Вадим Долгов - Храбры Древней Руси. Русские дружины в бою
Властители Рима ощущали себя властителями всего мира. Но, как это обычно бывает, вслед за периодом мощи и расцвета в империи наступил период увядания и упадка. «Вечный город» (так сами римляне иногда называли свою столицу), наполненный богатствами, поступавшими со всех концов необъятной страны, погряз в разврате и политических интригах. «Римская империя периода упадка» — это выражение стало нарицательным для обозначения ситуации, когда пресыщенность заставляет искать новых впечатлений в изощренных извращениях, когда политики, увлекшись интригами и кознями, совсем забывают о своем народе, когда страна в сладком полузабытьи катится в пропасть. Римские императоры стали бывать там редко, предпочитая держаться поближе к границам, чтобы в любой момент быть готовыми отразить возможное нападение многочисленных врагов, чувствовавших ослабление державы.
Спасти страну, остановить падение попытался первый христианский император Константин I Великий. Он решил перенести столицу на новое чистое место и начать все заново. Место было найдено действительно превосходное: там, где на проливах из Черного моря в Адриатическое стоял маленький городок, населенный греками, — Византий. Император сел на коня и копьем прочертил линию — по этой линии были поставлены крепостные стены. Новый город зажил полной жизнью. Назван он был в честь своего основателя Константинополем. В отличие от Апеннин граница Балкан и Малой Азии, где возник новый центр империи, была заселена этническими греками, потомками древних эллинов, покоренных Римом. Поэтому наиболее распространенным языком в столице стал греческий, хотя сами византийцы продолжали называть себя «ромеями», то есть римлянами. Военная мощь римских легионов и совершенство эллинских традиций создали в Константинополе необыкновенную культурную и политическую атмосферу. Немалую роль в новом расцвете империи сыграла и новая религия — христианство, — пришедшая на смену языческому многобожию. Римляне воспряли духом.
Однако преодолеть кризис окончательно все-таки не удалось. В прежней столице, оставленной императорами, довольно скоро завелись «альтернативные» императоры. Империя раскололась на две враждующие между собой части. Каждый из императорских дворов считал именно себя — настоящим. Борьба шла с переменным успехом. Граница двигалась то на восток, то на запад. И так бы, может быть, продолжалось вечно, но в V веке н. э. племена германцев положили конец истории античного Рима. Последний римский император, которого по иронии исторической судьбы звали так же, как основателя Рима, — Ромул (по прозвищу Августул — маленький Август, Августёнок), был низложен Одоакром, вождем германского племени ругиев. Западная Римская империя прекратила свое существование. Ее место заняли многочисленные варварские королевства.
Западная прекратила, а Восточная уцелела — не зря все-таки постарался император Константин. Уцелела и просуществовала еще целую тысячу лет, пав под ударом народа, и по сей день населяющего эту страну. В XV веке Византия (или Восточная Римская империя) была захвачена турками-османами. Константинополь стал Стамбулом. Но к тому времени, за 500 лет совместного существования, византийцы сумели передать значительную часть своих традиций северным соседям и ученикам — русским. Теперь хранителями православных традиций и византийской культуры стали те, кого сами византийцы поначалу считали варварами, — восточные славяне. Великий князь Московский и Всея Руси Иван III Васильевич женился на последней византийской принцессе — Софье Палеолог, византийский герб, двуглавый орел, «перелетел» на печати и монеты русского государя. Так порой противоречиво складываются исторические судьбы.
А начинались отношения Византии и Руси с ожесточенного противостояния. Собственно, именно нараставшая военная мощь заставила византийцев обратить пристальное внимание на славян. Современные фальсификаторы истории любят сочинять нашим предкам выдуманные генеалогии, выводя их то из Антарктиды, то с Марса и думая, что чем древнее придуманная ими история, тем почетнее. Так порой поступают дети, которых постигло горе потери родителей: придумывают себе предков познатнее да побогаче. Но русских, славян такое несчастье минуло. Есть надежные свидетельства, каждое слово в которых в тысячу раз ценнее вымышленных сказаний о «знатных» предках. Просвещенные византийские авторы писали о славянах со смесью презрения к их «варварской» простоте и «дикости» и неподдельного уважения к их силе и благородству. Вот как в VI веке н. э. описывал племена «склавинов и антов» византийский писатель Прокопий Кесарийский. Будучи личным секретарем знаменитого полководца Флавия Велизария, он очень много путешествовал по миру и записывал то, о чем знал не понаслышке и видел своими глазами.
«Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают. Иные не носят ни рубашек [хитонов], ни плащей, а одни только штаны… и в таком виде идут в сражение с врагами. У тех и других один и тот же язык довольно варварский. И по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них не очень белый или золотистый и не совсем черный, но все они темно-красные. Образ жизни у них, как и у массагетов, грубый, без всяких удобств; вечно они покрыты грязью, но по существу они не плохие и совсем не злобные».
Возможно, кто-то с презрением отвернется от такого описания наших предков и будет мечтать о том, чтобы они оказались сказочными витязями в раззолоченных латах. Мы же считаем, что воинская слава народа не связана с красотой его доспехов, а лишь с мужеством и умением достичь победы хотя бы и одними щитами и дротиками. Появившись на исторической арене в VI веке, славяне быстро освоили огромные пространства Восточной Европы от Черного моря до Балтийского, покорив остатки местных финно-угорских, балтских и тюркских племен, распространив свое влияние до самых границ Византийской империи. Соседство со славянами оказалось весьма беспокойным для византийцев. Чтобы не оказаться сметенными с европейских берегов, военачальники ромеев тщательно изучали боевой опыт северных варваров и тщательно готовились к отражению возможных нападений.
Большое внимание славянам уделил император Маврикий Стратег. В VI веке им было написано своеобразное пособие для ромейских военачальников — «Стратегикон», в котором были тщательно описаны все основные враги империи и даны сведения об их образе жизни и военной тактике.
Обратимся к тексту:
«Племена славян и актов живут вместе, и жизнь их одинакова: они живут свободно и не дают никому поработить себя или подчинить. Их весьма много в их стране, и они очень выносливы, выносят легко и зной и стужу, и дождь и наготу тела, и нищету. К тем, кто приходит к ним и пользуется их гостеприимством, они относятся ласково и приятельски, радушно встречают их и провожают потом от места до места, охраняя тех, кто нуждается в этом. Если будет гостю какой-нибудь вред по вине хозяина, по его нерадивости, — тот, кто ему доверил гостя, поднимает против него войну и считает своей священной обязанностью отомстить за гостя».
Нужно заметить, что об исключительном гостеприимстве славян сообщают и другие авторы. Обычно гостеприимство бывает особенно развито у тех народов, которые живут в трудных природно-климатических или геополитических условиях, когда неоказание помощи даже нежданному случайному путнику скорее всего приведет к его гибели. На климат славяне вряд ли могли жаловаться, а вот иные опасности поджидали человека, оказавшегося в их стране, в изобилии: племен было много, и они подчас отчаянно враждовали между собой. Любой одиночный путешественник мог попасть под горячую руку. Чтобы не причинить чужакам незаслуженной обиды, были выработаны описанные Маврикием правила. Гость на чужбине был лишен поддержки своего рода — и за него вступался род, которому тот доверился. И через шестьсот лет после описываемых событий великий князь Владимир Мономах в своем «Поучении» детям наставлял:
«Более же всего чтите гостя, откуда бы к вам ни пришел, простолюдин ли, или знатный, или посол; если не можете почтить его подарком — то пищей и питьем, ибо они, проходя, прославят человека по всем землям или добрым, или злым».
Весьма удивляло исследователей мягкое отношение славян к рабам. Было время, когда Маврикия Стратега упрекали в сознательном лукавстве, писали, что он-де нарочно представил славян такими благородными, чтобы не пугать раньше времени своих подчиненных военачальников:
«Тех, кто находится у них в плену, они не дер жат в рабстве бессрочно, подобно другим народам, но ограничивают их рабство известным сроком, после чего отпускают их, если они хотят, за некоторую мзду в их землю, или же позволяют им поселиться с ними, но уже как свободным людям и друзьям. Этим они снискивают их любовь».
