Сергей Сергеев-Ценский - Севастопольская страда (Часть 1)
Данненберг несколько мгновений смотрел неподвижно в горевшие одушевлением старые глаза Меншикова и спросил вдруг:
- А французская армия?.. Разве она не сообщается с английской? Ведь она должна же будет прийти ей на помощь, ваша светлость?
- Для того чтобы она не пришла на помощь английской, она будет в свою очередь атакована со стороны вот - шестого бастиона, - стукнул ногтем по карте Меншиков, - для чего назначается отряд под командой генерала Тимофеева... это - из состава гарнизона крепости... Наконец, чтобы связать по рукам обсервационный корпус генерала Боске, - вот здесь, на Сапун-горе, - в Балаклавской долине стоят двенадцатая дивизия Липранди и целая дивизия драгун Врангеля - тридцать эскадронов, - под общей командой князя Горчакова, Петра Дмитриевича... Отряд этот достаточной силы и для того, чтобы резервы из балаклавского лагеря союзников пришить к их месту... Итак, господа, я сказал вам, кажется, все в главных, разумеется, чертах. От вас же я буду ждать сегодня до полуночи подробной диспозиции.
Генералы переглянулись.
- Когда же мы успеем написать эту диспозицию, ваша светлость? - вслух удивился за всех Соймонов. - Впору только посмотреть те чужие полки и артиллерию, какие вы нам даете в дополнение к нашим!
- Это вы успеете, господа! - поморщился Меншиков. - Это вы должны успеть сделать, так как выступление с бивуаков назначено на три часа ночи.
- Какой ночи? Этой ночи? - почти испугался Данненберг.
- Да, этой ночи! Больше мы ждать не можем. У нас все готово к наступлению, и мы должны выполнить волю его величества.
- Последние эшелоны только сегодня пришли в Севастополь, ваша светлость! Они не успели еще отдохнуть! - очень решительным тоном сказал Данненберг. - Вести усталых людей сразу в наступление - это значит провалить наступление!
- Пустяки, - "усталых"! Какая там усталость для русского солдата! выпрямил корпус над столом Меншиков, что означало у него недовольство словами Данненберга. - Начало движения колонн по моей диспозиции, которую вы сейчас же получите, отнесено к шести часам утра.
- Нет, ваша светлость, мы не успеем сегодня сделать все нужные приготовления, - сказал Павлов. - Подарите нам для этого хотя бы еще один день.
- Нет, не могу!.. Еще один день? Нет!.. Завтра в это время приезжают великие князья, а мы с вами, господа, не имеем полномочий от его величества подвергать их такой же опасности боя, какой будем подвергаться сами!
- Великих князей можно будет, я думаю, отговорить от присутствия на позорище* боевых действий, - сказал Данненберг.
______________
* То есть на полях военных действий.
- Вы забываете, что они - молодые люди!.. Это раз, а кроме того, господа, я вас уже посвятил в мой план, а это делаю я только накануне сражения, - подчеркнул Меншиков.
- Если наступление так поспешно, ваша светлость, и так мало подготовлено, то я опасаюсь за его успех! - решительно сказал Данненберг. - У меня в корпусе введены свои крестовые порядки...
- Почему вам кажется, что оно мало подготовлено? - как будто даже обиженным тоном спросил Меншиков.
- Оно подготовлялось вами, но мы даже не в состоянии втолковать себе, что нам надо делать и куда идти! А между тем скоро надвинется ночь... Идет дождь. Земля к утру размокнет. Почва вязкая, будет налипать на сапоги, на колеса орудий... Войска же будут совершать движение по совершенно незнакомой дороге, а они еще не отдохнули как следует... им надо дать по крайней мере хотя бы один день оглядеться, ваша светлость! Кстати, завтра погода, может быть, исправится...
- И за этот один день неприятель чтобы узнал, куда и какими именно частями назначена атака? - презрительно поглядел на Данненберга Меншиков.
- От кого же он узнает об этом? Ведь не от кого-нибудь из нас троих? - с достоинством спросил Данненберг. - Я надеюсь, вы этого не думаете?
- Я имею в виду, конечно, не вас троих, - попробовал улыбнуться Меншиков.
- Однако пока вы сообщили основную мысль вашей диспозиции только нам троим, ваша светлость! - поддержал Данненберга Соймонов. - От нас это не перейдет ни к кому, но один только день еще мы усиленно просим вас подарить нам...
- Чтобы оглядеться, - дополнил Павлов.
Меншиков с полминуты стучал задумчиво ногтем по французской карте и, наконец, сказал:
- Может статься, что великие князья запоздают и не приедут завтра...
