Александр Островский - Расстрел «Белого дома». Черный Октябрь 1993 года
По свидетельству А. Л. Климовских, убитых на своей баррикаде он не видел, видел только трех раненых. Существовала договоренность, что в случае атаки из Белого дома будет открыт ответный огонь, под прикрытием которого баррикадники, получат возможность уйти в здание. Но когда началась стрельба, Дом Советов молчал. Воспользовавшись паузой, защитники баррикады на Горбатом мостике, за «спиной» БТРов устремились к Белому дому[2718].
Оказавшись под огнем, стали разбегаться и другие баррикадники.
А что они могли делать без оружия.
«Без пяти семь в понедельник, – вспоминает В. Куцылло, – кто-то меня разбудил… Стала слышна автоматная стрельба. Я выглянула в [окно]: у здания стояли БТРы и стреляли: по баррикадам, машинам, брезентовым палаткам, где еще накануне ночевали защитники парламента. Были видны люди, лежащие на площади: то ли раненые, то ли убитые… Нам казалось, что стреляют только снаружи. Я прошла по коридорам: не было заметно ни одного человека, кто стрелял бы из окон»[2719].
Наблюдавшие за происходящим из окон «Белого дома», корреспонденты «Общей газеты» В оробьев А. и Романенко Т., пишут: «бронетранспортеры, сходу ворвавшись на абсолютно незащищенное пространтсво перед Домов Советов, расстреляли палатки безоружных постов охраны. В палатках оказались в основном женщины и дети… Затем начался расстрел Белого дома»[2720].
Из воспоминаний В. Михайлова: «Бронетранспортеры появились со стороны Нового Арбата внезапно. Утренняя тишина была нарушена их гулом и стрельбой из всех орудий, которыми они были начинены. Протаранив баррикады и очистив путь, бронемашины окружили по периметру Дом Советов. Первые защитники Конституции, простреленные и раздавленные ими, остались лежать на земле возле хрупких баррикад… расстреливались безоружные люди, которые не ждали этой карательной операции и спокойно дремали возле костров»[2721].
После возвращения из американского посольства И. Андронов решил немного взремнуть. В 6.50 его разбудили выстрелы. Когда он выглянул в окно, то увидел следующую картину: «На площади слева выехали три бронетранспортера, харкая пулеметными очередями. А справа бухали пушки танкоподобных БМП – боевые машины пехоты. Вдобавок с бронетранспортеров стреляли из автоматов необычные десантники – мужчины в черных кожанных куртках и штатских брюках. Повсюду на площади лежали тела убитых и раненных баррикадников»[2722]. «За первые полчаса боя я видел своими глазами с третьего этажа примерно с полсотни мертвецов под окнами тыльной стороны «Белого дома»[2723].
Это только из одного окна. Только беглым взглядом. И только за первые полчаса.
Если первые БТРы подошли к «Белому дому» в 6.35, то полностью кольцо вокруг Белого дома замкнулось в 8.00. В 8.36 нападающие «начали перебежками приближаться к зданию, а БТР и БМП открыли прицельный огонь», теперь уже только по Белому дому[2724].
По одним данным, в 7.30[2725], по другим – около 8 часов[2726] была дана команда всем народным депутатам и служащим Верховного Совета перейти в неимеющий окон зал Совета национальностей[2727].
Из воспоминаний Н. Кочубей: «Мне приказывают: «Уходите отсюда! Уходите в зал заседаний Совета Национальностей!». Я не знаю, где это. Бегу сквозь огонь, дым, грохот, битое стекло, рухнувшие перегородки, поднимаюсь выше по замусоренным лестничным маршам… Какой-то узкий длинный коридор. В его конце – окно. На фоне окна контражуром вижу силуэт человека с винтовкой. Он изготовился в положении «с колена». Кто-то кричит за моей спиной: «Не стрелять – женщина!». Берёт меня за плечи, поворачивает куда-то лицом: «Идите сюда»… И опять – коридоры, дым, огонь»[2728].
Перед тем как отправиться в зал заседаний Совета национальностей Р. С. Мухамадиев осторожно подошел к окну и бросил взгляд на площадь[2729].
То, что он увидел, вызвало у него шок. «Пол, – пишет он, – словно качнулся под ногами, голова закружилась. Я остолбенел. Невозможно было поверить глазам… Было такое впечатление, будто на стаю гусей наехал управляемый пьяным шофером грузовик… Одни лежат навзничь, другие – лицом вниз, третьи еще дергаются в конвульсиях. Их не счесть… Это самоотверженные люди, которые в течение нескольких суток днем и ночью защищали Верховный Совет, живым щитом окружив его здание. БТРы, расставленные по четырем углам площади, все еще косили их, беспрерывно посылая на людей свинцовый дождь из крупнокалиберных пулеметов… Кто в предсмертных судорогах поднимал голову, того пули тут же валили на землю[2730].
