В. Пантин - Циклы и волны глобальной истории
Следует отметить, что не все историки и философы истории принимают концепцию осевого времени К. Ясперса. В то же время серьезных и глубоко аргументированных возражений против этой концепции выдвинуто не было. Пожалуй, наиболее радикальным противником концепции осевого времени был крупный российский ученый Л.Н. Гумилев. Однако его возражения против идеи осевого времени носят главным образом эмоциональный характер и во многом не выдерживают критики. Во избежание возможных недоразумений подчеркнем, что этот факт сам по себе нисколько не уменьшает масштаба личности Л.Н. Гумилева. По поводу идеи осевого времени К. Ясперса Гумилев пишет следующее: «Как мы уже отмечали, К. Ясперс заметил совпадение акматических фаз этногенеза разных пассионарных толчков. Поскольку это отнюдь не начальные, исходные фазы, они всегда бросаются в глаза при поверхностном наблюдении. Отсюда и выводы Ясперса, хотя и логичные, но ведущие к заблуждению… При акматической фазе рефлексия мятущейся персоны, негодующей на устоявшийся быт, неизбежно единообразна. Поэтому–то и есть элемент сходства у Сократа, Заратуштры, Будды (Шакья Муни) и Конфуция: все они стремились упорядочить живую, кипучую действительность внесением того или иного рассудочного начала» [Гумилев, 2001, с. 552].
Обращает внимание, что Ясперс говорит об одном, а Гумилев — совершенно о другом. Совпадение «акматических фаз» в развитии различных этносов бывало и до, и после эпохи осевого времени, но почему–то оно не вело к тем крупным сдвигам и глобальным последствиям, на которые указывает Ясперс. «Мятущиеся персоны» были и будут всегда, но почему–то именно в эпоху осевого времени им удалось осуществить глобальный исторический перелом, приведший к возникновению человека такого типа, какой сохранился и по сей день. Очевидно, что дело здесь не только в «мятущихся персонах» с их рефлексией, а в гораздо более мощных исторических факторах, которые затронули жизнь не только отдельных людей, но и развитие целых цивилизаций, позволили закрепиться и стать необратимыми прорывам осевого времени. В своей критике Ясперса Гумилев стремится показать, что сдвиги и достижения осевого времени вскоре были утрачены: «Так погибли конфуцианские школы при наступлении железных отрядов ветеранов Цинь Ши Хуанди (III в. до н.э.). Так сгорели буддисты–махаянисты в кострах, подожженных брамином Кумариллой, объяснившим храбрым раджпутам, что Бог создал мир и наделил его бессмертной душой — атманом (VIII в.). Так были уничтожены иудейские святыни огненного Яхве (VII в. до н.э.). Так был зарезан туранцами Заратуштра во взятом ими Балхе (ок. VI в. до н.э.)… Но ужаснее всего была казнь Сократа, погибшего от афинских сикофантов»[Гумилев, 2001, с. 552 — 553].
Здесь непонятно не только, почему «ужаснее всего была казнь Сократа», который, по преданию, сам выпил чашу с ядом, не желая отказываться от своих убеждений, но прежде всего, почему Гумилев игнорирует тот факт, что идеи всех перечисленных им (и не перечисленных тоже) великих пророков и мыслителей осевого времени надолго пережили их физическую смерть и прочно вошли в ткань мировой культуры. Так, конфуцианство с небольшими перерывами на протяжении тысячелетий было господствующей философией, игравшей роль религии, не только в Китае, но и в ряде стран Юго–Восточной Азии; огромную роль в развитии Китая оно играет и в настоящее время. Более того, сейчас многие говорят о том, что если «дух протестантизма» в XVI–XIX вв. способствовал развитию капитализма в Западной Европе и Северной Америке, то на рубеже XX–XXI вв. «дух конфуцианства» способствует ускоренному развитию Юго–Восточной Азии, ставшей «мотором» мирового экономического развития. Буддизм стал мировой религией и продолжает ею оставаться, несмотря на костры, в которых сгорели буддисты–махаянисты. То же самое относится и к святыням иудаизма, которые, будучи уничтоженными физически, не были уничтожены в духовном плане, и к учению Заратуштры, и к философии Сократа. Что же касается «железных отрядов ветеранов Цинь Ши Хуанди», «храбрых раджпутов», «туранцев» и «афинских сикофантов», то от них осталось не так уж много. Удивительно, но Гумилев не обращает внимания на подобные нестыковки. Возможно, это обстоятельство объясняется не рациональными, а чисто эмоциональными мотивами, которые невольно прорываются в следующем высказывании Гумилева: «Мне концепция К. Ясперса не нравится. Я хочу думать иначе!» [Гумилев, 2001, с. 554].
