Валентин Мельников - Обжоровские дворяне
Расположение начальника налоговой службы влетало в кругленькую сумму. Но еще дороже обходились налоговые проверки. Каждой такой проверке предшествовало личное посещение офиса Дворского налоговым куратором. Георгий Натанович со своими ближайшими сотрудниками принимал гостя за богато накрытым столом и блестяще выполнял роль тамады. Когда приходил черед кофе и сигарам, застолье плавно переходило в серьезный деловой разговор. Куратор доставал из кейса заранее составленный акт проверки и, с удовольствием щурясь от затяжек ароматным сигарным дымом, просил Георгия Натановича указать по собственному усмотрению такие недочеты, штрафные санкции за которые весьма необременительны. Ну, и разумеется, не забыть о комиссионных за услуги.
Потом куратор доверительно сообщал, что район не дотягивает до плана налоговых поступлений, в связи с чем просил перечислить в бюджет некоторую сумму. Если она кажется слишком большой, то можно уменьшить, при этом желательно какую-то толику отдать наличкой.
Георгий Натанович в душе проклинал мздоимцев, но терпел, как терпят плохую погоду. Он и сам ведь не был чист перед законом, ухитряясь утаивать от налогообложения большую часть своей прибыли. Дружба с районной налоговой службой была своего рода выгодным инвестированием средств, гарантировала спокойствие в делах. Дворский настолько уверился в несокрушимости поддержки налоговиков, что перестал оглядываться и опасаться. Внезапный приход вооруженных людей из налоговой полиции, не склонных к компромиссам, юмору и шуткам, был для него как гром среди ясного неба. Они вывернули все наизнанку и, похоже, запахло арестом. Георгий Натанович не стал ждать его. "Пора когти рвать" - сказал он совсем не по-графски и, сняв с банковских счетов в областном центре приличную сумму в долларах, умчался в Москву, а там присоединился к первой попавшейся туристической группе и вместе с ней улетел в Израиль.
Георгий Натанович очень скоро убедился, что и на земле обетованной не любят тех, кто не платит налоги. Его лавочку накрыли налоговые инспекторы и жестоко оштрафовали. Пришлось закрыть дело, а лавочку продать. И тут же следом случилась другая история - такая нелепая и странная, что даже трудно себе представить. В одном из кибуцев, в котором Георгий Натанович временно обосновался, проходила пышная свадьба. Брачная церемония, как водится, была запечатлена на многочисленных фотографиях, которые поместили в фойе ресторана, где проводилось торжество. Вот на них-то и обратил внимание господин Дворский, направляясь в бар ресторана, чтобы перекусить. Подойдя поближе к стенду, он начал рассматривать снимки и вдруг услышал за спиной голос не то с одесским, не то с житомирским местечковым окрасом, принадлежавший полнотелой нарумяненной даме.
- И шо ви там висматриваете? - подозрительно спросила она.
- Да вот себя не нахожу, - не удержался Дворский, чтобы не схохмить как в былые годы.
- Шо ви говорите? А вы рази ж должны туточки бить?
- А то как же! И непременно рядом с невестой! - весело отозвался Георгий Натанович. Дама враждебно глянула на него и быстро ушла в зал. Успей Дворский ретироваться, все бы кончилось для него благополучно. Но он еще стоял у стенда, когда из зала выскочили решительные молодые люди и окружили его.
- Вот тот лайдак, шо чепляется до нашей Розочки - объявила дама, указывая пальцем на Дворского и продолжила, все более распаляясь:
- Дивитесь, люди добрие! Вин сэбэ нэ побачив, га? Шоб тэбэ вже повылазило!
Парни повели себя круто - двинули Георгия Натановича несколько раз по физиономии так, что он в момент лишился двух передних зубов и приобрел огромный фонарь под глазом. Затем дружно выбросили его за порог ресторана.
- Не понял юмора, - сказал Дворский, поднимаясь с земли, и отправился в полицию.
