Ричард Теймс - Япония : история страны
Красота блистает миг —
И увяла вся.
В нашем мире что, скажи,
Пребывает ввек?
Грани мира суеты
Ныне перейди,
Брось пустые видеть сны И пьянеть от них![3]
Его известность как каллиграфа нашла выражение в идиоме «Кобо пишет корявые буквы», передающей удивление от совершенно неожиданной ошибки.
Кукай, без сомнения, был наделен выдающимися способностями, сочетал в себе харизму, творческое начало и тактичность. Даже пламенный Сайте склонялся перед ним, учился у него и в некотором смысле был «крещен» им в веру, хотя когда один из собственных учеников (Кукай) покинул его и основал Сингон, это нанесло делу Сайте неизлечимую рану.
Большинство из 88 храмов, которые относятся к знаменитому маршруту паломников в Сикоку, принадлежат традиции Сингон и, как считается, стоят на тех местах, где побывал Кобо Дайси на своем удивительном пути в период между оставлением Нары и прибытием в Китай. Семьдесят пятый храм, Дзенцудзи, находится в месте его рождения. Часто храмы Сингон охраняют устрашающие скульптуры Мео, служителей Дайнити, в окружении адского пламени; однако на самом деле они безобидны и должны прогонять гнев и невежество, а также отпугивать злых духов. Самый важный из Мео зовется Пламенным Фудо, он — одна из главных фигур японского фольклора.
Чистая Земля
Буддийская традиция «Чистой Земли» пришла в Японию с Хонэном (1133-1212), обучавшимся Тэндай монахом, который разочаровался в элитаризме Энрякудзи. Это направление исповедует веру в Амиду (на санскрите — Амитабха, Бесконечный Свет), Будду Западного Рая (Чистой Земли, по-японски Дзедо). Последователи секты возлагали свои надежды на спасение на данную им клятву, что каждый, кто восхваляет его имя с верой и искренностью, будет после смерти воскрешен в Западном Раю, земле, свободной от страданий и желаний, где и будет жить до момента окончательного просветления и нирваны. В скульптуре Амиду обычно сопровождает Каннон, богиня милосердия.
Культ Амиды был известен в Японии до сект Тэндай и Сингон, но на протяжении столетий ограничивался узким кругом посвященных. Его распространение связывают с монахами Куем (903-772), Гэнсином (942-1017) и Ренином (1072-1132), которые проповедовали произнесение слов «Нами Амида Буцу» (аббревиатура нэмбу-цу) — «Я принимаю убежище Будды Амиды». Как говорят, великий Митинага умер, повторяя эти слова в храме Ходзедзюцу, который он построил в попытке воплотить в миру Чистую Землю.
Знаменитая книга Гэнсина «Сущности избавления» гласила, что любой может попасть в рай благодаря полному вверению себя милосердию Амиды и без всяких сложных ритуалов или медитации, как того требовали другие секты. Монах Иппэн (1239-1289) популяризировал танец нэмбуиуу до сих пор исполняемый на летнем фестивале Обон, когда духи древности выходят из своих могил.
Заслуга Хонэна заключается в том, что — несмотря на преследования и изгнание секты Тэндай — он смог сделать культ Будды Амиды массовым движением. Буддийская доктрина «.мато» (конца законов) учила, что настанет эпоха хаоса, когда спасение благодаря собственным добродетели и усилиям станет невозможным. Беспорядки, которые сопутствовали приходу к власти самураев в XII веке, походили именно на такую эпоху и, конечно же, ускорили распространение культа Амиды среди дезориентированной бедноты. В своем отчаянии в образе Западного Рая, свободного от ужаса и голода, люди видели место желанного покоя, не обращая внимания на конечную цель буддизма — не-существование. Ученик Хонэна Синран (1173-1263) говорил, что для спасения необходимо один-единственный раз с абсолютной искренностью произнести нэмбуцу, поскольку основу спасения составляет, скорее, милосердие Амиды, чем индивидуальные усилия, которых может быть недостаточно. Однако рекомендовалось в качестве выражения благодарности повторять мантру.
Синран был бессовестным популистом, который оправдывал использование японского, а не китайского писания, следующим образом:
Сельский народ не понимает букв и не слишком умен. Следовательно, чтобы привести их к пониманию, я писал одно и то же снова и снова. Образованные люди будут полагать это странным и высмеивать меня. Но их насмешки несправедливы, потому что моей единственной целью при писании было сделать его смысл понятным недалеким людям.