Концепция Ясперса может не нравиться, но от этого она не теряет своего значения. Современные исследователи указывают на некоторые важные факторы, которые проливают дополнительный свет на феномен осевого времени. В частности, Э.С. Кульпин справедливо подчеркнул совпадение эпохи осевого времени с периодом похолодания в Европе и Азии — так называемым «похолоданием железного века» в середине I тысячелетия до н.э.: «Процессы, обусловленные климатическими изменениями, в Греции эпохи перехода от архаики к полисной системе и в Китае времен «Весны и осени» и «сражающихся царств», будучи во многом идентичными тем, что имели место в речных цивилизациях Евразии, в то же время существенно от них отличались. Похолодание здесь стимулировало рост потребностей человеческого организма в калориях, в то время как продуктивность многоотраслевого хозяйства, сложившаяся в более благоприятных климатических условиях, снизилась… «Сжатие» вегетативного периода из–за похолодания потребовало внедрения новых сортов растений — более скороспелых, а аридизация — более засухоустойчивых. Возникла необходимость изменения техники и технологии земледелия, потребность в большей запашке — расширении культивируемых земель Вмещающих ландшафтов, в ином соотношении земледелия и животноводства в хозяйствах. Сокращение объема общественного продукта, уменьшение доли прибавочного и, возможно, недопроизводство необходимого вызвали социальную напряженность, поставили под сомнение прежнюю социальную организацию общества, систему распределения и перераспределения жизненных благ и ее идеологическое обоснование» [Кульпин, 1996, с. 129 — 130].
Возвращаясь к идее К. Ясперса о структурировании мировой истории на основе осевого времени, следует признать ее весьма глубокой, вскрывающей целостность исторического процесса и логику его развертывания. Вместе с тем структурирование всей мировой истории только одним осевым временем представляется явно недостаточным и неполным. Кроме осевого времени, обнаруженного Ясперсом, должны существовать и другие эпохи «сгущения» исторического развития; пусть даже менее значительные, чем осевое время. К сожалению, работа по структурированию глобальной истории, начатая Ясперсом, в дальнейшем почти не получила своего продолжения, — поскольку все свелось к спорам о том, существует ли осевое время как исторический феномен. В последующих главах этой книги мы попытаемся наметить структуру глобальной истории, отталкиваясь от осевого времени, но не ограничиваясь им одним. В основе подобного структурирования лежат циклы дифференциации — интеграции, которые прослеживаются в глобальной истории и задают ее структуру. В результате такого структурирования обнаруживаются многие важные закономерности и связи, на которые раньше либо вовсе не обращали внимания, либо обращали его недостаточно.
1.4. Предпосылки существования циклов дифференциации — интеграции. Циклы дифференциации — интеграции как циклы (витки) глобализации
В научной литературе имеется немало косвенных указаний на то, что существуют волны глобального исторического развития протяженностью около полутысячи лет, причем началу и концу каждой из этих волн соответствуют важные исторические изменения и переломы. Российский исследователь А. Неклесса, например, отмечал: «История имеет внутренний ритм. Причем ее длинные волны иной раз удивительно точно совпадают с границами миллениумов или значимых их частей (половин), обладающих собственной картографией исторического пространства и времени. Первый такой рубеж в истории новой цивилизации, обозначивший конец эры Pax Romana. относится к V–VI вв. — времени крушения Западной Римской империи и начала Великого переселения народов. Предыдущий fin de millenium и начало второго тысячелетия — также весьма непростой рубеж в истории цивилизации… Распавшийся незадолго до рубежа тысячелетий земной круг империи Каролингов был в последующем частично заменен более локальным универсализмом Священной Римской империи германской нации. В начале второго тысячелетия Византийская империя, кажется, достигшая к этому моменту пика своего могущества («золотой век» Македонской династии), сталкивается с новой и, как показало будущее, смертельной угрозой — турками–сельджуками, вступая на путь утраты земного могущества, балканизации и нисхождения в историческое небытие… Середина второго тысячелетия — также значимый рубеж в истории цивилизации. Это время зарождения современного мира, т.е. Мира Модерна (Modernity), формирования новой социальной, политической, экономической, культурной семантики миропорядка. В тот период произошла смена вех, утвердился новый, гуманистически ориентированный мир, где падший человек становится «мерой всех вещей»… Одновременно это было время крушения остатков Восточной Римской империи (1453) и выхода на подмостки истории иного спутника западноевропейской цивилизации — Нового Света (1492)» [Неклесса, 2001, с. 129 — 130]. При обсуждении проблем периодизации Всемирной истории П. Стерна приходит к необходимости выделения периодов продолжительностью около тысячи лет (500 г. до н.э. — 500 г. н.э и 500 — 1500 гг. н.э.): «Между 500 г. до н.э. и 500 г. н.э. полностью оформился первый период Всемирной истории как противоположный периоду формирования и экспансии цивилизации. В течение этого периода системы верований стали более разработанными, а их выраженность в культуре более многосторонней, и в некоторых случаях, таких как Индия и Средиземноморье, развивалась тенденция монотеизма. По мере расширения торговой деятельности устанавливались структуры господства и зависимости и в Средиземноморье, и в еще большей степени в Индийском океане. Основанное на коммерции, культурное влияние Индии было особенно сильным, хотя также должно быть отмечено проникновение египетско–средиземноморского влияния на область Верхнего Нила и греко–римское воздействие на Западную Европу.
