Томас Рид - На море (Первая часть дилогии)
Какова же была моя радость, когда Бен объявил мне, что на следующий день он получает отпуск, и я буду сопровождать его! Милость эта была оказана мне не ради моего удовольствия: Бен заявил, что я ему необходим, так как он хочет поохотиться, и ему нужен помощник, чтобы нести дичь, а потому меня отпустили из одной только любезности к нему. Мне, впрочем, были совершенно безразличны мотивы, заставившие капитана дать мне несколько часов отдыха. Я был слишком счастлив, чтобы думать о таких пустяках, и готовился следовать за Беном с таким чувством радости, какого я впоследствии никогда больше не испытывал.
Х
На рассвете следующего дня мы покинули "Пандору". Два приятеля Бена Браса отвезли нас на берег на лодке и вернулись на судно. Я не успокоился до тех пор, пока не ступил ногой на землю, мне все время казалось, что мои мучители раскаются в своем великодушии, крикнут гребцам остановиться и прикажут мне вернуться обратно. Я вздохнул с облегчением только после того, как углубился в чащу леса, скрывшую меня от взора моих врагов.
Я почувствовал себя вполне счастливым! Я прыгал от радости, бегал, как безумный, танцевал, размахивал руками, смеялся и плакал, я вел себя так, что Бен Брас подумал, что я сошел с ума. Нет слов, чтобы выразить чувства, испытанные мной в ту минуту. Я снова был на земле, ноги мои отдыхали на мягкой траве, после того, как в течение двух месяцев они ходили по твердой палубе судна. Вместо леса мачт, шестов рангоута и просмоленных канатов, окружавших меня на борту, передо мной высились огромные деревья, раскачивавшие над моей головой гибкие ветви с зелеными листьями. Ветер, вместо того чтобы свистеть между снастями или гудеть, ударяясь о паруса, слегка шептал, шелестя листвой деревьев, и доносил до меня пение птиц. Но главное - я был свободен, я мог думать, говорить, двигаться, - и это в первый раз с тех пор, как я ступил на "Пандору"!
Передо мной не было гнусных лиц, в моих ушах не раздавались плоские шутки и ужасные проклятия, выкрикиваемые хриплыми голосами, глаза отдыхали на прекрасном и добром лице моего мужественного друга, веселые слова которого находили себе отзвук в моем сердце; и он сам был счастлив возможности провести несколько часов на свободе.
Мы собирались охотиться, а потому запаслись необходимым количеством оружия, которое, собственно говоря, ничего не имело общего с обыкновенным охотничьим оружием. Бен нес большой мушкет времен королевы Анны, который был так тяжел, что мог отдавить плечо любому гренадеру, но возьми Бен Брас даже пушку, он и тогда бы не почувствовал, какую тяжесть тащит на себе. Я же был вооружен громадным пистолетом, которым можно было пользоваться разве что при взятии судна на абордаж, но никак не для охоты. Кроме этого, у нас был с собой фунт дроби в кисете для табаку и небольшое количество пороху, который мы несли в бутылке из-под имбирного пива - любимого напитка англичан. Для пыжей мы взяли пакли, которой конопатят суда. И вот с такой оснасткой мы собирались охотиться на всех пернатых и четвероногих, которые повстречались бы нам на пути.
Мы долго ходили по лесу, но не встретили никаких животных, а только их следы. Над нами пели и щебетали птицы, по звуку можно было сказать, что они находятся на расстоянии нашей дроби, но как мы ни смотрели в ту сторону, откуда слышались их голоса, мы не увидели ни единого перышка. Птицы, конечно, видели нас прекрасно, да и мы в свою очередь могли бы увидеть их, знай только, где они прячутся. Но они терялись среди ветвей и листьев - природа позаботилась о том, чтобы дикие животные могли прятаться, пользуясь своей окраской, среди леса. Пятнистая шкура пантеры и леопарда, несмотря на свой блеск, мало отличается от рыжеватых сухих листьев, которыми усыпан лес; попугаи, живущие среди зеленых деревьев, сами бывают такого же цвета; на скалах встречаются серые попугаи, тогда как живущие среди стволов гигантских деревьев бывают более темного цвета.
Вот почему мы долго ходили, не заметив ни единого перышка. Однако судьба наконец сжалилась над нами. Мы увидели большую бурую птицу, спокойно сидевшую на нижней ветке дерева, лишенного листьев.
Я остановился на некотором расстоянии, а Бен двинулся вперед, чтобы подстрелить птицу. Мой друг передвигался бесшумно - этому он научился, будучи какое-то время браконьером. Осторожно скользил он от одного дерева к другому, пока не подошел, наконец, к тому месту, где сидела его жертва. Простодушное создание не обратило ни малейшего внимания на охотника, который уже даже не старался скрыть своего присутствия. Бен, твердо решивший не возвращаться с пустыми руками, приблизился так, чтобы не промахнуться. Птица сидела неподвижно, и можно было подумать, что это чучело, набитое соломой. Бен поднял мушкет времен королевы Анны, спустил курок - и птица упала мертвой.
