Питер Браун - Стоунхендж. Загадки мегалитов
В 1624 году некий Эдмунд Болтон предположил, что Стоунхендж был могилой Боадицеи, колоритной британской языческой королевы, возглавившей кровопролитное восстание против римлян в I веке. Четырьмя годами ранее король Джеймс I, который сам очень интересовался этим монументом, приказал Иниго Джонсу, генералу-топографу королевских строений и распространителю в Англии архитектурного стиля палладий, подготовить для него подробный отчет.
В середине XVII века вышли в свет четыре заметные книги, предлагавшие различные теории Стоунхенджа. Первую из них, «Стоунхендж восстановленный», написал Иниго Джонс (1655). В ней он опровергал заслуги короля Артура, а также все другие доисторические теории лишь по той причине, что древние бритты до и после римлян были «слишком дикими по своей природе», чтобы создать такой монумент... а посему это должны были сделать римляне. Следующей, в 1663 году, вышла книга Вальтера Чарлтона «Пляска гигантов», в которой он называл Стоунхендж датским монументом IX века, приводя в качестве параллельного примера датские мегалиты. Чарлтон также предположил, что назначение находящегося поблизости Эйвбери можно определить, проведя раскопки вокруг его камней. Другими двумя книгами были работа Уэбба Vindication of Stone-Heng Restored (в поддержку римлян) и произведение Гиббона, восхитительно названное A Fools Bolt soon Shott at Stonage[7].
Два хорошо известных летописца XVII века, Эвелин и Пипе, тоже опубликовали свои заметки после посещения Стоунхенджа. Джон Эвелин назвал монумент «колоссальным... издали похожим на замок» и поставил... извечный вопрос: «Остается только изумляться, как эти камни были доставлены сюда, ведь поблизости нет никакой судоходной реки, а аналогичные камни, похоже, можно найти только за 20 миль отсюда, в Марлборо-Даунс, где некоторые из них находятся прямо на поверхности земли». Рассказ Сэмюэля Пипе был более лаконичен, но и он счел монумент «таким же потрясающим, как и любые истории, которые я слышал о нем», и он сделал вывод: «Одному Богу известно, каково было его назначение».
В исторические времена герцог Букингемский первым настолько заинтересовался монументом, что начал его изучение. Джон Обри (1626 – 1697) рассказывает в своей книге «Древности и фольклор»: «...в 1620 году, когда король Джеймс был в Вильтоне, герцог приказал начать раскопки в центре Стоунхенджа, и этот подкоп привел к падению огромного камня». Это первое упоминание в литературе об объекте, известном сейчас как громадный центральный трилит (камни 55 – 56).
Обри также сообщает, что во время раскопок «они нашли большое количество костей оленей и быков, древесных углей, наконечников стрел и некоторые части железных доспехов, изъеденных ржавчиной. Кости настолько сгнили, что было трудно сказать, принадлежали ли они оленю или человеку». Обри сообщает нам, что, по словам Филиппа, графа Пемброка, каменный алтарь, обнаруженный в центре этого места, был отвезен во дворец Святого Иакова. Другой летописец, Джон Камден, так говорит об этом в своих записях: «место, где были выкопаны кости человека».
Обри, один из величайших ранних историков Стоунхенджа, родился в Истон-Перси, расположенном неподалеку от Стоунхенджа. Он рассказывает, что в молодости любил заниматься изучением древностей и особенно «равнин Солсбери и Стоунхенджа». Именно Обри первым открыл внешний круг ям, или лунок, который сейчас носит его имя. Он был влиятельным человеком, членом Королевского Лондонского общества и другом самого короля. Весьма несправедливо некоторые биографы описывали его как «интригана и приспешника великих». В 1663 году он вновь посетил Стоунхендж по поручению Чарльза II, и примерно с того времени в общей схеме событий стал присутствовать характерный для него фольклорно-фантазийный друидский элемент. Однако опус Обри Monumenta Britannia (рукопись которого сейчас находится в Бодлеанской библиотеке Оксфорда) никогда не был опубликован из-за недостаточного интереса в то время широкой публики к историческим открытиям.
В своей рукописи Обри рассказывает: «Существует несколько книг о Стоунхендже, написанных сведущими людьми. Они сильно отличаются друг от друга, одни предлагают одно, другие – другое...» Обри предположил, что Стоунхендж и другие монументы округлой формы, которые он изучил, «являются храмами друидов». Применяя сравнительный метод в археологии, он писал: «Когда путешественник проезжает на лошади мимо руин монастыря, он узнает по характеру строений часовню, кельи и т. д. и понимает, что это был монастырь, но по одному лишь их виду он не может судить, какого ордена – бенедиктинского, доминиканского и т. п. Отсюда следует вывод, что все монументы, которые я перечислил, были храмами. Из этого я делаю вывод, что друиды были самыми возвышенными жрецами или орденом, а такие древние монументы, как Эйвбери, Стоунхендж, Керринг, Друидд и т. д. были храмами жрецов самого возвышенного ордена друидов, поэтому вполне можно предположить, что Эйвбери, Стоунхендж и т. п. такие же древние, как и те времена...»
