Вулкаций Галликан - Авторы жизнеописаний Августов
XIX. (1) Он устроил для римлян замечательные развлечения и произвел раздачу.[1436] (2) Он справил триумф над германцами и блеммиями[1437] и во время своего триумфа вел перед собой отряды всех племен, численностью до пятидесяти человек каждый. Он устроил в цирке великолепнейшую охоту, причем позволил народу расхватать все. (3) Зрелище это было такого рода. Мощные деревья, которые воины вырвали вместе с корнями, были прикреплены к соединенным между собой по длине и ширине бревнам, затем сверху была насыпана земля, и весь цирк, засаженный подобием леса, зеленел прелестной свежей листвой. (4) Затем через все входы были впущены тысяча страусов, тысяча оленей, тысяча кабанов, далее – лани, горные козлы, дикие овцы и другие травоядные животные, сколько их можно было вскормить или найти. Затем были выпущены простые граждане и каждый хватал себе то, что хотел. (5) На следующий день он выпустил в амфитеатре сразу сто львов с гривами, которые своим рычанием создавали впечатление грома. (6) Все они были убиты людьми, стоявшими в задних воротах. Зрелище это не представляло собой ничего интересного по причине способа, каким убивали животных. Не было того стремительного натиска этих зверей, какой обычно бывает, когда они устремляются из клеток. Кроме того, многие из них, которые не захотели выходить в амфитеатр, были убиты стрелами. (7) Затем было выпущено сто ливийских леопардов, затем сто сирийских; было выпущено сто львиц и вместе с ними триста медведей. Все эти дикие животные представляли собой, разумеется, зрелище, скорее потрясающее, чем приятное. (8) Кроме того, было выпущено триста пар гладиаторов, причем тут сражалось много блеммиев, которых вели в триумфе, много германцев и сарматов, а также несколько исаврийских разбойников.
XX. (1) По окончании всего этого Проб, готовясь к войне с персами,[1438] погиб от козней своих же воинов, в то время как он совершал путь по Иллирику. (2) Причины его убийства были следующие. Прежде всего то, что он никогда не позволял воину оставаться без дела: руками своих воинов он выполнил много работ, говоря при этом, что воины не должны есть свой паек даром. (3) К этому он добавил слово для них неприятное, но спасительное для государства, если только оно оправдается, а именно, что скоро воины будут совсем не нужны. (4) Что он имел в виду, говоря это? Разве он не покорил все варварские племена и не сделал целый мир собственностью римлян? (5) «Скоро, – сказал он, – мы не будем нуждаться в воинах». Разве это не значит сказать: римского воина уже не будет, везде будет царить, всем будет спокойно владеть наше государство, весь круг земель не будет изготовлять оружия, не будет поставлять продовольствия, быков будут держать для плуга, кони будут рождаться для мира, не будет никаких войн, не будет плена, повсюду мир, повсюду римские законы, повсюду наши судьи.
XXI. (1) Любовь к превосходному императору завлекает меня дальше, чем это позволяет прозаический рассказ. Поэтому я добавлю лишь рассказ о том, что главным образом ускорило наступление рокового конца столь великого мужа. (2) Прибыв в Сирмий и пожелав сделать родную землю плодородной и расширить ее, он поставил много тысяч воинов на осушение какого-то болота;[1439] он готовился провести огромный ров, чтобы можно было, отведя устье его в реку Саву, осушить эти местности на пользу сирмийцам. (3) Возмущенные этим воины на пятом году его правления умертвили его[1440] в то время, как он хотел скрыться в очень высокую обитую железом башню, которую он выстроил для наблюдения. (4) Потом, однако, все воины сообща устроили ему огромную гробницу в виде высокой насыпи и вырезали на мраморной доске такую надпись: «Здесь покоится император Проб, действительно дельный (probus), победитель всех варварских племен, победитель и тиранов».[1441]
XXII. (1) Сравнивая государя Проба с другими императорами, я прихожу к заключению, что этот муж был либо равен почти всем римским вождям тем, что были храбры, и милостивы, и благоразумны, и вызывали удивление, либо, если только бешеная зависть не будет этого оспаривать, был лучше их. (2) В продолжение того пятилетия, когда он был у власти, он вел столько войн на всем круге земель, и притом командуя войсками сам, что можно удивляться, как он успевал принимать участие во всех этих сражениях. (3) Многое совершил он своей собственной рукой, много воспитал славнейших полководцев. Ведь из его школы вышли Кар, Диоклетиан, Констанций, Асклепиодот, Аннибалиан, Леонид, Цекропий, Пизониан, Геренниан, Гавдиоз, Урсиниан[1442] и другие, которым удивлялись наши отцы и из числа которых вышли хорошие государи. (4) Пусть с этим сравнит теперь кто хочет двадцать лет правления Траяна и Адриана, пусть сравнит почти столько же лет правления Антонинов. Я уже не буду говорить об Августе: едва ли кто может прожить столько лет, сколько он правил. О дурных императорах молчу. Уже славнейшее изречение Проба показывает, что он надеялся иметь возможность совершить, сказав, что скоро воины не будут нужны.