Я подбежал, чтобы поднять ее; это была большая птица, по виду и по размерам очень похожая на индюка: голова и шея у нее были такие же красные и без перьев. Бен был убежден, что это дикая индейка. Что же касается меня, я этому не верил - я прекрасно помнил, что индейки встречаются в Америке и в Австралии, но их нет в Африке. Зато здесь водятся дрофы двух видов и другие птицы, похожие на индеек. Поэтому я заключил, что это одна из таких птиц, и хотя это не индейка, все же из нее должно выйти вкусное жаркое. Надеясь на то же самое, Бен Брас поднял птицу и перекинул ее через плечо, затем зарядил мушкет, и мы отправились дальше.
Не успели мы сделать и десяти шагов, как увидели наполовину съеденный труп животного. Бен сказал мне, что это лань. С первого взгляда можно было, пожалуй, поверить в это, но я заметил, что у животного простые рога, а не ветвистые, к тому же я читал, что в Африке нет ни оленей, ни диких коз, за исключением одного вида, который встречается в северной части, на большом расстоянии от того места, где мы были. Я сказал Бену, что это, вероятно, антилопа, заменяющая в Африке лосей, диких коз и оленей. Бен никогда не слышал о существовании антилоп и не хотел верить моим словам.
- Антилопа! - с презрением воскликнул он. - Нет, нет, Вилли! Это лань и ничто другое! Какая жалость, что она мертвая. Знатный был бы у нас груз, не правда ли, малыш?
- Да, - ответил я озабоченно, потому что подумал о другом. Антилопа была разорвана каким-то хищным животным, которое съело почти половину ее. Бен предположил, что антилопой пообедал, вероятно, шакал, а быть может, и волк. Я так же думал сначала, но предположить, что мы ошибаемся, меня заставили глаза антилопы, вернее то место, которое они когда-то занимали. Глазные орбиты антилопы были совершенно пусты. Это обстоятельство поразило меня. Очевидно было, что это сделал не шакал и тем более не волк - глаз антилопы был слишком мал для того, чтобы животное могло его вырвать. Только клюв птицы, питающейся падалью, мог проникнуть туда, и клюв этот принадлежал, по всей вероятности, хищной птице.
Какую же птицу нес Бен на своем плече? Теперь я знал это. Место, где мы ее встретили, соседство падали, ее неподвижность при виде приближающегося охотника, лысая голова, совершенно голая шея подтверждали, что это был гриф. Я читал, что бывают случаи, когда ее убивают палкой, особенно когда у нее полный желудок. Присутствие наполовину съеденной антилопы доказывало достаточно, что гриф наелся по горло падалью, и его неподвижное состояние было теперь понятно.
Я уже знал наверняка, какую дичь мы несли, но мне нелегко было сказать о своем открытии Бену, мне хотелось, чтобы он сам заметил свою ошибку. Мне недолго пришлось ждать этого. Не сделали мы и ста шагов, как Бен развязал веревку, придерживавшую птицу, перетащил ее через плечо, поднес к носу и вдруг отбросил прочь.
- Индейка? Ах, Вилли, нет! Это не индейка! Это проклятый коршун, черт его возьми, он пахнет падалью!
XI
Я сделал вид, что удивлен, хотя еле удерживался от смеха, глядя на своего смущенного друга. Действительно, ужасный запах, издаваемый отвратительным грифом, походил на запах мертвой антилопы, которую мы видели несколько минут назад. Только теперь, когда запах падали поразил нос Бена, он поверил, что дичь его - не индейка. Он, конечно, прекрасно знал грифа Пондишери, которого видел в Индии, или желтоватого грифа, которого встречал в Гибралтаре и на берегах Нила. Но убитая птица была гораздо меньше; она походит на индейку и встречается только в Африке, на ее западном берегу. Впоследствии я изъездил почти все страны мира и никогда не встречал грифа такого рода. Что же удивительного в том, что мой товарищ не мог его узнать, в первый раз очутившись в тех местах?
Выражение лица Бена, когда он отбрасывал от себя вонючую бестию, было до того смешным, что я расхохотался бы от души, если бы не боялся оскорбить его, так как ему и без того было досадно. Желая, напротив, заставить его забыть это маленькое происшествие, я подошел к отвратительной птице, притворился удивленным и затем согласился с ним, что это действительно гриф. После этого мы пошли дальше наудачу, надеясь встретить какую-нибудь дичь, более вкусную на этот раз.
