Вильям Похлебкин - Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Выпуск 1
Если поездка в Париж полностью устранила сомнения по поводу возможности возникновения в дальнейшем каких-либо разногласий между Россией и Францией, то посещение Берлина привело германское правительство к убеждению, что, несмотря на тесную связь России с Францией, отношения между двумя странами "могут оставаться самыми дружелюбными". Граф по этому поводу заметил: "Как во Франции, так и в Германии я нашел одинаковую ненависть к Англии". При этом граф забыл, что еще совсем недавно сама Россия пыталась пойти на сближение с Туманным Альбионом.
Спустя полгода, 23 августа 1897 г., президент Франции Феликс Фор нанес визит Николаю II. Во время прощального завтрака на борту французского броненосца Николай II сказал: "Я счастлив, что ваше пребывание между нами создает новые узы между нашими двумя народами дружественными и союзными, одинаково решившими содействовать всеми силами сохранению всеобщего мира, основанного на законности и справедливости". Эти слова свидетельствуют, что время единения с Германией прошло.
Между тем военно-морские расходы всех великих держав все возрастали. Назрела необходимость созвать международную конференцию о мире. С этим предложением царское правительство выступило в специальном обращении 12 августа 1898 г. У России были свои резоны выступить с подобной инициативой: предполагалось таким образом создать для себя наиболее благоприятную международную обстановку, особенно для проведения политики на Дальнем Востоке. Сыграло свою роль и тяжелое состояние финансов империи, которое не давало возможности эффективно перевооружатъ армию. И это на фоне серьезного обострения русско-английских отношений в связи с продвижением России на Дальнем Востоке, о чем в свое время предупреждал граф Витте. Он же уверял, что идея созыва конференции была именно им подсказана Муравьеву.
Правительство Голландии дало согласие на проведение конференции мира в Гааге. В циркулярной депеше российским представителям за границей от 11 марта 1899 г. граф Муравьев писал: "Государь император с удовольствием усматривает в единодушном сочувствии, сказавшемся одновременно с выраженным всеми правительствами согласием на конференцию в Гааге, - новый залог успеха стараний, направленных на развитие в общественном сознании и жизни всех государств плодотворного начала всеобщего мира".
Международная конференция по инициативе России собралась в королевском Лесном дворце в Гааге 6 мая 1899 г. В ней приняло участие 27 государств, в том числе Великобритания, США, Германия, Франция, Италия и Япония. Были приняты три декларации, касающиеся ограничения средств ведения военных действий. Воспрещалось "на пятилетний срок метание снарядов и взрывчатых веществ с воздушных шаров или при помощи иных подобных способов. Договаривающиеся Державы обязуются не употреблять снаряды, имеющие единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы, и не употреблять пуль, легко разворачивающихся или сплющивающихся в человеческом теле.." "В случае важного разногласия или столкновения, прежде чем прибегнуть к оружию, Договаривающиеся Державы должны обращаться, насколько позволят обстоятельства, к добрым услугам или посредничеству одной или нескольких дружественных держав..."
В отчете Министерства иностранных дел за 1899 г. отмечается, что заседания Гаагской конференции "обратили в минувшем году на столицу Голландии взоры всего мира. Представители держав встретили как со стороны официальных сфер, так и населения самое широкое и радушное гостеприимство", причем конференция носила всемирный характер. Созвав Конференцию мира в 1899 г., именно Россия стала во главе появившегося в Европе и в США могущественного движения в пользу всемерного изыскания средств к упрочению мира.
В высочайшем рескрипте Николая II от 1 января 1900 г. отмечаются заслуги министра иностранных дел графа Муравьева в подготовке и проведении первой Гаагской конференции мира: "В ряду оказанных вами заслуг мне особенно отрадно упомянуть о приложенных вами усилиях и заботах для приведения в исполнение Моего душевного желания обеспечить всем народам блага действительного и прочного мира. Результаты трудов мирной конференции, созванной в Гааге, дают полную надежду, что осуществлению такой близкой Моему сердцу задачи положены твердые основы в виду признания всеми державами возможности и необходимости ее всестороннего разрешения".
