Казимир Валишевский - Роман императрицы. Екатерина II
Но при этом Екатерина сама указывала средство, временно избранное ею, чтобы выйти из этого затруднения:
«Пока вы соблаговолите или не соблаговолите исполнить мою просьбу, — писала она, — я знаю. что сделаю: я перелистаю Энциклопедию. О! здесь наверное набреду на то, что мне надо, и на то, чего не надо».
А так как философы остались на мольбу Екатерины глухи, то очевидно, что все те меры, которые были приняты ее универсальным гением в области народною просвещения, и были почерпнуты ею из французской Энциклопедии.
II. Учреждение специальных училищ. — Die Universalnormalschulmeisterin. — Мечта Екатерины. — Смольный монастырь. — Екатерина в роли настоятельницы. — Подделка под Сен-Сир. — Плоды подобного воспитания. — Нетвердость педагогических взглядов Екатерины. — Несообразность в них.
Эти мероприятия, за исключением одного, оказались бесплодными. Несколько учебных заведений ведут, правда, свое начало со времени великого царствования Екатерины, но все это специальные училища, как, например, артиллерийская и инженерная школа, основанная в 1762 г., коммерческое училище в 1772 г., горный институт в 1773 г. и Академия художеств в 1774 году. В 1781 г. был поднят вопрос о народных школах, и через два года Янковичу было поручено создать несколько начальных училищ но образцу австрийских. Их было открыто в Петербурге сразу десять, и через несколько месяцев они насчитывали уже около тысячи учеников. Это привело Екатерину в большой энтузиазм, и она писала Гримму: «Знаете ли вы, что мы поистине делаем весьма хорошие вещи и быстро подвигаемся вперед, но не в воздухе (потому что, из страха пожаров, я раз навсегда запретила всякие аэростатические шары), но внизу, по земле, распространяя просвещение». В ответ па это Гримм пожаловал Екатерину титулом Universalnormal-schulmeisterin.
Но все это было, однако, очень далеко от того воспитания в духе Локка и Жан-Жака Руссо, о котором мечтала императрица, и которое, но ее мнению, должно было бы возродить Россию. Их педагогическая система была применена ею в сущности только в одном учреждении, основанном ею в 1764 г. для воспитания молодых девушек, — а именно так называемом Смольном монастыре. Это было любимое создание Екатерины, которому она с редким для нее постоянством оставалась верна до конца царствования. Величественное здание его на берегах Невы и теперь останавливает на себе восхищенное внимание иностранцев, и русские «благородные девицы» продолжают получать здесь свое образование; еще не так давно в стенах его выросли дочери князя Черногорского и тоже были свидетельницами того, как русская императрица, подобно своей великой предшественнице, нередко приезжала в институт, зорко следя за успехами и учением воспитанниц и интересуясь их детскими играми. Совершенно замкнутая жизнь в течение почти десяти лег, полная оторванность от всяких внешних, даже религиозных, влияний, но особенно от влияния семьи, — одним словом, все основные черты «Генерального учреждения» Бецкого были проведены Екатериной в воспитательный и учебный план этого заведения. Зимою воспитанницы никогда не имели отпусков: они выезжали только ко двору, куда императрица часто призывала своих любимиц. Летних каникул у них тоже почти не было. Раз в полтора месяца родители могли видеть дочерей, присутствуя на публичных экзаменах, которые позволяли им судить о степени достигнутых детьми успехов: и это было все. Учительницы, — не монахини, конечно, а женщины общества, — говорили своим ученицам о Боге, о диаволе только в самых общих выражениях, что исключало возможность всякого прозелитизма; духовенство допускалось, положим, в этот своеобразный монастырь: оно даже обучало девиц Закону Божьему, но ограничиваясь строго необходимыми сведениями. Это был монастырь с настоятельницей-императрицей, увлекавшейся философией, и иноческая жизнь, сообщавшаяся с великолепием и соблазнами императорского дворца: что-то вроде французского Сен-Сира, но без всякого религиозною оттенка; мы говорим при этом, конечно, не о суровом и угрюмом христианстве г-жи Ментенон, но о христианстве вообще. Священник появлялся иногда в стенах института, но христианского духа в нем не было вовсе. Ему противоречило самое устройство этого воспитательного учреждения, — его разделение на две обособленные половины. В институте было всего около пятисот воспитанниц, но часть их была дочерьми дворян, а часть — мещанки. И они не имели между собою ничего общего ни в образе жизни, ни в образовании, которое им давали, ни даже в костюме. У одних было тонкое белье, изящное платье, удобное помещение и вкусный стол, — в их обучении большое место занимали живопись, музыка и танцы. А у других платье было из грубой материи, кушанье простое, — их учили шитью, стирке, стряпне. Цвет одежды у всех был, положим, одинаков, но благородным девицам полагался элегантный «лиф», а мещанкам «кофта» и фартук, указывающий на их низкое происхождение. В основе всею этого лежал очень языческий взгляд на людские отношения; он замечался, впрочем, и в учебной программе института, в которую Дидро хотел включить полный курс анатомии, и в образе жизни воспитанниц, имевших доступ к легкомысленному и развращенному двору императрицы.
