение Церкви и духовенства в государстве, но следует отдать ему ту справедливость, что в этом отношении он поступал довольно осторожно. Со смертию патриарха Тарасия в 806 г. и с избранием в патриаршее достоинство Никифора, бывшего до того на государственной службе в должности секретаря (асикрит) и возведенного в высший церковный сан из светского звания, определенно выступает на сцену церковная политика. Здесь нам предстоит говорить о столкновении царя с игуменом Студийского монастыря, знаменитым в церковной истории Феодором Студитом.
Еще до решения вопроса об избрании нового патриарха царь обратился с запросом по этому делу к игумену Феодору и дяде его, старцу Платону. В ответе на царское приглашение высказаться о кандидате на патриаршество Феодор, между прочим, выразил следующую мысль по общему вопросу об отношении светской власти к духовной: «Бог даровал христианам два дара — священство и царство, ими устрояется земное и небесное. Если хотите доставить вашему царству величайшие блага, то да получит Церковь себе представителя, равного вашей царской доблести» 18. По всей вероятности, царю был достаточно понятен намек, что Церковь нуждается, с точки зрения студийского игумена, в большей самостоятельности и независимости от светской власти, но он едва ли мог разделять это мнение. Во всяком случае, при избрании патриарха восторжествовала воля царя, и выбор остановился на асикрите Никифоре, который в Пасху 12 апреля возведен в патриархи вопреки желанию Платона и Феодора, не одобрявших хиротонии нового патриарха и замышлявших из-за этого схизму19. Так резко выраженное положение игумена Феодора против царской воли побуждает нас остановить внимание на этом церковном деятеле и ознакомиться с его ролью. Уже и то обстоятельство, что в самой почти середине иконоборческого периода мог образоваться такой крупный характер с определенным православием церковным направлением и высоким богословским образованием, составляет такое любопытное явление, мимо которого нельзя пройти историку.
В кратких чертах вот та обстановка, в которой вырос Феодор Студит. Родившись в Константинополе ок. 759 г. в служилом классе византийского дворянства, он вынес из детства православные религиозные представления и получил достаточное первоначальное образование в доме отца своего, квестора Фотина. Возвышенными качествами своего характера он обязан был своей матери Феоктисте, также происходившей из среднего столичного общества и представляющей собой симпатичный тип матери. Семейство Фотина и Феоктисты состояло из троих сыновей — Феодора, Иосифа и Евфимия — и одной дочери; в близкой, не только родственной, но и духовной связи с этой семьей стоял брат Феоктисты Платон. Весьма существенной чертой, выражающей нравственное направление тогдашнего общества, служит то, что в царствование Ирины и Константина VI вся эта семья покинула мирскую обстановку и избрала монашеский род жизни. Семи лет Феодор начал обучаться грамоте под руководством особого учителя и в дальнейшем прошел обычный в средние века курс грамматики, риторики и философии, перейдя в заключение к изучению Священного Писания и святоотеческой литературы. Вместе с отцом и матерью и братьями Феодор вступил в монастырь 22 лет от роду, когда перед ним начала открываться общественная деятельность. Это было в 781 г. Было ли это влияние игумена монастыря Символов в Вифинии, т. е. брата Феоктисты Платона, который тогда уже пользовался влиянием в высших кругах общества, или же объясняется это религиозным подъемом, наступившим со времени принятия государственного управления Ириной, не беремся решать, но дальнейшая судьба этой семьи и роль Платона и Феодора в истории начала IX в. служат лучшим выражением изучаемого периода. Первоначальные аскетические подвиги семьи Фотина относятся к местности, весьма известной монашескими колониями в пределах Олимпа, на малоазийском берегу. Здесь, в местности, составлявшей владение семьи, основан был монастырь Саккудион, управление коим принял на себя игумен Платон. Феоктиста с дочерью была пострижена в одном из женских монастырей.
В 788 г. Феодор был посвящен патриархом Тарасием в пресвитерский сан. Это было сейчас же после VII Вселенского собора. Феодор имел тогда около 30 лет от роду, и хотя не принимал участия в соборе, но имел случай высказать свое неодобрение действиями патриарха. Именно: он стоял на стороне применения строгих мер против нарушителей церковных канонов и не находил целесообразным слишком снисходительное отношение собора к иконоборческим епископам, которые так легко были прощаемы и оставляемы на своих кафедрах. В оценке значения самого собора он скорей приближался к латинской точке зрения20, т. е. высказывал мысль, что на нем не было действительных уполномоченных от восточных патриархов, и что римские послы совершенно случайно попали на собор, будучи в то время в Константинополе по другим делам. В 794 г. Феодор был избран в игумены монастыря на место Платона.
Первый случай к открытому выступлению Феодора на широкий путь общественной деятельности, доставивший ему большую известность и влияние в церковных и общественных консервативных кругах, подал брак царя Константина с Феодотой, которому предшествовал насильственный развод с Марией. Как известно, этот брак был совершен с нарушением церковных правил; патриарх, уклонившись сам от венчания царя с Феодотой, как того требовал обычай, допустил, чтобы бракосочетание совершено было игуменом монастыря Кафары Иосифом 21. Вокруг игумена монастыря Саккудион Платона и его племянника Феодора образовалась тогда значительная партия церковных людей, поставивших целью выразить протест против церковной власти, допустившей неканонический брак императора. Что придало острый характер начавшемуся тогда церковному раздору, это то обстоятельство, что новая царица состояла в родстве с семьей Платона и Феодора. Правительство употребило ряд мер, чтобы смягчить недовольство монашеской партии, но игумен Саккудиона оставался непреклонен и, ссылаясь на Священное Писание и творения свв. отцов, утверждал, что как член Церкви он обязан охранять чистоту церковных канонов даже вопреки мнению высшей духовной власти. Царица думала тронуть Феодора подарками, император решился даже лично посетить монастырь, но все попытки оказались безуспешны и не тронули Феодора. Тогда, по приказанию царя, отправлена была в монастырь военная команда; игумены и монахи подвергнуты бичеванию, Платон отведен под стражей в столицу, а Феодора с 11 товарищами отправили в заточение в Солунь. Но узники на пути к месту ссылки были предметов особенного внимания местных властей и торжественно были встречаемы на местах остановок окрестными поселянами22. И в самой Солуни, куда Феодор прибыл 25 марта 796 г., ссыльным оказано было внимание светской и духовной властью. Феодору предоставлена была свобода заниматься его любимым делом, из Солуни написано им несколько писем.
