Станислав Грибанов - Хроника времён Василия Сталина
Из личного архива Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации А.В. Белякова:
«В начале марта 1962 года я со своей женой Ольгой Павловной отдыхал в подмосковном санатории «Архангельское». Это один из красивейших уголков средней России, бывшее родовое именье князя Б.Н. Юсупова. Накануне венского праздника отправились мы из санатория навестить моего старого друга и сослуживца Николая Михайловича Хлебникова. Поехали мы к нему на квартиру на Садово-Кудринскую. Здесь мне и довелось поближе познакомиться с Вороновым и Юдиным.
Супруга Хлебникова, Мария Акимовна, хлопотала у стола, когда в квартиру ввалился Николай Николаевич Воронов — главный маршал артиллерии. Высокий, статный, с коротко постриженными седеющими волосами, он высоко держал свою голову на прямых плечах. На вид ему было лет 65, но в его манере держаться и в какой-то особой неоскорбительной почтительности к собеседникам проглядывалось еще столько задора и молодости, что до коммунизма — так всем нам казалось — он доживет обязательно. Его сопровождала очаровательная брюнетка Нина Сергеевна — жена и верная подруга.
Николай Николаевич привез Хлебникову подарок — прекрасный немецкий двуствольный штуцер калибра 9 мм, а к нему пачку патронов.
— Я слышал, Николай Михайлович, что вам через четыре года будет семьдесят лет, — сказал Воронов. — Вот я и думаю, что за это время вы из этого штуцера убьете не одного лося и не одного кабана. Только бейте наверняка. Второй патрон для страховки, а то кабанчик так может вас пырнуть, что и потрохов не соберете. Я вот недавно сам прыгал от кабана в Завидове…
Любуясь стройной фигурой Воронова, которому так ладно шел штатский костюм, я сказал:
— Завидую вашему росту, Николай Николаевич!
— Как же — 186 сантиметров, а у вас? — спросил он.
— У меня 178.
— Ну вот, видите, разница невелика. Всего 8 сантиметров, — засмеялся он.
В передней снова раздался звонок, и в дверях показались плотная, приземистая фигура Павла Федоровича Юдина и его дражайшая половина — Клавдия Ивановна. С Хлебниковыми они подружились в Китае несколько лет назад. Павел Федорович был там нашим послом почти шесть лет, а Хлебников — военным советником. Вместе работали и вместе отдыхали, ездили на охоту и на рыбную ловлю на «косу Хлебникова». Вернувшись из Китая, Павел Федорович отошел от дипломатической работы.,
За столом Хлебников стал представлять гостям и меня — как своего старого боевого товарища.
— Я был в дивизии Чапаева командиром 74-го артдивизиона, а вот Саша, — говорил Хлебников, показывая на меня, — в это время был адъютантом соседнего 75-го артдивизиона той же дивизии. Мы с ним вместе брали Бугуруслан, Белебей и город Уфу, вместе участвовали в боях против Колчака и отражали известную «психическую» атаку. Но Саша нам, артиллеристам, изменил и после окончания гражданской войны подался в авиацию.
Беседа вскоре перешла к более поздним событиям.
Главный маршал артиллерии Н.Н.Воронов в Великую Отечественную войну был представителем Ставки в Сталинградской операции. Меня же очень интересовал другой вопрос: что делал Николай Николаевич в первые дни войны, и я спросил:
— Где вас застало начало Отечественной?
— За три дня до войны я принял ПВО страны. Знакомясь с обстановкой и входя в курс дела, — начал рассказ Николай Николаевич, — я с первых же часов своей новой работы получал донесения от постов ПВО, находившихся на государственной границе, о том, что слышен шум моторов, что немцы производят замену воинских частей, что есть нарушения границы немецкими самолетами, а местами немцы даже снимают проволоку. Все эти донесения я аккуратно докладывал в Генеральный штаб, а некоторые из них — непосредственно начальнику Генерального штаба Жукову и наркому Тимошенко. На все получал ответы: не поддавайтесь на провокации, войскам даны указания по отдельным самолетам-нарушителям государственной границы не стрелять…
В субботу 21 июня 1941 года, — продолжал Николай Николаевич, — я получил указание оставаться в штабе ПВО до распоряжения. Передав очередные донесения в Генштаб, уже поздно ночью прилег отдохнуть. Часа в три с половиной утра меня разбудил дежурный, который принес свежую ленту с телеграфа: “Севастополь подвергается бомбометанию с воздуха”. Я тотчас позвонил Тимошенко. Он был в своем кабинете и потребовал от меня проверить достоверность донесения, чем я и занялся. Проверка подтвердила, что бомбометание продолжается и усиливается. В это время поступило новое донесение о том, что самолеты производят бомбометание Либавы, Виндавы и Риги. Для меня стало ясно, что война началась. Не было сомнения и в том, что на нас напали немцы.