Наступление было отложено на сутки.
II
Меншиков после совещания этого был недоволен уже не только Данненбергом, но и другими двумя главными начальниками будущей большой вылазки, задуманной им так, казалось бы, удобовыполнимо и со всеми шансами на успех.
Простившись с генералами и назначив им собраться к нему на другой день в тот же вечерний час, он раздраженно говорил одному из своих адъютантов, полковнику Панаеву:
- Ну, братец, это - какие-то бараны! Они совершенно ничего не понимают или не хотят взять в толк!.. О каких это таких "крестовых порядках" в своем корпусе начал было говорить этот Данненберг, но я не мог его дослушать? Ты не знаешь, что это такое - "крестовые порядки"?
Панаев только вздернул непонимающе плечами.
- Гм... Крестовые порядки! Что это может быть за штука?.. А Соймонов и Павлов делают вид, что не знают, что такое ситуация на карте, и горы готовы принимать за долины! Ничего решительно не мог им втолковать и должен был отложить наступление на двадцать четвертое... О дожде тоже говорят! Будто такой дождик может им помешать! А вдруг завтра не дождик, а целый ливень соберется?.. И как же, скажи, вести сражение, когда вот-вот могут приехать великие князъя?.. Ведь я за них головой своей отвечу в случае несчастья с ними!
- Не успеют приехать, ваша светлость, - пробовал успокоить его Панаев.
- Однако телеграфическая депеша из Николаева получена ведь, что выехали оттуда на Херсон! А до Херсона далеко ли? Завтра на ночь придется мне с сыном перебраться к тебе в сторожку, а домик этот великим князьям нужно передать.
- Конечно, так и надо будет сделать, - согласился Панаев.
- Другого ничего не остается... Но в таком случае тебе-то куда же перебраться? - обеспокоился светлейший.
- Ничего, что ж, натяну палатку рядом, - ответил Панаев, привыкший уже к тому, что быть адъютантом Меншикова во время военных действий значило прежде всего расстаться с малейшими удобствами в жизни.
Эта черта в светлейшем - его равнодушие к комфорту, на который он имел все права и по своему служебному положению и по преклонным летам, поражала Панаева и до высадки десанта союзников.
Екатерининский дворец, который занимал князь со всеми своими адъютантами, был в сущности очень тесный и старый деревянный дом, по сравнению с которым почти любой дом на Большой Морской или Екатерининской можно было бы счесть образцом заботы о человеке. Но Меншиков, как поселился в этой исторической полуруине с приезда из Николаева в Севастополь, так и остался.
Сторожка угольщика, около груды каменного угля для паровых судов, сложенного на берегу, недалеко от пристани, была убогий маленький сарайчик без пола и потолка и с протекающей крышей, но поблизости не было ничего лучшего. Панаев же приспособил сторожку под жилье, как мог и умел, и в ней, кроме лавки для спанья, был даже один складной стул и стол, сбитый из неоструганных досок.
Ночь под 23 октября Меншиков после беседы с генералами провел плохо. Его томила мысль, не заменить ли Соймонова или Павлова генералом Липранди, так как он уже хорошо "огляделся"; но прежнее глубоко личное нерасположение к начальнику 12-й дивизии отнюдь не рассеялось в нем даже и после удачи под Балаклавой, тем более что удача эта была твердо и уверенно приписана им Семякину. Назначить же Семякина начальником одной из атакующих колонн было нельзя, так как он был только генерал-майор...
В то же время приезд великих князей он уже теперь представлял как некое стихийное бедствие, как катастрофу, которая надвигалась на него от Николаева.
До беседы с Данненбергом и его помощниками он был уверен если не в полной победе, то хотя бы в таком успехе, какой выпал на долю отряда Липранди. После же беседы с ними он понял, что одной его власти главнокомандующего мало для того, чтобы заставить отряды двинуться в атаку на заведомо укрепленные позиции, даже не обстрелянные предварительно артиллерийским огнем, как это было в Балаклавской долине.
Его размах упал бессильно в самом начале: даже генералы и те не согласились подчиниться ему беспрекословно! Но если таковы генералы, то каковы же офицеры? Каковы солдаты?
Он двадцать раз говорил про себя, что от армии Горчакова нельзя было и ожидать ничего другого, что дисциплина в этой армии, конечно, и не ночевала, потому что осрамилась она в Дунайскую кампанию, когда Омер-паша появлялся там, где хотел, и всегда в превосходных силах, когда вся инициатива была в его руках.
Теперь он сам хотел появиться с превосходными силами там, где его никак не могли ожидать союзники, и на этой неожиданности удара строил весь свой план, но не оказалось налицо исполнителей.