Обри допускает, что его теория лишь предположение, и делает забавный вывод: «...и хотя я не вывел это на белый свет, я все же вывел это из полной темноты в легкий туман, и в этом эссе пошел дальше, чем кто-либо до меня». Расплывчатость своих суждений он оправдывает следующим замечанием: «Эти древности настолько стары, что ни в каких книгах о них не упоминается, поэтому определить их возраст можно только в сравнении с другими древностями, которые я обнаружил на месте, в этих самых монументах...»
Отношение Обри к этому вопросу можно суммировать следующим латинским выражением: «Historia quoquo modo scripta bona est» («Как бы ни писалась история – это хорошо»). Обри конечно же нельзя обвинить в отсутствии юмора, когда он сообщает нам, что первый набросок этого текста «истрепался от времени и постоянного перелистывания, а сейчас мне кажется, что после многих лет забвения я вышел на свет, подобно призраку одного из этих друидов...»
У Обри было множество друидских фантазий, например, он заметил, как обычные воробьи часто устраивают свои гнезда в естественных полостях некоторых изъеденных непогодой сарсенов. В результате он выдвинул идею о том, что в пазах сочленений сарсенов-перемычек Стоунхенджа, возможно, были специально сделаны полости для гнезд священных птиц друидов.
До Джонса и Обри о друидах не было практически никаких упоминаний, но с того времени и до наших дней монумент уже никогда не мог избавиться от их постоянного присутствия.
Религия кельтов-друидов распространилась в Британии не ранее латенского периода железного века (с. –300). О древних кельтских народах, их культуре и религии до нас не дошло практически никаких свидетельств. До VII века не найдено литературных материалов (кроме толкований) на кельтском языке, не обнаружено связных произведений старше XI века. Римские и греческие писатели оставили нам современные им рассказы о кельтской истории, религии и обычаях. Эти повествования довольно отрывочны и обычно сводятся к обобщенным заявлениям о кельтах и их контактах с такими привилегированными нациями, как римляне и греки.
Стюарт Пигготт в своей авторитетной книге «Друиды» (1968) поставил давно мучивший всех вопрос, почему о жречестве в рамках варварской доримской кельтской религии, которому в греческой и римской литературе посвящено каких-то тридцать отрывков, малоизвестных и туманных, практически никто и не вспоминал, кроме нескольких ученых, почти две тысячи лет после его официального подавления римскими властями. Пигготт подчеркнул: «...вместо друидов, какими они были, нам преподают друидов, какими их хотят видеть»[8].
Старая красочная тема друидов была вновь подхвачена Уильямом Стакли в 1740 году, когда он опубликовал свой труд «Стоунхендж, храм, возвращенный британским друидам». Обри выражал свои идеи более осторожно, используя ремарки такого рода: «...Должен признаться, что это исследование – блуждание в потемках...» Стакли, однако, не обладал сдержанностью Обри и поэтому твердо заявлял, что друиды совершали свой культ в Стоунхендже и аналогичных местах, а объектом их поклонения был змей.
Стакли, начав свой тезис с убедительной библейской фигуры Авраама, слагает легенду, которая, касаясь по ходу дела визитов финикийцев в Британию, представляет собой классическое изложение традиционной гипердиффузионистской теории миграции. Но, несмотря на безудержный полет его фантазии, эта теория оказала сильное воздействие на последующих исследователей Стоунхенджа и других ученых и в общем и целом значительно повлияла на восприятие британской предыстории.
Будучи весьма наблюдательным полевым историком, Стакли провел прекрасное топографическое исследование Стоунхенджа. Его работа привлекла внимание к некоторым характерным особенностям, которые до этого оставались незамеченными. Некоторые новаторские аспекты его работы послужили стимулом для других ученых в смежных областях, однако порой это имело ужасные последствия. Например, Стакли утверждал, что открыл меру измерения, которую строители Стоунхенджа использовали в своей работе и которую он называл «друидским локтем». Она равнялась 20,8 английского дюйма (что фактически очень близко к египетскому царскому локтю длиной 20,67 английского дюйма, или 525 мм). Вряд ли стоит сомневаться в том, что работа Стакли также вдохновила Пьяцци Смита на определение его «пирамидального дюйма» и, вполне возможно, легла в основу идеи Флиндерса Петри об «этрусском футе» и так называемого «мегалитического ярда» Тома. Стакли также предполагал, что строители-друиды могли использовать магнитный компас для разработки геометрии Стоунхенджа, а исследовав ориентацию монумента, он пришел к выводу, что его строительство происходило примерно в –460. Впоследствии ряд энтузиастов использовали идеи Стакли о магнитной ориентации для определения дат строительства британских церквей и других сооружений, что принесло множество весьма сомнительных результатов. Он также отметил земляные работы, известные как cursus (латинское название для скакового круга), часто встречаемые в древней исторической литературе под названием «ипподром», на котором римляне (или другие, более ранние племена) устраивали соревнования колесниц.
