Сергей Семанов - Русский клуб. Почему не победят евреи (сборник)
Удачный старт, помимо личных качеств политика, определяется сильной и дальновидной стратегией. У Ленина это: захват власти в стране, а потом и во всем мире, но не лично им, а идущей вослед идеократической олигархией. Ни Наполеоном, ни Чингисханом он не был и стать таковым не хотел. Его олигархия именовалась «партией нового типа». И действительно, в мировой истории это было новшеством. Хотя то, что «цель оправдывает средства», было известно задолго до Макиавелли, но ничего подобного ленинскому двоедушию и цинизму мир еще не ведал. Несчастной России первой пришлось испытать это на себе.
Сталин начал старт относительно осторожно и неторопливо, но в несколько кратких лет он, как хоккеист высшего класса, расшвырял всех остальных наследников Ленина, одним из которых (и что бы ни писали потом – не самым популярным из них) был он сам. Стартовав вроде бы с малой скоростью, но сразу и успешно подставив ножку соперникам, он повел дальнейшую политическую гонку в одиночестве. Все случившееся потом тоже хорошо известно.
Ленин правил олигархически, партийная верхушка при нем сделалась чем-то вроде боярской думы, допускалось известное разномыслие (при свирепом терроре для «чужих»).
Суровый Сталин поставил стратегической целью замену олигархического правления императорским. И он добился своего, превратив олигархов в таких же подданных, как рядовых колхозников. Одновременно он заменил космополитический коммунизм Ленина, совершенно чуждый народу, на более популярную для России имперскую идеологию. Наконец, он правильно определил главного врага страны в Гитлере, сумел мобилизовать все силы и в итоге одержал победу, пользуясь поддержкой значительного большинства народа (меньшинство было уничтожено или направлено в ГУЛАГ).
Следует заметить, что блистательный старт Хрущева совершенно недооценен общественностью как нашей, так и зарубежной. Через четыре месяца после смерти Сталина именно он возглавил заговор, сокрушивший всесильного палача Берию, по сути, правившего от имени слабого и безыдейного Маленкова. Через шесть месяцев после смерти Сталина Хрущев на знаменитом сентябрьском пленуме ЦК выдвинул программу подъема народной жизни, особенно на селе, а в ту пору там проживало более половины населения страны, и жили они очень плохо. Однако в удачном старте уже просматривалась решающая слабость. Хрущев не ведал никакой стратегической идеи, понятия о том не имел, смысла слова, небось, не понимал. Он лишь случайно угадал то, что с облегчением принял народ: разрушил империю ГУЛАГа и взял госбезопасность под строгий контроль партократии – дело оказалось жизненным и поддерживалось вплоть до времен Крючкова. Народ получил частичную отмену сталинского крепостного права, а интеллигенция – некоторые свободы. Однако, несмотря на быстрые и крупные успехи, отсутствие стратегической цели скоро сказалось, а в итоге Хрущев скоро остался в полном политическом одиночестве и был легко устранен.
Старт Брежнева был очень осторожным и осмотрительным, отчасти даже вялым, в чем угадывалась грядущая слабость, нерешительность и вторичность его будущего долгого правления. Тем не менее следует признать, что старт его оказался успешным и сулил хорошие перспективы. Через пять месяцев после свержения Хрущева устами Брежнева была зачитана мартовская (1965) программа умеренных преобразований, исключавшая хрущевские истерики и связанную с ними лихорадку общественно-политической жизни страны.
Что бы ни говорили сегодня, но определенную популярность режим Брежнева приобрел в широких слоях партии, армии и госбезопасности, отчасти и у народа, когда он умерил грубое и просто глупое поношение Сталина, что для Хрущева стало какой-то мозолью на языке. Но и тут, как и везде, дело ограничилось полумерами. Как видно, в благоприятном в целом старте брежневской группы содержались и зародыши будущего политического тупика, в какой они затащили нашу родину, а именно – отсутствие сильных и решительных идей и средств.
Над Брежневым теперь глумятся, этим без всякого стыда занимаются его вчерашние подручные – Арбатов, Бурлацкий и далее до конца алфавита. Нашему народу Брежнев запомнился как косноязычный придурок, примерно таким он и сделался к концу жизни, но на заре своего правления он был иным. Да, Брежнев имел свою стратегию, хоть и очень простую, примитивную даже. Твердой основой его линии стало последовательное и настойчивое избегание крайних мер и резких решений. Под гипнозом «демократов» мы не осознаем, что именно в брежневской теплице зародилось плохо пока изученное Русское возрождение. Против первых же его ростков сразу же начали беспощадную борьбу коминтерновцы со стажем (Суслов) и начинающие карьеристы от русофобии во главе с А. Яковлевым.
