Джон Норвич - История Византии
Болгарскому царству также был нанесен ущерб этим самым недавним из череды варварских нашествий; в 1246 г. умер двенадцатилетний сын Ивана Асеня Коломан и взошел на престол его сводный брат Михаил, который был даже младше Коломана, что еще больше возмутило политические воды в Болгарии и Ватац предвкушал добыть в них богатый улов. Осенью того же года он занял значительную часть Западной Македонии.
Иоанн Ватац находился в своем лагере, когда к нему прибыла группа фессалоникийцев с конкретным предложением: если император гарантирует городу сохранение старых прав и привилегий, то Фессалоники сдадутся без боя. Ватац немедленно согласился. В декабре он без всяких помех вошел в Фессалоники, изгнал старого Феодора и поставил в город в качестве наместника своего дальнего родственника Андроника Палеолога.
Ватацу предстояло одолеть еще одного врага, прежде чем он смог бы сконцентрироваться на Константинополе. Примерно за девять лет до описываемых событий Эпир отделился от Фессалоник и оказался под руководством Михаила II, незаконнорожденного сына основателя эпирского деспотата Михаила I. Иоанн Ватац не стал нападать на Эпир: вместо этого в 1249 г. он подписал договор о дружбе с Михаилом II, скрепив его помолвкой между своей внучкой Марией и сыном Михаила Никифором. Феодор, все еще настроенный непримиримо, убедил своего племянника вновь пойти с оружием на Никейскую империю. Иоанн Ватац вел себя осторожно — как правило, уклонялся от решительных сражений, взяв противника на измор. В итоге в начале 1253 г. он вынудил деспота сдаться. Михаил уступил значительную часть своей территории, а его сын Никифор был увезен ко двору Ватаца — в качестве залога должного поведения Михаила в дальнейшем. Что касается старого, слепого, надоедливого Феодора, то его отправили в темницу, которую он заслуживал с полным основанием.
Латинская империя дышала на ладан. В 1236 г. молодой император Балдуин, которому в ту пору исполнилось девятнадцать лет, предпринял отчаянную попытку набрать в Италии людей и добыть деньги; лишь в начале 1240 г. он вернулся на берега Босфора. Хронический финансовый дефицит привел к ситуации, которая совершенно деморализовала как греков, так и латинян: Балдуин взял взаймы денег у Венеции, отдав в залог самое высокочтимое достояние Константинополя — Терновый Венец, который был на Христе во время распятия. Когда император не смог выкупить его, ситуацией воспользовался король Франции Людовик Святой, который специально построил церковь Сен-Шапель для хранения этой реликвии.
Для Балдуина даже униженное пребывание при европейских дворах, вероятно, было намного более предпочтительным, нежели бедственная жизнь в Константинополе. В 1244 г. Балдуин опять отправился в путешествие — побывал у Фридриха II, графа Раймунда в Тулузе, Иннокентия IV в Лионе, Людовика Святого в Париже и даже в Лондоне, где король Генрих III с явной неохотой пожертвовал ему небольшую сумму денег. Но когда Балдуин вернулся в Константинополь в октябре 1248 г., то оказался в таких стесненных обстоятельствах, что ему пришлось распродать со скидкой свинцовые полосы, которыми была покрыта крыша императорского дворца. Он бы ни за что не продержался на троне следующие тринадцать лет, если бы его никейский враг продолжал сужать кольцо вокруг Константинополя, но 3 ноября 1254 г. Иоанн Ватац скончался в Нимфее. Эпилепсия, на протяжении последних десяти лет принимавшая все более серьезную форму, основательно подорвала душевное равновесие Ватаца: всем при дворе было очевидно, что его хватка слабеет.
Тем не менее Иоанн проявил себя выдающимся правителем. От предшественников он унаследовал совсем маленькое государство; когда тридцать два года спустя он оставил империю своему сыну Феодору II, ее владения занимали более половины Балканского полуострова и значительную часть Эгейского побережья. Соперники империи оказались выведены из строя или уничтожены, и она уже стояла на ногах достаточно твердо, чтобы добиться тех целей, ради которых была основана. У себя дома Иоанн постоянно напоминал подданным, что положение государства критическое и что следует самоотверженно трудиться и довольствоваться самым необходимым — до тех пор пока они не отберут назад Константинополь. Импорт в государстве был запрещен, девизом стала «самообеспеченность». Сам Иоанн явил собой пример подобного рода: управляя птицефермой, использовал доход от продажи яиц для покупки жене Ирине «яичной короны» — украшенной драгоценными камнями диадемы, которую император ей публично преподнес, показывая, чего можно добиться эффективным ведением сельского хозяйства. Несмотря на общегосударственный режим экономии, в империи строились больницы и сиротские приюты, поощрялось развитие искусств и литературы, основывались фонды для обеспечения культурного возрождения — которое в полную силу проявилось во время правления сына Иоанна, Феодора, когда Никея стала центром византийской культуры. Естественно, что подданные испытывали к Иоанну и Ирине неподдельную любовь.