XXIII. (1) Уверенный в себе, он не боялся ни варваров, ни тиранов. (2) Какое засияло бы счастье, если бы под властью этого государя не было бы воинов! Ни один провинциал не поставлял бы продовольствия, из императорской кассы не выплачивалось бы никакое жалование, Римское государство имело бы нетронутые сокровища, государь ничего бы не тратил, землевладелец ничего не уплачивал: поистине Проб обещал наступление золотого века. (3) Не было бы никаких лагерей, не было бы слышно военной трубы, не нужно было бы изготовлять оружие, сам этот военный народ, который теперь терзает государство гражданскими войнами, пахал бы, занимался бы науками, обучался бы ремеслам, плавал бы по морям. Добавь к этому, что никто не погибал бы на войне. (4) О всеблагие боги, чем так сильно провинилось перед вами Римское государство, что вы отняли у него такого государя? (5) Пусть явятся теперь те, кто готовит воинов для гражданских войн, вооружает руки родных братьев для убийства братьев, подстрекает детей к нанесению ран отцам, и пусть они попробуют отказать Пробу в божественности, которую наши императоры мудро сочли нужным и освятить постановкой его портретов, и почтить храмами, и прославить цирковыми играми.
XXIV. (1) Потомки Проба из ненависти, или боясь зависти, покинули город Рим, переселились в окрестности Вероны, Бенака и Лария в Италии и здесь обосновались. (2) Вот что я не могу обойти молчанием: когда стоявшую в Веронской области статую Проба поразила молния, так что окраска ее претексты изменилась, гаруспики сразу ответили, что потомки его семьи будут блистать в сенате великой славой и все будут занимать высшие должности. (3) Однако до сих пор мы никого еще не видели.[1443] Что же касается выражения «потомки», то его значение можно растянуть на века, в нем нет определенной меры. (4) И сенат, и народ с глубокой скорбью услыхали о смерти Проба. Когда же было сообщено, что императором стал Кар, человек, правда, хороший, но далеко не похожий на Проба своими нравами, (5) то и сенат, и народ пришли в ужас из-за его сына Карина, который всегда вел себя очень дурно: каждый боялся, что теперь будет более суровый государь, но еще более боялись его негодного наследника. (6) Вот то, что мы узнали о Пробе и что сочли достойным упоминания. (7) Теперь в другой книге, и притом краткой, мы расскажем о Фирме, Сатурнине, Бонозе и Прокуле. (8) Ведь было бы недостойно соединить рассказ о четверке тиранов с рассказом о хорошем государе. Затем, если хватит нашей жизни, мы начнем повествование о Каре и его детях.
XXIX
Флавий Вописк Сиракузянин
ФИРМ, САТУРНИН, ПРОКУЛ И БОНОЗ, ТО ЕСТЬ ЧЕТВЕРКА[1444] ТИРАНОВ
I. (1) Знаю, что большинство писателей обошло молчанием или только кратко коснулось мелких тиранов. Так, Светоний Транквилл – писатель, отличавшийся очень большой точностью и ясностью, умолчал об Антонии и Виндексе, ограничившись попутным упоминанием о них; и Марий Максим[1445] не посвятил отдельных книг Авидию, который был во времена Марка, и Альбину, и Нигру, бывшим при Севере, но включил рассказ о них в чужие жизнеописания. (2) Мы не удивляемся Светонию, отличительным свойством которого была любовь к краткости. Но Марий Максим – человек, превзошедший всех своей многоречивостью и запутавшийся в своих свитках, где история перемешана со сказками – разве он снизошел до заботы о таком роде описания? (3) С другой стороны, Требеллий Поллион проявил такую тщательность, такую заботливость, выпуская жизнеописания хороших и дурных государей, что одну книгу заполнил даже кратким жизнеописанием тридцати тиранов, появившихся при Валериане и Галлиене или во времена государей, бывших их близкими предшественниками или преемниками. (4) Поэтому похвали нас за то, что и мы, несмотря на спешку, проявили немалую заботу о том, чтобы, рассказав об Аврелиане, Таците, Флориане, а также о Пробе, этом великом и необыкновенном государе, не обойти молчанием бывших при Аврелиане Сатурнина, Боноза, Прокула и Фирма, хотя на очереди был рассказ о Каре, Карине и Нумериане.