Ну последнему-то временно не повезло, не угадал настроений Хозяина, бедолага! Брежнев велел убрать интригана из аппарата ЦК в провинциальную Канаду. Как передавали тогда люди сведущие, слова при этом Брежневым были произнесены такие: «Этот м… хочет поссорить нас с русской интеллигенцией!» Нынешним русским интеллигентам не след забывать такое…
Во время брежневского правления Суслов (мы звали его «Кощей») не раз подталкивал партийное руководство к новому выступлению против Православия (этот «серый кардинал» и стоял за простоватым Хрущевым во время гонений того на Церковь). Тщетно. Никаких выпадов против религии при Брежневе не произошло. Лишь 22 сентября 1981 г., когда Брежнев уже сильно ослаб, «Кощею» удалось протолкнуть постановление «Об усилении атеистической пропаганды». Оно было настолько секретным, что даже идеологические руководители высокого ранга его в глаза не видели, и провалилось оно в бюрократическую пустоту. Вспомним и тут добрым словом Леонида Ильича.
На кратких и безликих правлениях Андропова и Черненко задерживаться не станем. (Любопытно лишь, что наши «демократы» с придыханием вспоминают «Юрия Владимировича», какой о был в душе либерал. А ведь речь идет о кураторе политлагерей и психушек, с чего бы так уж? Есть тут причина: Андропов был злобным и последовательным русофобом – об этом мы еще поведаем когда-нибудь.) У Горбачева возможность для удачного старта была благоприятной, как ни у кого из помянутых деятелей. За предшествующее тягостное десятилетие гражданам Союза обрыдли полумертвые старцы и стариковская вялая медлительность. Молодой, подвижный и статный, с приятной улыбкой, он уже этим одним вызвал расположение народа. Казалось, что он ни делай, все будет во благо. Однако воспользовался он такой прекрасной возможностью очень плохо, хотя поначалу получил некоторую телепопулярность.
Главная слабость Горбачева выявилась сразу, хотя далеко не всеми была замечена. У генсека-президента не имелось ни малейшего понятия о политической стратегии, им двигало лишь одно простейшее и до маниакальности настойчивое стремление – удержаться на вершине власти любой ценой. В сравнении с этим для него ничего не значили ни партия, ни держава, ни тем паче интересы многострадального народа, в особенности русского.
Старт свой Горбачев начал с опереточного «сухого закона» (хотя и тут даже творцом примечательной меры был не он, а Лигачев). Дальнейшие его метания, бесчисленные ложные клятвы и заверения, уступки во все стороны за счет интересов страны, наконец, предательство товарищей по партии – все это хорошо известно, а перечислять неприятно. Итогом стали темные игры в Форосе. Опереттой начал, тем же и закончил. Горбачева сейчас ненавидит вся страна, исключая кучку пожилых «демократов». Если он не поспешит уехать за рубеж, неважная судьба ждет его тут, первый звоночек ему тут – оправдание генерала Варенникова. (Видимо, бывший генсек к этому готовится; недавно один московский журналист заснял «купленное» им обширное имение в Калифорнии, а это и от России далеко, и самая дорогая земля в мире.)
У Ельцина политический старт оказался поистине блистательным. «Борец с привилегиями», «правдолюбец», «страдалец» – все эти общенародные призы ему выдали еще до коронации в президенты. Он стал этаким партийно-советским Стенькой Разиным, борцом за народные права и свободы, готовый сурово покарать бояр-партократов. Неопытный и благодушный народ наш видел в нем только это, не замечая, да и не желая замечать его долгого обкомовского прошлого, сноса дома Ипатьева, сомнительное падение с моста и многое, многое иное.
Победа Ельцина на выборах 1990 года была поистине триумфальной. Тогда почему-то никто не обратил внимания (не осознают, кажется, и сейчас), что большинство избирателей голосовало за него – не ведая, что творят! – именно как за «честного коммуниста», «настоящего ленинцам», каковым добрым дедушкой якобы был для трудящихся «Ильич». Тем самым Ельцину выдали грандиозный политический аванс, который он, бесспорно, никогда не сможет оплатить. Не смог бы, если бы даже хотел, но он, небось, уже и не вспоминает обо всем этом и по своей поверхностной натуре даже не понимает, что и как его вынесло наверх.