Иоанн осознавал, лежа на смертном одре, что день, ради наступления которого он трудился и сражался всю жизнь, уже не за горами, хотя император, возможно, и испытывал некоторые сомнения в отношении своего единственного сына и наследника. Нельзя сказать, что молодой Феодор II Ласкарис оказался совершенно недостоин трона. Это был интеллектуал, который за свою короткую жизнь создал целый ряд литературных, теологических и научных трудов, и его гуманитарные интересы не мешали ему выполнять функции монарха. К несчастью, он унаследовал от отца эпилепсию, проявившуюся у него в еще более серьезной форме. Это было и в городе достаточно опасно, а когда Феодор находился с армией в полевых условиях, становилось настоящим бедствием. Тем не менее он правил империей сильной, властной рукой. Инстинктивно не доверяя аристократии, Феодор опирался на небольшую группу бюрократов, главными среди которых были его протовестиарий Георгий Музалон и два брата Георгия, Феодор и Андроник. Император привел в ярость клир, назначив патриархом фанатичного аскета Арсения (с этим кадровым решением уничтожив старую мечту своего отца о союзе с Римом).
Феодор подписал мирный договор с Болгарией в 1256 г., и в дальнейшем отношения между двумя странами еще более улучшились, когда царь Михаил Асень был убит и на его место пришел боярин по имени Константин Тих, взявший в жены дочь феодора Ирину. Следующим династическим браком стало венчание дочери Иоанна Марии с Никифором, сыном эпирского деспота Михаила II. Эта затея, к несчастью, привела к обратным результатам: Феодор самым неразумным образом, уже в последнюю минуту, обусловил заключение брака уступкой ему Дураццо и македонского города Сервии. Мать жениха, которая сопровождала сына в имперский лагерь на реке Марице, была там до крайности запугана, и ей пришлось подписать соглашение. Но, когда по возвращении она сказала мужу, что отдала два его самых значительных города, Михаил, придя в совершенную ярость, немедленно начал готовить поход на Фессалоники, попутно подстрекая сербов и албанцев выступить вместе с ним. Уже через несколько дней вся Македония поддержала его порыв.
Лучше всего справиться с трудной ситуацией мог бы молодой военачальник Михаил Палеолог. Император, однако, всегда завидовал этому молодому красивому аристократу, обладавшему, по-видимому, всеми теми дарованиями, которые у самого Феодора отсутствовали. Император, кроме того, не доверял Палеологу. Несколько раньше в этом же году Феодор обвинил Михаила — совершенно неоправданно — в государственной измене, угрожая ему такими карами, что молодой полководец был вынужден искать убежища у сельджуков. Уже после этого Михаил дал клятву верности императору, но лишь после длительных колебаний Феодор решился вновь вернуть его в ряды своих военачальников. Император, опасаясь, вероятно, что полководец может повернуть солдат против него самого, дал Михаилу слишком маленькую армию, чтобы ее можно было использовать для решения сколько-нибудь серьезных задач. Михаил сражался храбро — ему удалось дойти до самого Дураццо, — но оказался не в силах справиться с противником, имевшим огромный численный перевес. К лету деспот уже стоял у ворот Фессалоник, в то время как Михаил Палеолог, попавший в немилость и вскорости отлученный от церкви, был брошен в темницу.
Такое постыдное обращение с одним из самых выдающихся полководцев подтвердило давно уже созревшее у никейцев убеждение в том, что император не способен более ответственно управлять страной. И, вне всякого сомнения, произошел бы государственный переворот, если бы Феодор — весьма кстати — не заболел в августе 1258 г.; к этому моменту ему исполнилось тридцать шесть лет. Поскольку его старший сын Иоанн не достиг еще совершеннолетия, он назначил регентом Георгия Музалона, к которому никейцы относились с неприкрытой ненавистью. Находясь на смертном одре, Феодор заставил членов самых видных аристократических семейств принести клятву верности и Иоанну, и Георгию, но во время поминальной службы, состоявшейся через девять дней, Музалона убили прямо у главного престола и разрубили его тело на куски. Затем последовал дворцовый переворот, результатом которого стало определение на верховную должность спешно освобожденного Михаила Палеолога, который, возможно, и явился подстрекателем заговора.