Синран также утверждал, что Чистая Земля является государством милосердия, которое можно испытать и в земной жизни. (Он был первым крупным буддийским лидером, не придерживавшимся целибата и имевшим шестерых детей.) Последователи Синрана сформировали доминирующую группу в рамках традиции Амиды, секту Истинной Чистой Земли (Дзедо Синею), чья основная резиденция находится в месте погребения пепла Синрана — в храме Первой Клятвы в Хонгандзи. А самый известный центр культа Амиды расположен в Бедо-ин. Исповедующие Синею поклоняются Амиде вплоть до отрицания других богов и, в отличие от иных сект, не придерживаются монашества. В наши дни это течение насчитывает порядка 13 000 000 сторонников.
ЗАЛ ФЕНИКСАПрекрасный пример архитектуры периода Хэйан можно увидеть на острове посредине водоема с лотосами в Удзи, в нескольких милях от Киото. Монастырь Бедо-ин, изначально построенный в качестве дворца для Митинага, в 1053 году был превращен в буддийское святилище его сыном Еримити. Его главный 48-метровый храм Хоодо (Зал Феникса) назван так из-за своей формы, напоминающей птицу. Главный зал простирается над озером и походит на туловище и хвост, а боковые галереи — на крылья; причем последние до пожара 1235 года были намного длиннее, чем сейчас. На крыше сидят два бронзово-золотых феникса, символизирующих перерождение в раю Амиды, в Чистой Земле. Внутри находится позолоченная деревянная статуя Амиды работы скульптора Дзето. Сочетание в ансамбле элегантного убранства и сдержанного блеска прекрасно отражает дух эпохи.
В Бедо-ин скончался Минамото-но Еримаса, ранняя жертва войн Хэйкэ. Повторив нэмбуцу десять раз, он затем изрек свое последнее стихотворение:
Будда Амида (1053)
Как дерево сухое,
С которого не снять плодов,
Печальна жизнь моя была,
Которой суждено пройти бесследно.
Произнеся эти строки, Еримаса вонзил меч себе в живот, вспорол его и, склонив лицо к земле, умер.
«Записки у изголовья»
Сэй Сенагон родилась примерно в 965 году в семье уче-ного-поэта и чиновника. Приблизительно с 25 до 35 лет она была фрейлиной императрицы Садако. «Сенагон» означает «младший советник», «Сэй» относится к клану Киевара, из которого она происходила. Вот практически и все, что достоверно о ней известно. Поэтесса Мурасаки Сикибу, вращавшаяся в тех же кругах, зло называла ее одаренной, но высокомерной и эмоционально незрелой натурой и предсказывала ей «заслуженное» падение. Сложилась ли в итоге именно так судьба Сэй Сенагон — не ясно; однако ее личность живо представляется при чтении книги, в которой, по словам Сэнсома, «дается полная картина жизни при дворе и только слабые намеки на жизнь вне дворца». Когда она бывала за пределами дворцового комплекса, простой народ вызывал у нее нескрываемое отвращение: «Они выглядят, как черви, когда собираются вместе в своих лохмотьях и подходят так близко, что почти могут коснуться меня». Проницательная и черствая, искушенная и сентиментальная, она тепло относилась к своим близким, но бездушно к зависимым людям — были ли те священнослужителями («не более важные, чем деревянный брусок») либо сидящими дома женами («провинциалки»). Раздражительная и несдержанная, привередливая и неразборчивая в связях, склонная к позерству и вмешательству во все дела, она обладала остроумием и прекрасной памятью. Сэй Сенагон знала некоторых китайских классиков, но не слишком обременяла себя вдумчивым обучением, и ее проза поэтому не перегружена туманными выражениями и аллюзиями. Японцы читают книгу Сэй Сенагон из-за стиля, а не из-за структуры, и из-за параллелей с любовной жизнью автора — красивой, но беспорядочной.
Название «Записки у изголовья» звучит как заглавие некоего скромного пособия по сексу. Но Сэй Сенагон была какой угодно, только не стыдливой в отношении эротики и, без сомнения, нашла бы подходящие слова. В действительности книга представляет собой что-то вроде блокнота, который придворные дамы хранили в деревянной коробочке у себя на шее и, когда засыпали, могли приподнять с ее помощью голову и сохранить свои волосы чистыми. То, что на Западе могли бы назвать «дневным чтивом», в Японии периода Хэйан служило «книжкой на ночь»; уединившись вечером, человек мог записывать забавные истории, стихи и едкие наблюдения о других.