Как на это указывали не раз. Екатерина первая из русских венценосцев обратила внимание на женское образование. Она положило ему начало с тою полнотой замысла и великолепием исполнения, отпечаток который мы видим на всем созданном ею. Но в основание его были положены принципы, значение и ценность которых были, к несчастью, недостаточно продуманы ею: и они принесли свои плоды и сыграли большую роль в истории умственного и нравственного развития русской женщины, — роль, которую вряд ли можно назвать вполне благотворной.
По собственным признаниям императрицы Гримму, видно, что представляли, после пятнадцати лет царствования, воззрения Екатерины на дело воспитания: они сложились в ней совершенно случайно. Она отовсюду черпала идеи для своих учебных планов, точно собирала солдат для новых завоеваний. И в многочисленных педагогических сочинениях, завещанных ею потомству, здравые и глубокие мысли чередуются поэтому с парадоксальными утверждениями вроде того, что «языки и знания суть меньшая часть воспитания» или «здравое тело и умонаклонение к добру составляют все воспитание». Идея просвещенного деспотизма, выраженная в слепом подчинении ученика наставнику, как-то странно сплеталось в ее писаниях и мыслях с необходимостью развивать в детях самостоятельность, укрепляя душу ребенка. В общем получалась полная несообразность. Екатерина отчетливо сознавала, что воспитание русской молодежи, практиковавшееся в ее время, не приносит никакой пользы ни самим юношам, ни России, и твердо верила в необходимость его преобразования, считая это основным условием народного прогресса. Это убеждение ясно и непреклонно установилось в ее уме, и нужно признать, что в ее век и на том престоле, который она занимала после Анны, Елизаветы и Петра III, и оно было большим шагом вперед сравнительно с недавним прошлым. Но все-таки славу и почетное звание основателя народного просвещения в России потомство присудило не Екатерине, а имени несравненно более скромному, нежели ее. Потомство увенчало имя человека, которого Екатерина считала врагом и вознаградила тюрьмой и цепями за его труд на благо России. Начало народному образованию в том виде, как оно существует теперь в России, было положено учебными заведениями, открытыми в Петербурге Новиковым.
III. Педагогические сочинения Екатерины. — Александро-Константиновская библиотека. — Образец «гражданского начального учения». — План светского образования. — Екатерина и г-жа Эпинэ. — Les Conversations d'Emilie. — Бабушка и учительница. — Инструкция для воспитания великих князей Александра и Константина Павловичей. — Екатерина передает это воспитание в руки Лагарпа. — Она охладевает к мысли о необходимой реформе и распространении образования. — Ее последний взгляд на просвещение народа.
Среди педагогических сочинений Екатерины первое место занимают посвященные ее внукам. Уже в 1780 году, когда старшему из них было 3 года, а младшему два, Екатерина деятельно занималась их воспитанием. Она хотела составить для них маленькую библиотечку из произведений собственного пера, и написала для них первый сборник, состоящий из азбуки, из ряда наставлений, вроде небольшого нравственного катехизиса, и из двух сказок, которые мы называли выше. Эта «Александро-Константиновская библиотека» очень занимала Екатерину. Детский сборник предназначался ею, впрочем, для более широкого круга читателей: Екатерина хотела распространить его по всей России. Она дала своему катехизису название, которое имело бы в настоящее время громадный успех во Франции: «Гражданское начальное учение», и таким образом за сто лет вперед положила начало внерелигиозному воспитанию конца девятнадцатого века. Она писала по этому поводу Гримму: «Все, видевшие этот сборник, чрезвычайно его хвалят и говорят, что он годится и для малых, и для больших. Начинается он с того, что ребенку говорят, что он родился на свете голым и слабым и ничего не знает; что все дети рождаются так; что по рождению все люди равны; но что по своим знаниям они бесконечно отличаются один от другого». Она не без гордости возвещала при этом, что за две недели в Петербурге разошлось до 20.000 экземпляров ее сборника. Чтобы усовершенствовать свою педагогическую систему, Екатерина отовсюду собирала сведения. Прежде, чем написать Инструкцию для воспитания великих князей, она собственноручно переписала наставление Фридриха-Вильгельма Прусского, данное им в 1729 году полковнику фон-Рохову, когда он поручал ему непокорного юношу, превратившегося впоследствии в Фридриха Великого. В 1781 году Гримм прислал Екатерине «Conversations d'Emilie», и она пришла в восторг и от книги, и от изложенных в ней правил поведения, и от автора, который в это время был ей еще незнаком. Она писала Гримму: «Пожалуйста, примите как можно любезнее от моего имени автора книги „Conversations d'Emilie“; я применяю его метод со старшим из моих внуков, и это мне очень удается». Этим автором была, как известно, г-жа Эпинэ, a «Emilie» живое существо из плоти и крови: Эмилия Бельсэнс, ее внучка.
