Виктор Баныкин - Рассказы о Чапаеве
Несколько минут все молчали. Первым заговорил здоровяк артиллерист:
- Лежишь это когда ночью и думаешь... обо всём думаешь... о жизни нашей. И так который раз, Василь Иваныч, за сердце возьмёт... Неужели не придётся мне при коммунизме пожить? Ведь я же за него кровь свою проливаю!
Чапаев поднял руки и, обняв сидевших рядом с ним бойцов, задушевно сказал:
- Доживём, товарищи! Непременно доживём! Это я вам правду говорю... Ну, само собой, постареем малость, без этого уж не обойдёшься... Так, что ли, Курочкин?
- Верно, Василь Иваныч! - засмеялся тот и подхватил на руки гармошку: он с одного взгляда понимал Чапаева.
Василий Иванович расправил усы, приосанился и запел звонким, приятным тенором:
Ты не вейся, чёрный ворон,
Над моею головой...
Чапаевцы дружно подхватили любимую песню своего командира.
В ДОРОГЕ
Ветер срывал с деревьев омытые дождём листья, и они падали в грязь. Низко над землёй ползли грузные серые облака. В лощинах дымился туманец.
Шофёр вёл машину осторожно, огибая рытвины и лужи. Брезентовый верх был весь дырявый, потому-то его и не подняли во время сборов в дорогу. Сырой, забористый ветер дышал в лицо холодом.
На колени Чапаеву упал багровеющий лист клёна, крупный, чистый, с янтарными капельками дождя.
Василий Иванович смотрел на лист и улыбался. Глазам его представилось: синее-синее небо, радужные нити паутины, плывущие над головой, сморённые жарой перелески, таинственные в сумерках заводи озёр с ленивыми, нагулявшими жир утками.
Шофёр заметил улыбку Чапаева и тоже улыбнулся.
- Хорошо... - сказал Василий Иванович и стряхнул с шинели лист.
"А Чапай простой человек, душевный", - подумал шофёр, вглядываясь в дорогу через закапанное стекло.
Вдали замаячил кустарник. За ним начинался крутой берег мелководной, извилистой речки.
- До Ташлина доехали, - сказал Чапаев, переставляя уставшие от долгого сидения ноги.
- Вот и каланча пожарная показалась. Сейчас в селе будем, подтвердил шофёр.
Дорога пошла грязная, вязкая. Около моста - месиво из чернозёма. Шофёр взял это место с разгона. Угрожающе урча, машина выскочила на мост. Ветхие перила задрожали, и шофёру пришлось убавить скорость. До берега оставалось метра два, как вдруг затрещали доски, автомобиль накренился и стал.
- Приехали! - Водитель выругался и стал вылезать из кабины.
Чапаев последовал за ним.
- Двоим не справиться, - сказал жилистый, коренастый шофёр, осмотрев передние колёса машины, застрявшие в прогнившем настиле. - Крепко засела.
- Жди меня, я в исполком пойду, - сказал Чапаев и, приподняв полы шинели, зашагал в село. Ноги вязли в грязи, скользили, часто приходилось обходить мутные лужи.
...В комнатах волисполкома было сумрачно, накурено. У входа толпились, разговаривая, крестьяне, жёны бойцов.
Василия Ивановича сразу заметили, как только он вошёл в избу. Стало необычно тихо. Шёпотом кто-то спросил:
- Чей это, бабоньки?
Чапаев поздоровался и пошёл в переднюю комнату:
- Кто у вас тут председатель?
- Я председатель. - Со скамьи поднялся немного оробевший бородатый мужчина.
- Скажите, как вы считаете, нужен ремонт дорог в военное время?
- Дороги у меня исправны. - Председатель в смущении теребил толстыми, короткими пальцами чистые листы бумаги, вырванные из церковной приходо-расходной книги.
- Исправны? - переспросил Василий Иванович и прищурился. - А мост через речку? Он почему не отремонтирован?
- Да я... приказывал починить... Башилов, народ наряжал? - обратился председатель к секретарю.
- Наряжал. Два раза наряжал, - приподняв от бумаги голову, ответил секретарь, - народу только не было, - и опять уткнулся в бумаги.
- Видать, ты плохой руководитель, отчёта от своих подчинённых не требуешь. - Василий Иванович строго посмотрел на председателя. - Наши войска перешли в наступление на Самару. Скоро конец придёт самарскому белогвардейскому правительству!.. Через Ташлино отправляются для армии боеприпасы и продовольствие, а ты никакого внимания дорогам! Ты что же это, а?
Среди столпившихся в дверях комнаты мужиков послышались одобрительные возгласы. Чапаев обернулся к народу и попросил, чтобы ему помогли скатить с моста машину.
Откуда-то появились лопаты, доски, и дружной толпой во главе с Василием Ивановичем крестьяне направились к мосту.
Скоро дряхлый, старый автомобиль выкатили на дорогу. Шофёр завёл мотор. Василий Иванович очистил лопатой сапоги от налипшей грязи и сел в кабину. Подозвав председателя, он сказал:
- Мост завтра же почини! И дороги исправь. Сам приеду проверю. И чтоб больше такого безобразия не повторялось! Хорошие дороги всегда нужны, а сейчас в особенности. Верно говорю, товарищи?
