Александр Бушков - Русская Америка: слава и позор
Оприветствовавшись с Губернатором и благодаря Г. Аргуелло за ласки семейства ею, чистосердечно изъяснился я им, что господа миссионеры звали меня от их имени, что, не зная, в каких святые отцы здесь отношениях, не рассудил я мешкать и, поставя всякий этикет ниже тех польз, которые привлекли меня в край сей, желал я нетерпеливо с начальником ознакомиться. Губернатор довольно хорошо говорил по-французски, он смешался и извинялся скоростью: миссионеров. Правда, говорил он, что хотел я иметь честь звать вас, но не смел, не предваря вас моим приездом, ибо хотя и все в Калифорнии подчинено мне, но правая нога моя, на которую едва приступал он, вышла у меня из повиновения и в сем-то недоумении моем миссионеры, пользовавшиеся уже благосклонностью вашею, взялись предварить вас, но вместо того комиссию мою исполнили они совсем иначе. В таком случае, сказал я, еще более благодарен я миссионерам, что они скорее нас сблизили. Открытый характер губернатора, взаимные во время стола вежливости и короткость моя в доме Аргуелло скоро родили в нас искреннее обращение. Приехавший с ним монтерейский комендант Дон Жозе Нурриега, один артиллерийский офицер и несколько кадет упреждали меня всякими вежливостями, и мы того же дня с главного частью калифорнийского начальства весьма коротко ознакомились. Я спросил у губернатора свидания по делам моим, он назначил на завтра, но я убедил его не отсрочивать, и так, того же вечера и занялись мы.
Не удивляйтесь, сказал я, моей нетерпеливости. Вы из писем моих, надеюсь, уже приметили, сколь время мне дорого. Объясняя ему о себе, продолжал я, что приход мой имеет предметом благо Американских областей, обеим державам принадлежащих, и, войдя в материю, дал ему почувствовать все недостатки Калифорнии и нужду наших селений, которые лишь взаимного торговлею отвращены быть могут, что ею единого утвердится навсегда союз между обоими Дворами дружбы, что колонии процветать будут и что берега наши, составляя взаимную между собою связь, всегда обеими Державами равно будут защищаемы и никто уже между ими водвориться не отважится. Далее объяснил я ему, что принадлежности Католического Величества в Новом Свете столь обширны, что нет возможности защищать их, что видя слабые силы их, рано или поздно будут они жертвою предприимчивости и что, может быть, война в Европе спасет их, что буде по давнему на россиян подозрению Двора их, мыслят они, что хотим мы сами в местах их водвориться, то уверяю его, что ежели б отдали они нам Калифорнию, то и тогда по дороговизне содержания ее не может она нам приносить тех польз, каких мы столько же, как и они сами, от взаимной торговли ожидать можем. Истребите фальшивую эту идею, говорил я ему, владения Монарха моего в севере заключают неисчерпаемые источники богатств в мягкой рухляди, которая по умножающейся в ней надобности и самой роскоши северных народов, никогда не позволит оставить мест, нас обогащающих, и которые по пространству их и веками обработаны быть не могут. Итак, положение России и собственные пользы ее должны удостоверить в том, что южные части Америки не нужны ей, ибо в противном случае, согласитесь вы, что столь сильная держава не пропустила бы видов своих, и вы нисколько не могли бы ей воспрепятствовать. Я искренно скажу вам, что нужен нам хлеб, который получать можем мы из Кантона, но как Калифорния к нам ближе и имеет в нем избытки, которых сбывать не может, то приехал я поговорить с вами, как начальником мест сих, уверяя, что можем мы предварительно постановить меры и послал на благорассмотрение и утверждение Дворов наших. Вот истинная причина приезда моего, и я покорнейше прошу вас решить скорее предложение мое, дабы не потерял я напрасно времени.
Губернатор слушал меня, как приметно мне было, с большим удовольствием. Мы предварены уже, сказал он, о доверенности к вам Монарха вашего в рассуждении Америки и столько же известны и о поручении вами всех видов торговых, а потому крайне приятно мне лично узнать вас, но мое положение совсем другое, и я по многим обстоятельствам столь скоро и решительно отвечать не могу вам, между тем, позвольте мне опросить вас, давно ли имеете вы из Европы письма? Десять месяцев, отвечал я и при этом солгал, ибо к счастию моему успел я до приезда его посредством миссионеров укомплектовать себя новейшими политическими сведениями. Знаете ли вы, сказал он, что у вас война с Пруссиею? Может быть, отвечал я, по причине покупки Померании. Но последние сведения мною из Европы за пять с половиною месяцев полученные, показывают, что не таковы уже искренние сношения России с Францией, а потому и с другими союзными с ней Державами? И то может быть, сказал я, но угрозы Европейских кабинетов не везде за наличную монету принимать должно. Вы согласитесь, что мы с вами теперь в таком отдаленном углу мира, что тогда сведаем о войне, когда может быть, в то же время и мир заключен будет. Правда, сказал он, но вы это слишком холодно принимаете! Люди, как мы, на все опасности себя посвятившие, не должны много уважать слухами. Я обращал его опять на прежний разговор, и он просил дать ему время помыслить до завтра, а между тем, с вежливостью сказал мне, что хотя он о характере моем не сомневается, но формалитет требует, чтоб доставил я ему бумаги, меня уполномочивающие, дабы представить об них Вице-Рою. Охотно, охотно, сказал я, и так мы завтрашнего утра займемся с вами посерьезнее.