Тимошенко попросил меня немедленно приехать к нему. Захватив наиболее важные донесения, через несколько минут я явился к наркому. В кабинете кроме Тимошенко был Мехлис — начальник Главного политического управления.
Будучи чрезвычайно взволнованным, я повторил все наиболее важные сведения.
— Так вы нам обо всем доложенном напишите, — сказал Тимошенко.
Я не понял, зачем это нужно, однако сел за стол и на бланке принялся излагать возможно кратко все, что только что докладывал устно. А время-то шло. Ответные меры никакие не принимались. Закончив писать, я подал донесение Тимошенко. Вместе с Мехлисом они принялись внимательно перечитывать его.
— А вы это донесение подпишите вот здесь, — указал мне Мехлис.
Я понял, что война началась, но в правительстве этому еще не верят…
Вот какова была обстановка начала Великой Отечественной войны. Сами видите, что к ответному удару мы не были готовы. Да и к активной обороне тоже. А я глубоко уверен, займи мы на основе ранее имеющихся сигналов хотя бы те укрепленные полосы и укрепленные районы, которые к этому времени уже были закончены, то не смогли бы немцы так глубоко продвинуться на нашу территорию. И пример был в Прибалтике. Одна наша дивизия занимала такой укрепленный район. Немцы на него напоролись и прежде, чем взяли, потеряли более 300 танков. А ведь если бы наши старшие начальники были более решительны, вполне можно было занять эти рубежи заблаговременно под видом учений, маневров…»
Все так. Но если взять да предположить, что Сталин сознательно не замечал всех передвижений германских войск, концентрации их вдоль наших границ. Не замечал, всячески втягивая немцев в войну с Англией, ожидая вторжения их на Британские острова, — какой, согласитесь, прозорливой предстанет перед историей дипломатическая игра Кремля!..
Ну а то, что Гитлер не поверил Сталину, нарисовал на карте пару больших стрел и ринулся на Россию как в омут, — так это и доказывать не приходится. Результат всем известен.
К свидетельствам маршалов и генералов, их откровениям о былом добавлю еще один документ эпистолярного жанра — письмо пилота, который учился с Василием Сталиным на Каче, а войну встретил под Бердичевым.
«Зашел я как-то в книжный магазин, — пишет Евгений Капустин, — искал, помню, альбом для рисования. Продавец, седой старик еврей, посмотрел на меня, покопался под прилавком и дает пять перьев — тогда они дефицитом были. А потом и говорит: “А вы уже знаете, скоро будет война с германцем?” Я напомнил ему о Заявлении ТАСС от 14 июня 1941 года. Но он, хотя и шепотом, а повторяет: “Вот вспомните мои слова — скоро, очень уже скоро начнется война…”
Не прошло и недели — грянуло! Помню, как нам, летчикам, всем выдавали винтовки, подсумки, по 30 патронов на человека. Винтовки были образца 1891 года, большинство дореволюционного выпуска, обильно смазанные маслом. Мы потратили много времени, чтобы освободить их от консервации. Мне, правда, достался револьвер выпуска 1906 года, на котором было выгравировано: “Тульский императорский Петра I завод”. Пилоты просили: “Ну-ка, Женя, вдарь из своего императорского!” — и я стрелял. Но пули летели куда угодно, только не по цели. Из-за древности у моего револьвера отсутствовали нарезы в стволе, поэтому пули буквально вываливались из него…»
Так и началось.
22 июня 1941 рода в 4 часа 15 минут немцы обрушили артиллерийский огонь на Брест. Об этом всеми доступными способами докладывали войсковые штабы, в частности, начальник штаба 42-й стрелковой дивизии. А из штаба Западного Особого военного округа только еще отбивали такую телеграмму:
«Передаю приказ Народного комиссара обороны для немедленного исполнения:
1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского военных округов. Нападение немцев может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности. Встретить внезапный удар немцев или их союзников.