- Справедливо, товарищ Чапаев!
- Не сумлевайтесь, мы и мост починим, и дорогу тоже! - в несколько голосов загудела толпа.
- Ну-ну, договорились! - улыбнулся Чапаев и попрощался.
Автомобиль плавно тронулся. Вот машина свернула за угол, а крестьяне всё ещё стояли у моста, смотрели ей вслед, словно ожидали, что она вернётся.
- Вот он, оказывается, какой, Чапаев-то! - нарушил общее молчание высокий сутулый старик, доставая из берестяной тавлинки щепоть нюхательного табаку. - Я так разумею: этому человеку любое препятствие нипочём. Он всегда правду отстоит!
- Чего и толковать, сразу видно, головастый, - поддакнул худой, щуплый мужичишка. - А мы-то тут... проморгали. Правильно сказал Василий Иваныч - немедля надо за починку моста браться. Дорога-то эта теперь большая, военная! Нынче же надо впрягаться!
СТЁПКА
Осторожно приподняв край дерюги, закрывавшей окно, Стёпка с опаской посмотрел на улицу. По дороге вприпрыжку бежал пестробокий телёнок. За ним гнался вооружённый всадник на всхрапывающем, в мыле коне. Догнав телка, всадник с минуту скакал рядом, а потом, изогнувшись, отсек ему шашкой голову.
У нового дома с жестяным петухом на крыше были раскрыты ворота. По двору бегали за обезумевшими курами солдаты. Из сеней вышел офицер, неся перед собой зелёную граммофонную трубу.
- Мамка, а мамка? - тихо позвал Стёпка.
На печке зашевелилась мать. На пол шлёпнулся задетый ею валенок.
- У Максима Осина беляки кур ловят, а в избе кто-то дурным голосом вопит. Тётка Паша, кажись.
Мать застонала, хотела что-то сказать, но закашлялась. Вздохнув, Стёпка отошёл от окна. Идти на улицу было боязно, дома же сидеть скучно.
Достав из ящика стола засаленную тетрадь и огрызок карандаша, он задумался. Хорошо бы нарисовать, как чапаевцы всем отрядом несутся на беляков, а впереди них под красным знаменем скачет сам Василий Иванович Чапаев.
Чапаева Стёпка знал только по рассказам односельчан. Он много раз принимался за рисование, но Чапаев выходил то очень молодым, то очень старым.
"Нет, ничего не получится, - с горечью подумал Стёпка. - Поесть бы хоть чего-нибудь".
Он вспомнил, что последний раз ел вчера утром. Мать размочила в кипятке несколько хлебных корок, завалявшихся в посудном шкафу, и они их тут же съели. А теперь ничего не было.
За окном послышались лошадиный топот и громкий говор. Мальчик вздрогнул. Заглянул в окно и тут же отбежал в тёмный угол, к печке.
В сенную дверь застучали. Мать тревожно подняла голову, спросила:
- Стёпанька, кто там?
- Беляки! - прошептал Стёпка.
Затрещала дверь в сенях. На пол грохнулось что-то тяжёлое, и хриплый голос грубо выругался.
В избу ворвались солдаты. Впереди грузно топал толстый краснолицый вахмистр с плёткой в руке. Споткнувшись о табуретку, он закричал:
- Открыть окна!
Юркий форсистый парень в малиновых галифе бросился к окну и сорвал дерюгу. В избе посветлело.
- Разыскать красную ведьму! - скомандовал вахмистр, покачиваясь на коротких ногах и размахивая плёткой.
Стёпка залез под печку. Чужие, страшные люди стащили мать на пол. Вахмистр ударил её, и она тихо, испуганно ахнула.
Больше Стёпка ничего не видел. Уткнувшись лицом в корзину с углями, он затрясся, беззвучно заплакал, кусая себе руки...
Солдаты облазили все углы, переломали табуретки, истоптали ногами старый, подтекавший самовар и с руганью и смехом удалились во двор.
...Приподняв голову, Стёпка прислушался. В избе никого не было. Стёпка осторожно вылез из-под печки и зажмурил глаза. Из сеней полз густой едучий дым, проворные языки огня жадно лизали косяки двери.
Распахнув створки окна, он прыгнул в прохладную, сырую темноту вечера. Кумачовое пламя начинающегося пожара осветило двор. В воротах сарая, отпугивающих своим чёрным зловещим зевом, раскачивался, не касаясь ногами земли, человек.
Шагнув к сараю, Стёпка пронзительно вскрикнул. Оцепенев от ужаса, он недолго смотрел на мать, на её босые, в кровоподтёках ноги, потом бросился бежать, не оглядываясь, к околице.
Он спал у придорожного бугорка в жнивье. По дороге шёл старик и шепеляво распевал молитвы. Стёпка проснулся.
![Александр Кононов - Рассказы о Чапаеве. — Матрос Железняк. [Сборник]](/uploads/posts/books/240913/240913.jpg)