Там кое-что прояснилось. Оказалось, что его заподозрили в причастности к широкому кругу старых дружков Розочки, с которыми она в годы учебы в столичном университете прошла, как говорится, и Крым, и Рим, и медные трубы. Встреча с ними, понятно, никак не входила в планы близких невесты, белой фатой искупавшей грехи бурной молодости. Кстати, один из дружков звонил Розочке накануне свадьбы и обещал приехать с "пацанами". Вот и приняли Дворского за этого наглеца.
- Родители и родственники жениха и невесты люди почтенные и вам лучше не связываться с ними, - посоветовали Георгию Натановичу в полиции.
И тогда, отправляясь вставлять выбитые зубы, он уныло изрек свою сакраментальную фразу: "Я вполне допускаю, что отдельные евреи могут быть нектаром в цветах общества. Но когда они собираются вместе, то из этого получается, скажу я вам, совсем не мед".
Молвив так, граф Дворский с библейской покорностью судьбе уехал искать счастья в Тель-Авив, оттуда в Хайфу и далее следы его затерялись в знойном мареве земли обетованной.
* * *
... Через несколько лет российский предприниматель Недогонов, переехавший на жительство в Москву, совершая туристическую поездку по Южной Африке, прослышал о каком-то выходце из России, основавшим процветающую винодельческую фирму. Ехать к нему было недалеко, и Иван Иванович решил полюбопытствовать. Каково же было его удивление, когда встретил у входа в усадьбу главы фирмы Георгия Натановича Дворского собственной персоной, облысевшего и располневшего, но по-прежнему бодрого. Оказалось, что он и есть тот богатый промышленник, поставляющий на рынки Европы и даже в Америку элитные вина. Дворский первый открыл, что здешние каменистые красноземы и сухой, жаркий климат весьма благоприятствуют выращиванию лучших сортов винограда, из которого делаются дорогие марочные вина.
Входя за красивую ограду дома хозяина, Иван Иванович увидел ораву маленьких кофейных мулатов, галдящих и визжащих повсюду во дворе и на лужайке, и невольно усмехнулся сходству этой картины со своими цыплятами на лесном кордоне.
- Это чьи же такие шустрые? - спросил он.
- Здесь все мое, - беззаботно ответил Георгий Натанович, ласково гладя по курчавым головкам сбежавшихся поглазеть на незнакомого человека ребятишек шумливый выводок своих чернокожих подружек.
- А ты, я вижу, зря времени не терял, - засмеялся Иван Иванович.
Они расположились в удобных креслах на широкой террасе, с которой открывался красивый вид на зеленые холмы и виноградники, отороченные красными лентами проселков. Слуга, черный и лоснящийся, как хромовый офицерский сапог, ослепительно скалясь белозубой улыбкой, быстро накрыл стол. Иван Иванович едва пригубил из хрустального бокала красного фирменного вина, зато, проголодавшись, отдал должное заморской кухне. Закусывая диковинными фруктами, он не переставал удивляться всему, что увидел в гостях у Георгия Натановича. Но совсем поразился, когда побывал на винном заводе. Нет, не стерильная чистота и великолепное оборудование привлекли его внимание, а самый настоящий советский красный уголок с большим портретом Ленина и целым иконостасом из Почетных грамот в рамочках под стеклом. На видном месте красовалась большая Доска почета с фотографиями передовиков труда.
- Что за маскарад? - спросил гость.
- Я это называю средствами морального поощрения, - пояснил Георгий Натанович. - Мои негры - не улыбайся! - отличные работники, но как дети любят похвалу. Попробуй не отметить какого-нибудь заслуженного работягу, будет целая трагедия и обида на всю жизнь. Более действенного я пока ничего не придумал...
* * *
Давно уехал Иван Иванович и прошли еще годы. Постаревший граф Дворский, уже забывший, что он граф, все чаще сидит в одиночестве на своей террасе и о чем-то думает, что-то вспоминает. Вполне может быть, что думает и вспоминает он о родной Обжоровке, с которой, черт возьми, и вправду было связано так много хорошего в его жизни.