На другой день, имея в доме Аргуелло связи, знал я от слова до слова все, что по отъезде моем у них говорено было. Чистосердечное объяснение мое ему нравилось, он отдавал справедливость заключениям моим о недостатках земли их, советовался с миссионерами, которые, между тем, все на моей стороне были, открывал им неприятные положения Европейских кабинетов наших и признавался, что ничего не желал 6ы он так, как каким бы нибудь образом сбыть скорее таких гостей, за которых он и в благосклонном и неблагосклонном приеме по подозрительности Правительства, пострадать может. Между тем, весь вечер занимались они записыванием разговоров моих.
Наконец, являюсь я. Губернатор принимает меня с вежливостью, и я тотчас занял его предметом моим, вручил ему листы разных Держав, которые у меня вдвойне были, говоря, что Гишпанский отдал я кораблям, в Россию обращенным, не предполагав тогда быть в Калифорнии. Он списал только копию с листа французского Двора и кредитивы компании и все возвратил мне. Вчерашний разговор наш, говорил он, слишком для меня интересен. Я признаюсь вам, что от всего сердца желал бы успеха, но не скрою от вас, что ожидай всякий час совершенного между 'нами разрыва, как и приступить к проекту вашему, недоумеваю и искренне скажу вам, что крайне б мне желательно, чтобы вы до получения ожидаемого мной курьера, поспешили дружески с нами расстаться. Я удивляюсь вашей торопливости, вы имеете о приеме меня предписания, но ежели получите другие, то, как пришел я с благовидным намерением, кажется мне, права народные дают вам способ всегда расстаться со мной приятным образом, назнача только мне время, в которое мне выйти можно. О! В этом можете вы быть уверены. Итак, удалим, сказал я, сии неприятные идеи, когда по сие время ничто не препятствует заниматься нам тем, что пользы обоих держав составляют. Вы желаете здесь купить груз хлеба, но скажете, на что такое количество, ибо для морской провизии нет вам такой надобности? Я вам тотчас объясню причины мои, первое, что судно требует починки и выгрузке балласта, то желательно б мне вместо последнего нагрузиться хлебом, что и самой хлеб желал бы я купить для того, чтоб, развезя понемногу по всем занятиям нашим в Америке, также и в Камчатку, узнать, сходны ли будут цены и отобрав надобности каждого места, определить в генеральном плане все потребное количество знать уже теперь столь подробно, до какой степени и какими избытками Калифорния снабжать может, впрочем, вы сами признаетесь, что тысяч пять пудов грузу не есть по себе предмет торговли. Я согласен в том, сказал он, но я слышал, что вы привезли и товары. Никаких, отвечал я, а есть несколько у корабельного комиссара моего, которые позволил я ему взять с собою, и не скрою от вас, что на то конец, чтоб с позволения вашего иметь мену его. Все, что могу я сделать вам в угодность, отвечал губернатор, есть чтоб позволить вам купить хлеб на пиастры, но в рассуждение торговли вы меня простите, что по строгим предписаниям правительства не могу я на то согласиться и в рассуждение первого сколь для меня не затруднительно, прошу вас, не объяснял предметов ваших, дать мне ноту вашего требования, в которой покорнейше прошу коротко сказать о всем вашем из Петербурга плавании. Сожалею, сказал я, что не решаетесь вы на последнее, веши, как говорят жители, весьма для них нужные, и я желал бы, чтоб комиссар мой сбыл их и для того, чтоб получить чрез то более на судне места, впрочем, платить за хлеб миссионерам, комиссару ли для меня все равно, жаль только того, что первые приходом моим не удовлетворят своих надобностей, но и его, к общему удовольствию, нам легко согласить можно. Миссионеры привезут хлеб, я заплачу пиастры, возьму от них квитанции, вы представите их Вице-Рою в подлинниках, а куда святые отцы употребят деньги, кажется, столько же и вам, как и мне заботиться не о чем. Нет, сказал он, это тоже торговля и, прожив до 60 лет, без укориз, не могу взять того на совесть мою. Но ведь не корыстолюбие, а тоже желание польз соотчичам нашем к некоторому нарушений правил обзывает. Вы ведите здесь лучше надобности края, нежели их из Мадрида видят, и так я истинно тут и греха не вижу, а особливо, с улыбкой сказал я, когда все святейшие колена преклонить за вас. О! Я очень вижу, что она уже прежде за вас преклонила их, засмеявшись, отвечал мне губернатор, но шутке в сторону, продолжал он, вы не можете себе представить, до какой степени запрещена здесь торговля, и я скажу вам пример: лет пять тому назад зимовало здесь бостонское судно, оно задолжало е, не имея наличных денег, решился я взять в уплату нужные товары, но прежде отнесся к Вице-Рою и получил в ответ, что на сей раз очень хорошо, а впредь никогда, ибо надеется иностранным судам повод посещать наше порты. Чтоб уверить вас, сказал я, что далек я желать вам что-либо предосудительное, я оставляю разговор сей и прошу вас только обнадежить меня, могу ли я получить нужное мне количество хлеба? Вы его получите. Итак, чтобы не терять времени, прикажу я судну разоружиться. Я при нем же послал на корабль повеление и, обрадовавшись началу, преставил времени довершить и торговые опыты мои, в исполнении которых весьма уверен был.