Граф Муравьев много времени уделял работе Санкт-Петербургского Главного архива МИД. Ему даже удалось уговорить Николая II посетить архив; произошло это в марте 1900 г. Это был единственный случай со времен Екатерины II, когда российский монарх проявил интерес к деятельности этого подразделения министерства. В том году в читальных залах архива занималось "с высочайшего разрешения 108 человек". Некоторые посещали архив как музей, ведь кроме важнейших документов имелась прекрасная коллекция портретов исторических лиц. В архиве иногда занимались и иностранцы. По ходатайству французского посла в Петербурге Монтебелло граф Вильнев делал выписки из переписки императора Наполеона I, перехваченной казаками в 1812 г. Существовала в архиве и своеобразная традиция: при назначении нового директора тот должен был поместить там свой портрет. Известный археограф Малиновский завещал повесить портрет только после своей кончины... Зато граф Муравьев почему-то именно для архива заказал свой портрет известному художнику Богацкому, но полотно было доставлено в архив уже после кончины графа.
Муравьев счел необходимым 29 января 1899 г. утвердить новую инструкцию Санкт-Петербургскому Главному архиву. В ней, в частности, указывалось: "Имея назначением служить интересам всех учреждений министерства, он обязан руководствоваться следующими правилами": будучи учреждением неисполнительным, не может от себя выдавать никаких справок частным лицам и другим ведомствам, а должен "таких просителей обращать в подлежащее учреждение министерства, по требованию которого и сообщать требуемую справку или непосредственно просителю, или самому учреждению". Инструкция эта оказалась столь универсальной, что, пожалуй, не потеряла актуальности и сейчас.
Близко знавшие Михаила Николаевича дипломаты считали, что граф может себе позволить в министерстве делами заниматься мало: он находился в полной уверенности, что за него все сделает самым лучшим образом товарищ министра иностранных дел опытный в делах Ламздорф. Это именно по его предложению накануне визита императора Франца-Иосифа в апреле 1897 г. в Петербург было решено поддерживать стремление Австро-Венгрии к сближению с Россией, но только в самой общей форме, не принимая при этом на себя никаких конкретных обязательств.
12 июня 1900 г. в Кушелевской церкви Троице-Сергиевской пустыни проходило погребение скончавшегося 8 июня министра иностранных дел графа Муравьева. Туда прибыли Николай II и государыня Александра Федоровна. Преемник графа на посту министра иностранных дел Извольский заметил: "Он заявлял всем, кто хотел его слушать, что является только исполнителем воли своего государя и что император, глубокое искусство которого в дипломатических делах он превозносил при каждом удобном случае, совершенно самостоятельно решает все мельчайшие вопросы международной политики".
В.Н. Ламздорф
"Одно из двух - или наш государь самодержавный, или не самодержавный. Я его считаю самодержавным, а потому полагаю, что моя обязанность заключается в том, чтобы сказать государю, что я о каждом предмете думаю, а затем, когда государь решит, я должен, безусловно, подчиниться и стараться, чтобы решение государя было выполнено", - это строчки из дневника Владимира Николаевича Ламздорфа, министра иностранных дел Российской империи начала ХХ века, как нельзя более точно определяют его характер.
Семнадцатилетним юношей, выдержав экзамен после трех с половиной лет обучения в Пажеском корпусе, в 1861 году он был определен на службу в Собственную Его Императорского Величества канцелярию в качестве придворного камер-пажа. Спустя три десятка лет он с гордостью вспоминал, как 24 ноября Александр II спросил его на лестнице дворца, не из Ламздорфов ли он, опознав по фамильному сходству. Спустя пять лет в чине титулярного советника он переводится в Департамент внутренних сношений МИД. Вся дальнейшая его дипломатическая карьера - от должности переводчика до министра иностранных дел - проходит исключительно в аппарате внешнеполитического ведомства. В 1886 году Владимир Николаевич был назначен старшим советником МИД. По совместительству он состоит в Комитете шифров, сумевшем вскрыть все иностранные секретные дипломатические шифры, за исключением австро-венгерского. Сама по себе должность старшего советника не давала возможности быть знакомым со всеми деталями выработки политического курса, но благодаря тому, что Ламздорф пользовался неограниченным доверием своего начальника, был, по словам Гирса, его правой рукой, он знал даже то, чего не знал товарищ министра.