«Из здания Верховного Совета вдруг выбежали две женщины в белых халатах. В руках белые платки… Но стоило им нагнуться, чтобы оказать помощь лежащему в крови мужчине, словно обмакнули в кровь их белые крылья. Их срезали пули крупнокалиберного пулемета. Они упали на человека, который привстал было, прося помощи. Одна упала лицом вниз, другая – навзничь, запрокинув голову назад. Белесые кудри рассыпались, развеваясь на ветру»[2731].
«Тут, – пишет Р. С. Мухамадиев далее, – у меня словно что-то звякнуло в висках… Где же та, вчерашняя, палатка? Где Розалия и Гузелия?! Живы ли девочки, которые убежали от смерти в Таджикистане?… Из новенького бронетранспортера, стоявшего на углу гостиницы „Мир“, стреляли точно по палатке… Темно-зеленый брезент совсем уже растрепался… до этого стрелял один пулемет. Вдруг их стало два. И они палили, словно соревнуясь друг с другом… Неудержимый осенний ветер оторвал последний клочок зеленой материи… Сердце сжалось. О, Аллах, неужто убили и девочек?… Они неподвижны. Словно в глубоком сне… И отец, по всей вероятности, не вернулся. А мать с ними. Она обеими руками обняла своих девочек и упала навзничь. Видно, хотела грудью защитить детей и не успела»[2732].
По некоторым данным, в зале Совета национальностей собралось около 600 человек[2733].
«В зале заседаний Совета Национальностей, – вспоминает Н. Кочубей, – нет окон. Тут мрак. Свет только от свечи. Постепенно глаза привыкают к темноте, и я вижу Умалатову, Горячеву, Шашвиашвили, Румянцева, Руцкого»[2734].
Когда в зале собрались народные депутаты, М. Челноков открыл последнее заседание. Как отмечает очевидец, «первые полтора-два часа», примерно до 9.00–10.00, «де путаты обсуждали политическую ситуацию». Несмотря на уже начавшийся «штурм», некоторые из них продолжали думать, будто бы они еще могут играть какую-то роль. Так О. Г. Румянцев на полном серьезе призывал «найти компромисную фигуру премьер-министра, которая бы устроила и депутатов, и Ельцина и предложил в таком качестве Ю. В. Скокова»[2735].
Однако обсуждение этого вопроса очень быстро захлебнулось. Наступила тягостная тишина. И тогда кто-то запел. Начался импровизированный концерт художественой самодеятельности. Он прерывался только объявленими и «сводками с поля боя»[2736].
Одной из тех, кто принял в нем участие, была Нина Кочубей. «Я люблю петь…, – вспоминает она, – Неожиданно для самой себя я громко запела романс… «Гори, гори, моя звезда. Звезда любви приветная. Ты у меня одна, заветная, другой не будет никогда!..». Когда допела, из темноты зала мужчина спросил: «Ну что, товарищи, наверное, настал час всем вместе грянуть «Варяга»?» Кто-то откликнулся встречным предложением: «А может, с белым флагом выйти?». Из рядов кресел выбежала женщина. По-моему, горянка. И депутат. Гневно закричала: «Ни за что! Лучше умереть, чем сдаться на милость этим бандитам!»[2737].
Утром, когда территорию вокруг Белого дома усеяли трупы и шел обстрел здания самого парламента, в эфир вышло обращение Б. Н. Ельцина[2738], записанное им под утро[2739].
«Дорогие сограждане!
Я обращаюсь к вам в трудную минуту. В столице России гремят выстрелы и льется кровь. Свезенные со всей страны боевики, подстрекаемые руководством «Белого дома», сеют смерть и разрушения…
Все, что происходило и пока происходит в Москве, – заранее спланированный вооруженный мятеж. Он организован коммунистическими реваншистами, фашистскими главарями, частью бывших депутатов, представителей Советов…
Ничтожная кучка политиканов попыталась оружием навязать свою волю всей стране. Средства, с помощью которых они хотели управлять Россией, показаны всему миру. Это – циничная ложь, подкуп. Это – булыжники, заточенные железные прутья, автоматы и пулеметы.
Те, кто размахивает красными флагами, вновь обогрили Россию кровью…
Им и тем, кто отдавал им приказ, нет прощения. Потому что они подняли руку на мирных людей, на Москву, на Россию, на детей, женщин и стариков.
